Читаем без скачивания Григорий Распутин. Жизнь старца и гибель империи - Андрей Гусаров

На фоне этого пил и плясал Григорий Ефимович Распутин.

Россия, как писал позднее писатель Колышко, «…поделилась на две или, вернее, на три: воинствующая, миролюбивая и равнодушная… думские элементы… потирали руки, а Россия мужицкая, провинциальная, захолустная по-прежнему, по-всегдашнему, тупо молчала. Во дворцах, министерствах, ресторанах, в бельэтажах и в скромных квартирах перед загадкой, купить или продать, перестали спать. Столица России превратилась в игорный вертеп… В золотой пыли биржевой вакханалии и во мгле Маркизовой лужи едва различался облик безвольного царя и загадочного «старца».[139]

Воровство и хищения казённых средств сделались всеобщим делом. Члены правительства, их друзья и друзья друзей наживали состояния на государственных заказах. Подряды на поставку армии отдавались только приближённым. Миллионы делались даже из обычной воды. Вспомним хотя бы историю с дворцовым комендантом генералом Владимиром Николаевичем Воейковым и его водой «Кувака», поставки которой стали, в один момент, государственным делом. Денежки потекли к генералу и его семье, но и этого оказалось мало. Всем железнодорожным станциям империи предписали продавать только «Куваку». Министр путей сообщения пользовался министерством как полноправный хозяин. Грандиозный скандал разгорелся в 1916 году, когда выяснилось, что железная дорога задерживала отправку составов с оружием на фронт, пропуская вперед вагоны с «Кувакой».

В России предреволюционных лет ходило шуточное стихотворение Владимира Петровича Мятлева о минеральной воде царского генерала.

Хотя коньяк и хвалит Фейков,Я никогда его не пью,И лишь воды твоей, Воейков,Источник чистый признаю.

Хоть алкоголь толкает к мраку,Его бояре пили встарь,Теперь того, кто пьёт «Куваку»,Ласкает двор и любит царь.

Абрав-Дюрсо, конечно, вкусен,Игрой приятен он для глаз,Но тот, кто ловок и искусен,Тому милей «Куваки» газ!

Как велика людей наивность:Один поверил от души —В твоей воды радиоактивность,А ты – в дворянские гроши!

Тот будет свят, кто был беспутен,Отведав несколько глотков;Её запоем пил Распутин,И очень хвалит Маклаков.

Но мир на лести съел собаку,Высокий пост – удел льстеца!Друзья, так будем пить «Куваку»И прославлять её творца![140]

Глава 19

«Старец» чудит и размышляет

С большого несчастья начинается 1915 год для распутинского кружка. 2 января Анна Вырубова попадает в железнодорожную катастрофу. В этой трагической ситуации ярко проявляются способности Распутина-психотерапевта. Хотя кто-то увидит в этих событиях и большее.

Катастрофа с поездом, выехавшим из Царского Села в Петроград, произошла на второй день нового года. Когда Вырубову вытащили из-под груды обломков, в которые превратился вагон, врач, бегло осмотрев её, объявил: «Она умирает, и её не стоит трогать». Фрейлина получила тяжёлую травму головы и многочисленные переломы. Её перенесли в будку сторожа при железной дороге и позвали священника. Императрица позвонила Распутину, попросив «старца» срочно приехать к умирающей подруге. Распутин немного запоздал, так как не мог найти машину, обзванивая всех подряд. В итоге автомобиль дал Витте.

А.Вырубова после крушения поезда. 1915 г.

Когда «старец» вошёл в сторожку, Вырубова лежала без сознания, вокруг суетились люди, рядом сидела заплаканная императрица и грустный император. Распутин быстро подошёл к Анне и начала говорить: «Аннушка, Аннушка… Открой глаза». Распутин повторил это несколько раз и… произошло чудо – Вырубова очнулась и медленно открыла глаза. Особенно сильное впечатление это произвело на Николая и Александру, уверовавших, что Распутин воскресил фрейлину. Сильно вспотевший и обессиленный, Распутин хриплым голосом произнёс: «Жить будет, но останется калекой». Однако это только одна из версий истории. Совершенно иначе события пересказывает поэтесса Зинаида Гиппиус: «…Распутин, когда Аня лежала при смерти и царица спросила, чего ожидать, с необыкновенной ловкостью ответил:

– Если она ещё нужна тебе и России – Господь сохранит её. Если же, напротив, она чем-нибудь может повредить – Бог возьмёт её к себе.

Аня выжила, – ну, значит, „на благо России“».[141]

А. Вырубова в своём доме в Царском Селе. 1915 г.

Свидетельницей приезда Распутина к искалеченной Вырубовой была и Валентина Чеботарёва, работавшая в Дворцовом лазарете. Из воспоминаний Чеботарёвой: «Послали за Григорием. Жутко мне стало, но осудить никого не могла. Женщина умирает; она верит в Григория, в его святость, в молитвы. Приехал перепуганный, трёпаная бородёнка трясётся, мышиные глазки так и бегают. Схватил Веру Игнатьевну [Гедройц, женщина-хирург. – Прим. А. Г.] за руку: „Будет жить, будет жить…" Как она сама мне потом говорила, „решила разыграть и я пророка, задумалась и изрекла: «Будет, я её спасу». Несмотря на трагизм минуты, государь не мог не улыбнуться, сказав: „Всякий по-своему лечит"»[142]. Вот и всё прорицание.

Ещё один любопытный случай из жизни «старца», похожий на историю с Вырубовой, оставила в своих воспоминаниях Елена Францевна Джанумова.

Дело было в том же 1915 году. В Киеве тяжело заболела племянница Алиса. Врачи сообщили родственникам, что больная может умереть. В один из дней Распутин пришёл в гости на квартиру Джанумовой, и та сообщила, что должна срочно выехать в Киев. «Зачем?» – спросил «старец», и Елене Францевне пришлось рассказать о болезни своей племянницы.

«Тут произошло что-то странное, – пишет Е.Ф. Джанумова в своём дневнике, – чего я никак объяснить не могу. <…> Он взял меня за руку. Лицо у него изменилось, стало как у мертвеца, жёлтое, восковое и неподвижное до ужаса. Глаза закатились совсем, видны были только одни белки. Он резко рванул меня за руки и сказал глухо: „Она не умрёт, она не умрёт, она не умрет“. Потом выпустил руки, лицо приняло прежнюю окраску».[143]

Вечером из Киева пришла телеграмма: «Алисе лучше температура упала». На следующий день Распутин вновь пришёл в гости, и Джанумова показала телеграмму, спросив: «Неужели ты помог этому?» Распутин серьёзно ответил: «Я же тебе сказал, что она будет здорова».

Та же Джанумова упомянула в воспоминаниях о разговоре Распутина с наследником русского престола. В один из дней в квартиру «старца» позвонили из императорской резиденции и попросили поговорить с цесаревичем, который никак не мог заснуть из-за болей в ухе. Распутин взял трубку: «Ты что, Алёшенька, полуночничаешь? Болит? Ничего не болит! Иди сейчас же, ложись

Ушко не болит! Не болит, говорю тебе! Слышишь? Не болит. Спи!».[144]

Минут через пятнадцать из Царского Села перезвонили вновь и сообщили, что ребенок уснул, ухо перестало болеть.

Жизнь в столице текла своим чередом, и в образе жизни «старца» мало что менялось: кутежи и попойки следуют одни за другими, и в квартире на Гороховой, и в домах распутинского окружения, и в многочисленных ресторанах столицы; их сменяют приёмы просителей и поездки в Царское Село.

Гороховая улица, д. 64.

Как проходили застолья в квартире Григория Ефимовича, можно судить по дневникам его соседа по дому, чиновника Святейшего Синода Павла Александровича Благовещенского.

«15 июня… Пишу у себя в кабинете, а за стеной происходит какая-то вакханалия, по-видимому, идет кутёж перед „его“ отъездом на родину. Гостей очень много перебывало за день, вечером ещё прибавилось. Собралось очень большое, весёлое общество, некие пляска, смех. К 12 часам ночи пришли музыканты – струнный оркестр, человек 10–12, видно, из какого-нибудь увеселительного сада, вроде „Виллы-Родэ“, „Буффа“. Играли и пели всевозможные опереточные мотивы, сопровождавшиеся в конце бурной пляской. Неоднократно были пропеты грузинские песни, и баритоном. Затем была три раза повторена после очень шумных оваций „Песнь о вещем Олеге“ в переложении веселого интимного театра, с выкриками „здравия желаем… ство“ и дальнейшими нововведениями к этой песне. Кутеж продолжался до поздней ночи. В конце уже слышались только отдельные пьяные голоса, пляска отдельного лица и гром аплодисментов после этой пляски. По-видимому, „сам“ разошелся вовсю и пел и плясал соло. В этот день кухонное окно было открыто, и штора не была спущена[145]»[146].