Читаем без скачивания Поиск неожиданного - Николай Басов

— Вот тут она, кажется, лежала на солнышке, — продолжил тогда рыцарь. — Видишь, как трава смята, и в мокрой земле есть продавленности от локтей. Ворочалась наша Крепа… Стоп, а это что такое?

Они наклонились: вокруг того места, где Крепа лежала, в очень мягкой земле, чуть не как свежесбитое молочное масло, отпечатались следы ножек величиной чуть больше ногтя взрослого мужчины. Иногда около таких вот следов наблюдались и следы, будто в землю втыкали какие-то веточки. Рыцарь выпрямился.

— Гномы, разбей меня Нечистый, гномы, сэр, — хлопнул себя руками по коленям оруженосец и посмотрел на рыцаря Сухрома. — И ведь воины, у каждого было по копью… По их копью, под их размер.

— А я думал, что они не существуют, — произнес Сухром, вглядываясь в лес— Ну да ничего, далеко они уйти не могли, она же должна была сопротивляться… Если только они магию не применили или не опоили ее чем-нибудь, что лишает воли и соображения.

— Я слышал, сэр, что гномы — не очень-то большие мастера опоить, да и много циплопе нужно их пойла, чтобы подчиниться… Я полагаю, это — магия, господин. — Он вдруг запнулся. И уже в четверть голоса, как бы только для себя договорил: — Или предложение, которое показалось ей получше нашего. Но это — вряд ли, — уже куда более громко высказался оруженосец. — Она же почти присягу нам давала, я же видел, я же с ней разговаривал. — Свои размышления вслух он завершил определенно: — Это магия, иначе быть не может.

— Ничего, скоро выведаем, что это за магия и действует ли она на воинов Госпожи, — сквозь зубы проговорил рыцарь, проверяя быстрыми, точными движениями и кинжал на поясе, и свой меч и поддергивая сапоги, чтобы было сподручнее бежать, если придется. — Пошли, и все время старайся не терять ее следы, от нее заметные следы остались.

В лес они вошли осторожно, но, кажется, переосторожничали. Никого поблизости не было, в этом рыцарь, обученный, помимо прочего, и некоторым навыкам магического боя, был уверен. Но странное поведение циклопы его насторожило, и, в общем, правильно, что так получилось. Потому что вдруг Датыр поднял кулак, рыцарь замер на месте.

Ничего не происходило. Тишину леска этого нарушал лишь обыденный гомон птиц, их было много, очень разных и по большей части незнакомых. И никакой опасности рыцарь не ощущал.

— Ты чего? — решил он все же спросить оруженосца.

— Тут она вломилась в кусты — вот даже ветки обломала… Господин, она же не видела, куда идет, прям в это дерево с маху всадилась.

Тогда и рыцарь разглядел на уровне двух локтей поверх его роста на одном из стволов с торчащим, будто клык зверя, сухим и твердым суком, на его белой коре… Да, это была кровь, ничто иное в этом мире так не отсвечивает, не кажется одновременно и живым, и уже мертвым. Кровь у циклопы была густой, темной, но, как и положено, красной, хотя рыцарю почудилось, что отливала она какой-то непонятной зеленоватостью.

— Они ее обвели вокруг дерева, а потом… Да, потом она снова ничегошеньки не видит. Прямо об этот вот куст, что поперек растет, плечом или даже мордой… Точно, они ей повязку на глаз натянули.

— И что? — не понял сразу рыцарь.

— Да ведь у них, у циклопов, со зрением какие-то там переживания внутри происходят, господин… Они же больше всего на свете боятся именно глаза своего лишиться. Это для них — хуже, чем, предположим, у нас один глаз потерять.

— Если ты один потеряешь, у тебя второй будет… — начал было рыцарь.

— Вот и я о том же.

— Тише, — шикнул тогда на оруженосца Сухром. — Слушай.

Откуда-то доносились какие-то грубые, низкие звуки, будто рычание, смешанное, может, с тончайшими переливами воды по камням, или со звоном огромной комариной тучи, стоящей на месте в воздухе, или еще с чем-то похожим, перебивающим даже чириканье всех птиц в округе. А потом низкий, грубоватый голос снова стал чуть громче и разборчивее, и тогда рыцарю с оруженосцем стало понятно — куда следует идти.

Они пошли, уже не обращая внимания на следы, которых Крепа по прозвищу Скала оставила в этом подлеске достаточно, чтобы их и слепой заметил. И оказались… Это была не поляна, а лишь лесная прогалина, в центре которой на невысоком, чуть больше муравьиной кучи, возвышении стоял один, невероятный, шириной ничуть не меньше хорошего стола, пень. Вот на этом пне сидела, широко расставив ноги, циклопа.

Руки у нее были странным образом прижаты к туловищу, одна — к боку, одна за спиной, а на лице ее лежала на удивление чистая, белая, как самое свежее полотно, повязка. Но это была все же не ткань, а кора какого-то дерева, из тех, в которое циклопа с ходу врезалась, когда входила в лес. Она сидела и ревела так, что даже птицы поблизости поумолкли:

— Все, дальше не пойду. Вы меня специально на деревья наталкиваете.

Вот тогда рыцарь с Датыром и увидели гномов. Они действительно были размером не больше фута. А двое из них, выступающие на каких-то почти ходульках, в длинных, похожих на халаты балахонах, стояли в стороне, и у них ничего не было в крошечных руках. Это были, без сомнения, вожди. Все остальные сновали вокруг и не выпускали копья размером чуть больше хорошей лучины. Но на концах каждой из этих лучин даже в полусумраке леса поблескивало костяное, а то и металлическое, гладко отполированное жало.

И все они гомонили. Ни один из этих мальцов не мог молчать, они просто не закрывали рта, даже команд каких-нибудь, если у них и были командиры, кроме тех двух на ходульках, они слушать не желали. Было их, пожалуй, побольше сотни, хотя и тут не могло быть полной уверенности, потому что двигались эти маломерки настолько быстро, что рыцарь при всей своей выучке должен был поднять темп восприятия, чтобы уследить хотя бы за некоторыми из них. Они буквально размазывались в воздухе, они делались почти невидимыми, только не так, как тархи, а иначе, за счет своей необычности и быстроты.

— Мы не на-талки-ваем! — вдруг, отступив чуть назад, закричал писклявым, едва слышным в общем гомоне гномов один из вождей. Он отчетливо пытался говорить едва не по слогам, а сила его голоса была такова, что остальные, как ни удивительно, оглянулись на него с уважением.

И вот тогда кто-то из них заметил рыцаря, обалдело стоящего на краю прогалины, и оруженосца, откровенно потешающегося над всем увиденным. Он едва не приседал от смеха, хотя звуков по-прежнему никаких не издавал, оказалось, он умел смеяться беззвучно.

Кто-то из гномов что-то проорал, но так, что его бы и летучая мышь не услышала, это был даже не запредельный для нормального уха писк, это было едва ли не ведьмовство какое-то. Сказывали, что от таких звуков собаки иногда теряют сознание или убегают сломя голову.