Читаем без скачивания Сержанту никто не звонит - Шимун Врочек

— Лангер, Лангер... — покачал головой Геверниц. — Не надо делать оловянные глаза. Вы же умный человек... Мы — коллеги, а не враги. Я представляю в данной ситуации войска СС, вы, в свою очередь, являетесь представителем наших доблестных вооруженных сил. Но дело-то у нас общее. Не так ли?

Общее. Только Геверниц знает об этом «деле» все. У меня лишь догадки.

— Так, господин штурмбаннфюрер.

— Я прошу вас о содействии. Как коллега коллегу.

— Все, что в моих силах.

— На территории объекта произошел неприятный инцидент. Исчезла часть специального оборудования...

Я выпрямился.

— Вы думаете, мои люди?

— Нет, Лангер. Не ваши. Вы знаете, что в причальной зоне работают военнопленные? По недосмотру одного из моих людей, уникальное оборудование оказалось... гм... скажем: в опасной близости к пленным. Кое-что исчезло. Видимо, вор где-то припрятал украденное. Без этого дальнейшая работа теряет смысл. Поэтому я прошу вас о помощи, а не приказываю. Найдите пропажу — а вы можете, ваши люди в этом отношении гораздо лучше подготовлены — просите о чем угодно.

«О чем угодно?»

— В таком случае прошу вернуть моим людям оружие.

Геверниц ненадолго задумался.

— Логично, — он посмотрел на меня. — Хорошо, принято. Что еще?

— Теплая одежда. Свитера, ботинки. Мои люди мерзнут... Ветер, сырость. Морские бушлаты были бы очень кстати.

— К сожалению, Лангер, у меня только армейские шинели. Возьмете?

— Возьму. Брезентовые рукавицы?

— Сложно, но найдем. Что еще?

— Еда. И казарма за территорией объекта. Вернее, за той чертой... Вы понимаете, господин штурмбаннфюрер?

— Зовите меня Отто, Лангер. Понимаю. Это сложнее...

Не доверяешь?

— Вашим солдатам придется потесниться, — сказал я. Ну-ка, проглоти, Отто. Ведь я фактически прошу вывести моих людей из оцепления. Уважаемый кот, не могли бы вы открыть мышеловку?

Пауза.

— Хорошо, — Проглотил?! Что-то о-очень серьезное пропало. — Договорились. Когда ваши люди будут готовы?

— Дайте мне двадцать минут, — сказал я. — И могу я переговорить с теми, кто допустил оплошность? Надеюсь, они еще..?

— Они здесь.

— Отлично. Да, еще мне нужно описание пропавших деталей.

— Вы его получите. Пошлю к вам эксперта из техников.

...Уже в дверях я помедлил. Геверниц ждал.

— Штурмбаннфюрер, разрешите вопрос... Почему вы не возьмете собак? Это было бы быстрее и надежнее.

— Неужели не догадались, Лангер? — Геверниц испытующе посмотрел на меня. Покачал головой. — Вам действительно нужно выспаться... Хорошенько выспаться. Собаки на территории объекта бесполезны. Они бьются в истерике. Они воют. Их тошнит... Продолжать?

— Не стоит, — «ублюдок ты, Отто». — Я вижу, что происходит с моими людьми. Просто у собак это ярче выражено...

Приехали хмурые эсэсовцы во главе с шарфюрером, раздали винтовки. Старенькие маузеры, один боезапас на человека... Жить можно. Егеря, взявшие в руки оружие впервые за долгое время, заметно повеселели.

— Наконец-то! Надоело таскать эти чертовы ящики... Пусть флотские с технарями сами крутят свои болты!

— Стройся! — скомандовал Вигельт. Облачко пара вылетело изо рта. Ну что, рыжий, начинаем? — Отставить разговорчики! Господин лейтенант, взвод построен.

Я выпрямился, оглядел ребят. Серые шинели вперемежку с болотного цвета куртками. Изможденные, усталые лица, синюшные круги под глазами. Чертов Отто прав. Всем нам нужно хорошенько выспаться.

— Егеря! У нас задание, которое под силу только горным стрелкам...

Темная громада эсминца едва заметно покачивалась в серой мгле. Скрип тросов. На носу и на корме корабля — уродливые наросты, напоминающие деревья в колдовском лесу. Что-то вроде антенн связи, только сложнее — изогнутые, опутанные проводами и зачехленные брезентом. Вместо задней дымовой трубы — еще один нарост, похожий для разнообразия на древесный гриб...

Тихий, отчетливый гул каких-то машин. Если приложить ладонь к брезентовому чехлу на кормовом наросте — зуд пробежит по телу. И волосы встанут дыбом. Первое время егеря баловались, потом перестали...

Прекрасно их понимаю.

...Матросы — что ходячие мертвецы. Еще страшнее моих ребят. Бледные и худые, в глазах — тоска. Проклятый корабль.

Мольтке встретил меня на пороге каюты. Выглядел он немногим лучше своих людей.

— Хайль Гитлер, господин капитан! — салютую.

— Хайль. Спасибо, что пришли, лейтенант.

...Корветтенкапитен Генрих Мольтке, Кригсмарине. Командир эсминца «Мюнхен», серия Z1936... Бывшего эсминца. Потому что даже моего неморского взгляда достаточно, чтобы понять: «Мюнхен» больше не боевой корабль. Одна дымовая труба. Все орудия сняты, кроме пары пушек среднего калибра. Корпус изуродован врезками и сваркой. Трюмы эсминца переделаны до неузнаваемости. Сколько переборок вырезали мои ребята вместе с матросами Мольтке и инженерами Ульмана — страшно вспомнить. И еще страшнее вспоминать, сколько всякого железа мы перетаскали на корабль...

А зачем, спрашивается? Ведь не в качестве балласта?

— Присаживайтесь, лейтенант. Шнапс?

— Спасибо, с удовольствием.

Мы взяли по рюмке, сели напротив, ненавязчиво оценили друг друга. «Прозит!» Выпили.

— У вас ко мне дело, господин капитан?

— Генрих. Зовите меня Генрих.

Вот это да. Мы знакомы больше месяца, и всегда были на служебной дистанции. Назревает откровенный разговор? Наверняка. Сначала Геверниц, теперь Мольтке. Не по тому же поводу?

— А вы меня Лангер. Так удобнее... Генрих, не правда ли?

Мольтке улыбнулся.

— Правда, Лангер. Как вам шнапс?

— Отлично. Так о чем могут поговорить два образованных немца?

Пауза. Вот, сейчас...

— О поражении. Два образованных немца, Лангер, могут поговорить о поражении.

— Но...

— Успокойтесь, Лангер. Здесь невозможно записать разговор. Машины профессора Ульмана уничтожат любую запись в считанные мгновения. Здесь и магнитофон-то не включается. По сути весь корабль, — он усмехнулся с горечью, — МОЙ корабль — гигантский магнит. Каждую секунду здесь я чувствую — Геббельс назвал бы это мистическим чувством — чувствую, что умираю вместе с «Мюнхеном»... И это не метафора, это — правда. Вы знаете, что такое для моряка — его корабль?

— Вы не боитесь, что я донесу на вас, Генрих?

— Мне кажется, вы не из таких... В любом случае, остается мое слово против вашего. Сколько мне лет, по-вашему?

— Шестьдесят?

— Сорок шесть. Я умираю вместе с кораблем, не забыли?..

... — Хотите метафору?

— Хочу.

— Представьте, что этот корабль — Германия. Его изуродовали, превратили из прекрасной боевой машины — в лучшие времена мы давали 31 узел! — в уродливое чудовище, которое пожирает свою команду. Вы видели моих матросов?