Читаем без скачивания Девианты - Таня Танк

— Надеюсь, они там не выжрут сейчас всю фанту. У меня дикий сушняк, — пробасила Иннусик.

Едва «поисковики» переступили порог родной конторы, как услышали голос Черепа, который втолковывал кому-то, пока не видимому:

— … но вы понимаете, я слишком порядочен, чтобы выдать им имя настоящего злоумышленника. Хотя мне, безусловно, известно, кто это. Но не просите меня назвать его! Пусть лучше я паду жертвой наветов, чем этот бесконечно дорогой мне человек!

— И кто же этот ваш дорогой человек? И куда это вы, кстати, смылись? — с ходу бросил Черепу Кудряшов и осекся: — Ян, ты?

— Ну да, я. Днем приехала. Звонила-звонила тебе: то срывается, то абонент не доступен. Позвонила секретарше Сан Саныча, она сказала, что у вас сегодня корпоратив. Вот я и решила заглянуть по старой памяти, — весело отрапортовала Яблонская. Олег нашел, что за полтора месяца разлуки она нагуляла очень милые щечки.

— И очень хорошо, Ян, что пришла. Позволь представить тебе Петра Данилыча Черемшанова…

— Да мы знакомы. Что с тобой, Олег?

— … главного организатора и вдохновителя кампании по твоему изгнанию из «Девиантных».

— Яночка Яковлевна, помните, что я вам сказал, — шепнул Яблонской Черемшанов. — Я не волен открыть правду. На карту поставлена честь дорогого мне человека…

— Извините, Петр Данилыч, но я больше не нахожу нужным молчать, — неожиданно подала голос Крикуненко. — О каком это дорогом человеке вы тут распространяетесь? На кого изволите столь красноречиво намекать?

— Анжелика Серафимовна, а что вас так беспокоит? Что этот дорогой человек — не вы? Или то, что это все-таки вы? — поддел Крикуненко Стражнецкий.

— Не путайте меня, молодой человек. И вообще, положа руку на сердце, я не давала вам никакого повода обращаться ко мне в столь фамильярной манере! — отбрила Костика Анжелика.

— Не, а мне реально интересно, с кем крутит роман Петр Данилыч. Пусть колется, — заржал Серега.

— Какой еще роман! — гневно напустился Череп на верстальщика. — Вы все настолько испорчены, что даже не можете вообразить, что человек способен испытывать к ближнему чувство не только плотской любви, но и дружбы, участия…

— И к кому вы здесь испытываете подобные чувства? — продолжала напирать не совсем трезвая Крикуненко. — Оч-чень интересно!

— Ну что ж, — с обреченным видом развел руками Череп. — Вижу, мое великодушие оборачивается против меня самого. А объект великодушия не ценит величия моей жертвы. Чего ж тогда скрывать?

— Колитесь скорее, Петр Данилыч! — от нетерпения Серега чуть не взвизгнул.

— В самом деле, не томите, — прозвучало сразу несколько голосов.

— Что ж, я готов. Это Анжелика Серафимовна Крикуненко!

Анжелика была столь поражена признанием Черемшанова, что как соляной столб застыла на месте, редко моргая широко распахнутыми глазами.

— Да-да, вот ваш враг, Яна Яковлевна, — тем же обреченным тоном продолжил Череп. — Вот ваш таинственный недоброжелатель, маскирующийся под поборника нравственности, под адепта высококультурия. Каюсь, что покрывал грешки этого человека. Хотя прекрасно был о них осведомлен — вернее, догадывался. Вспомните, Олег Викторович, в тот роковой вечер Анжелика Серафимовна исчезла с работы неизвестно куда, а впоследствии отказалась предъявить алиби. Итак, возможность есть, мотив — тоже. Ни для кого не секрет, что она ненавидела Яночку Яковлевну самой лютой ненавистью, не имея на то ни малейшего основания…

— Нестыковочка, Петр Данилыч, — опять вклинился Серега. — Анжелика Серафимовна типа не юзает комп.

— Зато я сейчас поюзаю его драную бороду! — Крикуненко вышла из ступора, подскочила к Черепу и — хрясь! хрясь! — отвесила ему две смачные пощечины. — Петр Данилыч, вы подлец! Коллеги, не верьте ему! Это он сам до спазмов в яйцах ненавидел Яблонскую и мечтал выжить ее из редакции! Он сам мне рассказывал!

— Гражданочка, успокойтесь, — вдруг раздался голос майора Журавлевой. Под шумок милиционерша с племянником пристроились к остаткам праздничного стола и методично уничтожали недоеденные яства. А Арсений не стеснялся лакировать это дело водочкой.

— Гражданин Черемшанов может изворачиваться, сколько хочет, — продолжила майорша. — Лично я считаю, что вина его доказана. Правда, не знаю, по какой статье его деяния можно будет квалифицировать. Подлог документов? Не совсем то. Нанесение ущерба деловой репутации? Возможно. Доведение до самоубийства? Гражданка Яблонская, не было ли у вас попытки суицида в связи с увольнением? Нет? Очень жаль! В таком случае, боюсь, дело ограничится злостным хулиганством. А вы, гражданочка, — Журавлева кивнула Крикуненко, — можете до кучи подать на него иск за клевету.

— Непременно сделаю это! — горячо заверила Крикуненко. — И такой моральный ущерб вкачу, мама не горюй! Пыль глотать замучаешься, Петр Данилыч!

— Фильтруйте уже базар, Анжелика Серафимовна, уши вянут вас слушать, — пошутила Корикова, а Кудряшов объявил:

— Коллеги! Целью моего расследования было исключительно восстановление справедливости. Яна пострадала незаслуженно, и я не мог оставить подлеца безнаказанным. Но если бы Петр Данилыч был чуть мудрее и написал заявление об уходе, никто из вас не узнал бы подноготной всей этой грязной истории. Он сам выбрал этот сценарий и…

— Я не поняла, — перебила Олега майор Журавлева. — Так вы будете подавать иск? Сеня бы тоже подал…

— Лично я никаких исков подавать не собираюсь, — отвечал Кудряшов. — Есть потерпевшая. Пусть она и решает.

— Ой, Олег, я в шоке от всего услышанного, пока ничего не соображаю, — отозвалась Яна.

— Подавайте, подавайте, не теряйтесь, — прошипел Череп. — Но учтите, что я тоже подам, и не факт, что суд окажется на вашей стороне. Как бы самим пыль глотать не пришлось! Такой моральный ущерб вам выставлю, что внуки ваши работать на меня будут! Пинкертоны недоделанные! Нагородил тут вам Олежек турусов на колесах — и дрель, и пирожки, и ванны с лестницами — а ведь с доказательной-то базой полный пшик! Да ни один следак эти измышлизмы и слушать не станет! Так что, не прикусили бы вы язык, господа? А засим разрешите откланяться, — и, направившись к двери, намеренным козлетоном запел «Хэпи нью иэ, хэпи нью иэ».

Никто его больше не удерживал. Все внимание обратилось к Яблонской.

— Так это правда, что вы возвращаетесь, Яна Яковлевна? — Корикова успела первой задать волнующий всех вопрос.

— Ой, мы так без вас скучали! — взвизгнула Крикуненко. После того, как ее прилюдно обвинили в ненависти к Яблонской, она сочла нужным подстраховаться.

— Велкам! — проснувшийся Ростунов быстро сориентировался в ситуации и отвесил Яблонской шутовской поклон.

Яна вопросительно глянула на Олега. Олег нежно глянул на Яну. Улыбнулся всем, опустился на стул:

— Ну, на посошок! За всех нас! Костик, Антон, у нас там три бутылки шампанского оставались. Тащите все!

Часть вторая

На часах не было еще девяти, а в редакцию «Девиантных» уже начали подползать первые работники. Точнее, работницы — все, как одна, в джинсах, немарких батничках и с белесыми ресницами. На фарфоровом, почти бескровном лице Алины Кориковой читалась решимость свернуть сегодня хотя бы одну из гор, смазливая мордашка другой корреспондентки Юли Колчиной несла во внешний мир лишь один посыл: «Осторожно! Я на грани!» Это была та самая рыженькая Юляха, которую четыре года назад привели на новогодний корпоратив Ростунов с Кузьминым. Насмотревшись на новых знакомых, девчушка решила тоже податься в журналистику. И вот, через два года внештатной работы, Яблонская наконец-то взяла ее в «Девиантные».

— Как достали эти пробки! — бросила в воздух Юля. На глаза у нее тут же навернулись слезы. — Я сейчас с тремя пересадками ехала. Набрали этих чурок, возят как картошку. Меня так затошнило, что пришлось выйти…

— Рвало? — деловито уточнила возникшая на пороге зам главного редактора Светлана Серова, внешне ничем не примечательная, но вполне приятная особа лет тридцати. Вернувшись после изгнания Черемшанова в «Девиантные», Яблонская произвела Кудряшова в ответсеки, в замы же позвала мало кому известную, но с хорошим журналистским портфолио Серову. Корикова была уязвлена — она почему-то считала, что правой рукой Яблонской должна стать она. Вместо этого Яна повысила Корикову на каких-то полступеньки — до старшего корреспондента.

— Так рвало, Юль, или нет? — повторила Серова.

Колчина замялась. Ей очень хотелось сказать, что да, рвало, долго и мучительно. Но в силу врожденной честности она подавила в себе это искушение:

— Нет, перетерпела, Свет. Но я скоро сдохну на этой работе…

— Да ладно, Юль, не нагнетай, — подала голос Корикова, которая уже вовсю просматривала электронную почту. — Сейчас все так работают. Кому легко-то?