Читаем без скачивания Все о мужских грехах - Марина Серова

— Ничего не могу вам пока обещать — это от моей работы зависит, — уклончиво ответила я, на что он сказал:

— Но мы все равно будем вас ждать. А сейчас я позвоню и сюда привезут новую одежду для Ии и Арчила — вы поможете ей выбрать платья? Боюсь, что она не очень умеет это делать!

— Конечно, — охотно согласилась я. — Эх, знали бы вы, Андрей Павлович, как тяжело ей приходилось дома! Мальчику доставались обноски после других детей, а жили они вообще в сарае.

— Где? — яростно воскликнул он. — Мой внук жил в сарае?

Тут он начал что-то гневно говорить на своем родном языке, причем долго не мог успокоиться, а когда наконец угомонился, взял телефон и начал звонить разным людям, что-то обсуждая, а точнее, приказывая. Закончив, он сказал мне:

— Ну, вот! Машина запущена, теперь все будет делаться уже без моего участия, — а потом спросил: — Но я так и не узнал, как ваши дела? Успешно продвигаются?

— Вполне, — кивнула я. — Но есть одна проблема…

— Говорите какая, и я ее решу, — твердо сказал Лекоба.

— Мне надо в Грузию.

— Нет! — решительно сказал он. — Это может быть очень опасно для вас! А зачем вам туда надо?

— Хочу выяснить, не был ли там осужден один человек, — ответила я.

— Пишите мне все, что вам надо, и я это узнаю, — потребовал он.

Я написала на чистом листке в органайзере все, что знала о Зайцеве, и отдала ему. Он взял его и начал опять куда-то звонить и читать то, что я ему написала, а когда закончил, сказал:

— Как только мой человек в Тбилиси все узнает, он тут же перезвонит мне. А теперь пойдемте поужинаем — от всех этих событий у меня разыгрался зверский аппетит.

В столовой все было уже накрыто, и, когда мы сели, в дверях появились мать Андрея Павловича и Ия (все еще в моем костюме) с сыном — в отличие от семьи Самшиевых, здесь ели все вместе. Лекоба усадил внука рядом с собой — я сидела напротив него и все видела — и только горестно покачал головой, заметив, как у мальчика разбежались глаза при виде царившего на столе великолепия. Андрей Павлович все подкладывал ему на тарелку самые вкусные кусочки, а ребенок, хоть ужасно смущался, все ел и ел. Ия тоже неловко чувствовала себя за столом, но ее деятельно опекала будущая свекровь. Ни Ия, ни ее сын совершенно не умели правильно пользоваться столовыми приборами, начисто игнорируя нож. Ничего! Дело наживное! Тем более что Лекоба с матерью деликатно их учили.

После ужина женщины начали убирать со стола грязную посуду, а мы с Андреем Павловичем и Арчилом перешли в гостиную, где Лекоба, усадив внука рядом с собой на застеленную ковром тахту, стал учить его пользоваться пультом от телевизора, что привело ребенка в настоящий восторг, он весело смеялся, переключая каналы, и постоянно оглядывался на деда, которого скоро будет называть папой, а сам Лекоба выглядел одновременно и безмерно счастливым, и немного печальным — наверное, думал в этот момент о своем погибшем сыне. Потом к нам присоединились Ия с матерью Андрея Павловича, которые устроились на диване и, со слезами на глазах глядя на Лекобу с внуком, о чем-то тихо переговаривались. Я же сидела в кресле, курила, пила кофе и любовалась делом своих рук.

И вдруг эту мирную идиллию нарушили донесшиеся до нас женские крики. Видимо, узнав голоса, Ия мгновенно сжалась, а лицо мальчика приобрело жесткое, замкнутое выражение, но мать Лекобы похлопала Ию по руке и вышла. Не в силах совладать с любопытством, я встала и вышла на веранду, откуда увидела за воротами толпу женщин в черном — родственниц Ии, которые что-то кричали, но стихли, увидев мать Андрея Павловича. Она же, судя по всему, начала их отчитывать, причем ее тон становился все более и более гневным, а потом махнула рукой, показывая, чтобы они отправлялись восвояси, и они действительно пошли прочь, но вынуждены были посторониться, потому что к воротам подъехали две машины, которые охранники беспрепятственно пропустили во двор. Из машин сначала вышли две женщины, а потом охранники стали вытаскивать из них и носить в дом многочисленные коробки и закрытую полиэтиленом одежду на вешалках — это прибыл заказ Андрея Павловича. Я вернулась в гостиную, где уже была мать Лекобы, которая что-то успокаивающе шептала Ие, и сказала:

— Пойдемте, Ия! Я помогу вам выбрать себе обновки.

— А с Арчилом я сам займусь — не женское это дело, — заявил, вставая, Андрей Павлович.

— Куда идти? — спросила я.

— Мама вас проводит, — ответил он мне, а потом сказал что-то своей матери и Ие, и они тоже встали.

В большой комнате с огромной кроватью, на которой лежали многочисленные платья на плечиках, нас уже ждала миловидная женщина средних лет, все свободное пространство было заставлено коробками. Поняв, что ей нужно будет раздеться в присутствии посторонней, Ия ужасно покраснела, и я бесцеремонно выпроводила женщину за дверь, решив, что уж меня-то она стесняться не будет, и оказалась права. Когда Ия разделась, я невольно залюбовалась ею — у нее была точеная фигурка. «И как только она смогла сохранить фигуру при том, что родила ребенка, да еще при ее образе жизни и питании? — невольно подумала я. — Наверное, это все-таки гены!» Но долго размышлять мне об этом было некогда, потому что началась обычная женская вакханалия. Я, как могла, помогала ей, а она благодарно кивала, вероятно, думая, что, если бы не я, то ничего этого у нее не было бы. Мать Андрея Павловича сновала между этой комнатой и той, где мерил вещи Арчил, и, когда она была у нас, то со знанием дела давала Ие советы — видимо, в молодости она была большая модница. Ия же приходила в детской восторг при виде всего: чулок с кружевными резинками, нижнего белья, какого у нее никогда не было, ночных рубашек и пеньюаров, в которых она кружилась, как маленькая, и ужасно смущалась, примеряя купальники, из которых я предложила ей оставить себе закрытые — вряд ли Лекоба, при всей широте его взглядов, одобрил бы ее появление в бикини. А когда подошла очередь платьев и костюмов с прилагающимися к ним шляпками и элегантными туфлями на все случаи жизни (причем очень много было черных), то Ия просто цепенела от восхищения, глядя на себя в зеркало и осторожно поправляя на себе одежду. Она вертелась перед зеркалом, как девчонка, какой она, в общем-то, и была — ведь у нее не было настоящей молодости! Ее будущая свекровь смотрела на нее с ласковой улыбкой и только кивала головой, когда Ия поворачивалась к ней, ища одобрения. В результате в шкафу Ии оказались абсолютно все вещи, которые подходили ей по размеру, причем все они были настоящие, фирменные. Совместными усилиями мы выбрали платье, в котором Ия должна была на следующий день регистрироваться, подобрали к нему шляпку, туфли и сумочку. Когда я хотела забрать свой костюм, который не шел ни в какое сравнение с тем, что было теперь у Ии, она вдруг взяла его и прижала к груди. Я удивленно посмотрела на нее, и она пояснила мне:

— Память!

— Вы хотите оставить его у себя как память об этом дне, который так круто повернул вашу судьбу? — спросила я.

— Нет! — покачала головой она. — Память вы!

— Память обо мне? — переспросила я, и она, энергично покивав, вдруг бросилась ко мне и поцеловала руку.

В более дурацкое положение я не попадала еще никогда, кажется, я даже покраснела.

— Ну, зачем вы так, Ия! — лепетала я. — Ничего особенного я не сделала! Не надо так со мной обращаться! Честное слово, я этого не заслужила!

— Надо! Надо! — настаивала она. — Вы мой сестра! Настоящий сестра!

Я вздохнула, сдалась и предложила:

— Пойдемте посмотрим, как там Арчил.

Мальчика мы застали в трусах, а вокруг него везде, где было только возможно, лежала самая разнообразная одежда, начиная от джинсов и шортов, заканчивая строгими костюмами. Глаза у него горели, рот расплывался в улыбке, и он все время оборачивался на деда, который, тоже улыбаясь, смотрел на него и одобрительно кивал. Увидев мать, Арчил бросился к ней и начал что-то оживленно говорить, а она смотрела на него и радовалась его счастью еще больше, чем он сам.

— Переночуйте здесь, Татьяна Александровна, — предложил Лекоба. — Завтра с утра у вас с Ией будет много дел, и не стоит тратить время на переезды.

— Хорошо, — согласилась я. — Только съезжу к Самшиевым и предупрежу, чтобы они не волновались, и за другим костюмом.

— Как? — удивился он. — Вы себе ничего не выбрали? Вам ничего не понравилось?

— А при чем здесь я? — удивилась я. — Вы же для Ии все это велели привезти!

— Так я же и для вас тоже заказал! — воскликнул он. — Хотел сделать вам подарок, чтобы вы завтра тоже празднично выглядели!

— Предупредить надо было! — вздохнула я. — Потому что мне самой это и в голову не пришло.

— Извините, забыл! — покаянно сказал он. — Но я думал, что вы сами догадаетесь! Но ничего страшного — сейчас это все сюда обратно привезут, а к Самшиевым съездит мой человек и предупредит их.