Читаем без скачивания Верь мне (СИ) - "Jana Konstanta"

В какой-то момент Лика поняла, что откровенно любуется распластанным на кровати прекрасно сложенным телом. Власов чуть крупнее Руслана, мускулистей… И чего же Каринке не хватало? Как можно было променять такого красавца на бледного, щуплого Сажинского?! О вкусах, конечно, не спорят, но Лика, разглядывая сейчас торс Власова, понимала только одно: со вкусом у сестренки явно были большие проблемы! Впрочем, хватит глазеть на постороннего мужика. Одернув саму себя, Лика потянулась к его штанам, но стоило ей только прикоснуться к молнии, как ладонь еще только что ничего не чувствующего парня вдруг больно перехватила ее руку.

— Максим, отпусти! — взвизгнула Лика от боли. Неужели за драгоценность свою детородную так испугался?

А взгляд у него все такой же пустой и невидящий. Только рука, словно живущая отдельно от этого пьяного тела, все так же крепко сжимает Ликино запястье. Это рефлекс. Нельзя подходить к нему спящему. И касаться его вот так — тоже нельзя.

— Власов, ты же в мокром — надо снять! Отпусти руку, — оставив ширинку в покое, Лика попыталась освободить свое несчастное посиневшее запястье.

— Я сам, — вдруг дрогнули его губы, и хватка его, наконец, ослабла.

Она даже подумала, что секундное просветление пьяной вдрызг тушки ей только померещилось — ее по-прежнему преследовал все тот же пустой взгляд, который ну никак не мог принадлежать человеку осознающему, но спустя пару мгновений Власов зашевелился и потянулся к ширинке. И все-таки он слишком пьян, чтобы хотя бы нащупать собачку на молнии — беспомощно, растерянно искал столь сложный механизм на штанах и все-таки сдался:

— Не мммогу…

— Ты дашь мне снять? — осторожно спросила Лика, не решаясь больше проявлять инициативу.

И вновь молчание в ответ. Власов прикрыл глаза и, кажется, отключился. Вторая осторожная попытка снять с него мокрые штаны увенчалась успехом, и уже через пару минут, свернувшись калачиком, пьяная молчаливая тушка, заботливо укутанная в теплый плед, мирно сопела в спальне матери.

Влад тем временем притащил нашатырь и на всякий случай таблетки от алкогольного отравления. Боясь, что Власов почувствует чужих в своей квартире, Лика быстро спровадила друга и вернулась в комнату. Оставалось только ждать.

Глава 11

Власов проснулся глубокой ночью. Минут пять он пытался понять, почему же так хреново. Еще минут пять просидел на кровати, бесцельно пялясь в темноту. Он вообще где? С трудом дошло, что вроде бы дома. Ничего не помнит. Ушел утром от Горских, горя желанием разорвать Сажинского на кусочки, а когда понял, что сдержаться не сможет, решил напиться — это он еще помнит, и, судя по тому, как трещит сейчас голова, напиться ему удалось. Рука болит… Подрался? Не убил хоть никого? Или все-таки добрался до Олежки? Этого уже не помнит. Как домой приполз, как раздевался — вообще не помнит. И почему, спрашивается, приполз он в мамину кровать? Вопросов больше, чем ответов…

Кое-как отодрав себя от кровати, Макс прошлепал на кухню. Прямо из-под крана хлебал воду так, словно лет десять до этой минуты бродил по пустыне без права помереть — немножко полегчало, но память возвращаться не спешила. А может, и не надо вспоминать? Не надо вспоминать, что опять тебя предали, что даже теперь, когда иллюзий, казалось бы, быть уже не должно, его опять развели как дурачка, заставив поверить? Олежка… И не лень же было столько лет играть в «друга»!

Макс плюхнулся на стул и потянулся к сигаретам. Дымил он долго, старательно добивая несчастный организм убойной дозой никотина. Как же хреново-то, а! Даже там, у Горских, было легче. Даже рядом с Каринкиной копией было легче. А сейчас ночь, тишина и дикий отходняк после бессмысленной попытки забыться. И кто сказал, что водка лечит? Мало было проблем — теперь еще и голова квадратная… Сидит вот тут никому не нужный, злой и больной! Сопьется, сдохнет — а никому и дела не будет! Некоторые, правда, вздохнут с облегчением. Ну и черт с ними со всеми! Макс затушил остаток сигареты и потянулся к следующей.

О том, что в квартире не один, Власов даже не подозревал. Только через полчаса, когда организм запросился по малой нужде, Макс, проходя мимо гостиной, вдруг заметил странное голубенькое свечение. Это что еще за новости? Макс включил свет в коридоре и направился к источнику свечения.

Удивление? Нет. Скорее, замешательство заставило его остановиться перед стареньким креслом, в котором, свернувшись калачиком, дремала Лика Горская, сжимая в руке телефон, беззвучно взывающий к ответу. «Какого хрена ты тут делаешь?» Девчонка умела удивлять. Неужели у нее недостаточно мозгов, чтобы понять, что находиться здесь для нее весьма опасно? Откуда она вообще взялась здесь?! Что-то он не помнит, чтоб искал с ней встречи… Макс внимательно, настороженно разглядывал свою гостью. Лика плакала — мокрые дорожки на ее щеках еще не успели высохнуть, слипшиеся реснички дрожат — она спит, но сон ее едва ли безмятежен. Экран телефона в ее руке погас, а через минуту вновь засветился, обличая перед Власовым теплое, родное слово «Мама». Слово, которое ему самому больше некому сказать. Мама… Его мама, наверно, тоже не спала бы и искала б его, если б не явился домой ночевать. Вот и сейчас, в третьем часу ночи не спит Арина, ища свою дочь, глупую и безответственную — неужели даже мать не предупредила? Макс осторожно забрал телефон и вышел из комнаты.

Лика проснулась от негромкого мужского голоса за дверью.

— Арин, она спит… У меня, да… Да успокойтесь, никто ее здесь силой не держит и на кусочки не режет — она просто спит… Арин, не плачьте. Вашей дочери никто не угрожает — утром будет дома… Ну откуда я знаю? Все вопросы зададите ей завтра сами, ладно?..

Черт… Лика почувствовала, как стыдом заливает щеки — за всей этой суетой с Власовым она совсем забыла позвонить маме. Еще и звук отключила, потому что неугомонный жених решил измором взять — а что она ему сейчас сказать может? Ей вообще сейчас ни с кем разговаривать не хочется. «Бедная мама… Извелась, наверно…» Голос Макса стих, а через пару мгновений в комнате зажегся свет, и Власов, чуть шатаясь, направился к ней.

От подошедшего парня разило перегаром. Девушка невольно поморщилась, вспоминая, в каком состоянии притащила его сюда. Сейчас Власов, конечно, выглядел лучше и гораздо трезвее.

— Ну и как это понимать? — усевшись перед ней на корточки, спросил Макс. — Ты что здесь делаешь?

— Спасаю тебя от алкоголизма, — тихо ответила Лика. — Спиться решил?

Пару минут Власов молча изучал ее, видимо, связывая в протрезвевшем уме вчерашнюю попойку с ее нахождением в своем логове.

— Прогонишь? — поморщилась она, так и не дождавшись ответа.

— Как ты меня нашла?

— Это было легче, чем затащить тебя сюда, — усмехнулась Лика.

— И зачем?

— Надо было оставить на улице?

— Искала меня зачем?

И действительно, зачем? Лика не знала ответа. Просто жалко его стало. Просто хотела убедиться, что бед не натворит. Не смогла усидеть дома, зная, что он один теперь на всем белом свете; друга — и того лишился. Вместо ответа Лика пожала плечами.

— Мать совсем не жалко? Она вот не спит, дочь свою ищет…

А ведь Власов слышал дрожь в голосе женщины, первобытный страх за своего ребенка и тихую, молящую о пощаде слезу: «Максим, чего ты хочешь? Пожалуйста, отпусти ее… Она ни в чем не виновата, они с Кариной даже не общались…» Арина боялась его. Еще бы! Она скорее предпочла бы найти свою дочь пьяной в какой-нибудь сомнительной компании, но только не здесь, в лапах страшного и ужасного Власова, одержимого местью.

— Заснула, не успела позвонить, — совсем неубедительно попыталась оправдаться Лика.

«Не успела она позвонить… А мне вот некому теперь звонить. И дела никому не будет, если ночевать домой не приду!»

— Чтобы утром духу твоего здесь не было.

— Это вместо «спасибо»?

— Это вместо «спасибо», — согласился Макс. — В противном случае вышвырнул бы тебя на улицу прямо сейчас. Мать твою жалко…