Читаем без скачивания Другая история войн. От палок до бомбард - Дмитрий Калюжный

Закончив «Исправление хронологии», он не испытывал оптимизма относительно ее приема и держал в секрете саму суть своего хронологического метода. Правда, ему удалось найти некоторых союзников из числа очень влиятельных людей. Кальвисий написал представление к его идеям, и вместе с критикой предлагал дружбу и поддержку. Игнатий Ханниил основывал свои лекции в Ростоке на работе Скалигера, хваля его как наиболее видного ученого Европы. Сциоппиус хвалил экстравагантные по тем временам тексты, заявляя, что даже школьник сможет разобраться в новой хронологической схеме.

С другой стороны, однако, перспективы быстро ухудшались. Многие серьезные ученые видели в книге Скалигера не спорные моменты, над улучшением которых надо работать, а пример непомерных амбиций автора. Он их настолько не устраивал, что в ход пошли уж совсем не научные приемы. Для Скалигера стало неожиданностью, что его враги напали на его социальное положение.

Скалигер бежал в Женеву из Парижа в 1572 году после Варфоломеевской ночи и там выдал себя за ярого кальвиниста. Однако, будучи по крови евреем, он нигде не чувствовал себя в безопасности. Тема личного происхождения была его старой ноющей раной: ложные претензии на благородство достались ему в наследство от отца, звавшего себя Юлием Цезарем. В 1583 году Агостино Нифо доказывал в Падуе, что Скалигер — простой Бордони, и не имеет никакого отношения к веронским правителям делла Скала. Падуанские враги хронолога обнародовали документы, опровергавшие как его истории, так и его диплом доктора филологии. Ответное нападение Скалигера на Роберто Тити выставило эти вопросы на свет, и в 1589 году Тити пообещал в печати сорвать маску скалигеровского благородства и показать его истинное лицо.

Затем многие со всем рвением накинулись на «Сокровищницу времен» Иосифа Скалигера; кстати отметим, что само название книги типично для масонской литературы. Теперь в рядах его врагов были уже не отдельные личности вроде Тити: иезуиты отчаянно нападали на отдельные пункты его творения. В 1605 году Карло Скрибани издал памфлет, порочащий Скалигера и имевший целью изолировать его от католических ученых, оказавших ему уважение и симпатию в прошлом. Скрибани убеждал Липсия отказать Скалигеру в поддержке в Лейдене, куда он переехал их Женевы.

Против него шла массированная контрреформаторская пропаганда. В 1607 году вышел очередной памфлет, направленный против «низкорожденного протестантского врага». Сциоппиус, перешедший снова в католичество и ставший большим другом иезуитов с 1598 года, был одним из самых ядовитых противников Скалигера. Он постарался дискредитировать происхождение, карьеру и ученость хронолога, выставил его как аморального знатока языческой непристойности настолько выпукло и ярко, что до XIX века, по словам Э. Графтона, «его карикатуру считали точным портретом».

Скалигер кое-как защищался. Он говорил, что Панвинио, Мюре и Мануцио принимали за должное претензии его отца считаться делла Скалой. Он отрицал обвинения в симпатиях к порнографии, говоря, что едва знает Петрония. Но насколько были опасны в XV–XVII веках обвинения в разврате в Западной Европе? Испытывал ли Скалигер неудобство из-за морального осуждения? Или в большей степени страдало его научное самолюбие?

Как бы то ни было, скалигеровский канон, его хронология, столь милая сердцам современных историков, выглядела более чем сомнительной в XVII веке, из-за чего европейские хронологи раскололись на множество сект. Скалигеровцы следовали впереди лишь одной из них, и то с трудом. Лишь более поздние протестантские ученые расчистили препятствия, чтобы путь Петавиуса, переведшего хронологию Скалигера в годы от Рождества Христова, был легким. Благодаря ему знакомая нам хронология Древнего мира стала догмой.

Вскоре появилась возможность ее проверки.

Первые раскопки в Геркулануме начались в 1711 году; в 1748-м дошло и до Помпей. Раскопки носили рекламный и коммерческий характер, ни о каких научных исследованиях речь в XVIII веке не шла. Первые раскопки в Афинах вело английское «Общество дилетантов» в 1751–1743 годах, — об их уровне говорить сегодня неловко.

Но уже первые, весьма поверхностные результаты, начали порождать в обществе скептические настроения в отношении скалигеровской «истории». А итальянец Франческо Бьянкини утверждал, что археологические памятники дают совсем иное знание прошлого, чем письменные данные «древних» авторов. Реализацией его взглядов явилось опубликование «Всеобщей истории, изложенной по памятникам и изображенной в древних символах».

«Основным достижением эпохи Просвещения было то, что историки увидели многочисленные неточности, ошибки, искажения и фальсификации в источниках, — пишет В. А. Иванов. — Разрушение авторитетов привело к развитию критического взгляда на источники вообще и расцвету филологической критики источников в частности».

Основателем критического метода в классической филологии стал английский ученый Р. Бентли (1662–1742). Он исследовал письма одного из сицилийских тиранов VI века до н. э. Фалариса, и путем тщательного и всестороннего анализа установил, что они являются не подлинником, а фальсификатом.

Джанбаттиста Вико (1668–1744), автор труда «Основания новой науки об общей природе наций» (теория циклов), установил, что гомеровские поэмы написаны разными авторами и в различные эпохи.

Барух Спиноза в «Богословско-политическом трактате» (1670) указал на многочисленные пропуски, противоречия, разрывы и повторы (дубликаты, как мы говорим сегодня) в тексте Ветхого Завета.

Критическая работа Пьера Бейля («Исторический и критический словарь», 1696) привела его к полному скептицизму; он отметил глубочайшие противоречия между источниками, и пришел к выводу о невозможности установить в них какое-либо рациональное зерно.

Центром критической работы над античными источниками в XVIII веке стала основанная в 1701 году в Париже «Академия надписей и изящных искусств». В 1720-х годах в Академии развернулась ожесточенная дискуссия о достоверности римской истории. Член Академии Пуйи доказывал абсолютную легендарность римской исторической традиции и считал, что никаких достоверных источников по римской истории не существует. Такое же скептическое отношение к источникам вообще и к римской исторической традиции в частности развил Луи де Бофор в своей «Диссертации о недостоверности первых пяти веков римской истории» (1738).

Но скалигеровская хронология только крепчала. Абсолютное большинство авторов, переписывая книги своих предшественников, наслаивали тома «толкований» традиционной истории. Самое печальное, что школьные учебники составляли именно они, а не критики типа де Бофора.

В 1754 году Иоганн Иоахим Винкельман (1717–1768), убежденный сторонник скалигеровской версии, опубликовал капитальный труд «Мысли о подражании греческим произведениям в живописи и скульптуре», а в 1764 — «Историю искусства древности», ставшие энциклопедией по истории и философии античного искусства. Возникновение благородного искусства древнегреческой классики автор объяснял наличием политической свободы граждан в Греции.

Трудно переоценить вред, доставленный этими трудами. Капитальность исследований Винкельмана породила иллюзию достоверности, и на протяжении двух веков его труды считались окончательной истиной. Историки не удосуживались заглянуть в первоисточники и изучить фактический материал, — им было достаточно авторитета Винкельмана.

Правда, Готхольд Эфраим Лессинг (1729–1781) пытался было полемизировать с Винкельманом, но его голос потонул в хоре голосов сторонников классической теории. Ведь основная масса историков как XVIII, так и XIX веков, вместе с их античной историей, были востребованы для отстаивания различных политических теорий. Например, «История Греции» англичанина Митфорда преподносила материал древнегреческой истории таким образом, чтобы отстоять идеалы английских тори начала XIX века. Во Франции в том же XIX веке история античности рассматривалась как воплощение идей республиканской свободы, гражданского самоуправления и патриотизма.

Историография превратилась в раздел публицистики и политики, и ни о какой серьезной научной работе речи быть не могло. Не случайно 33-томная «История древнего мира» Луи Филиппа Сегюра, изданная в 1824–1830 годах, фактически оказалась просто многотомным художественно-публистическим произведением.

И в начале XX века античная история оставалась наиболее удобным полигоном для проверки политических концепций: так, во Франции и сторонники буржуазной демократии, и ее противники использовали историю «античного мира» как прекрасное поле для оттачивания своего мастерства политической полемики. В результате начало XX века ознаменовалось неким «историческим модернизмом»: историки затеяли изучение феодальных и капиталистических отношений на примере истории античного общества.