Читаем без скачивания Знак Сокола - Дмитрий Хван

Ещё весной, после того как пошли слухи о новом князе-мятежнике на Хэйлунцзяне — реке Чёрного дракона, в Нингуту чалэ-чжангинем был назначен хорошо проявивший себя в землях халхасцев военачальник Дюньчэн, бывший командир знамённого гарнизона. Поскольку ему пришлось задержаться в столице, Дюньчэн отправил свою семью на новое место службы под защитой отборной сотни воинов. А ещё он, не медля ни дня, вызвал к себе Лифаня, командовавшего неудачным походом на разбойников. Дюньчэн понимал, что на этот раз спрос будет с него и в случае новой неудачи военного чиновника может ожидать теперь лишь чжэнфа — казнь через отсечение головы. Расставаться с ней честолюбивый военачальник не желал, поэтому надо было узнать как можно больше о будущем противнике.

Дюньчэн был поражён словами Лифаня — тот говорил о множестве пушек и аркебуз у врага. На это чалэ-чжангинь удивлённо заметил, что в землях халхасцев, кои несомненно более цивилизованны, нежели лесные варвары, пушек и вовсе нет.

— Откуда же они могут быть у этих дикарей?

— Господин, им помогают чужеземцы из-за дальнего моря. Это христиане, я видел крест на их знамени! — воскликнул Лифань. — Они были среди амурских жителей, они не похожи на них.

— Дальние варвары главенствуют над амурцами? — внимательно посмотрел на собеседника Дюньчэн.

— Да, господин! Один из них прикрикнул на дахура, который хотел прирезать меня, и тот покорно отошёл, — проговорил Лифань. — У дахура была и аркебуза.

— Стало быть, нам необходимо как можно больше стрелков! — Военачальник стукнул кулаком по невысокому столику. — Нам нужны корейские аркебузиры.

— Они ненадёжны теперь, господин. — Лифань счёл своим долгом предупредить чалэ-чжангиня о недостойном поведении воинов вассала Цин.

— Откуда ты можешь знать это? — насмешливо посмотрел на него Дюньчэн. — Быть может, они ушли, чтобы умереть вслед за маньчжурами?

Лифань решил промолчать. Дюньчэн же, подозвав писца, приказал записывать свои пожелания в комплектовании войска. Он испрашивал большее количество пушек и солдат, вооружённых аркебузами, нежели было в своё время у Лифаня.

Вскоре в Нингуту должны были начинать свозить запасы продовольствия, подводы с боеприпасами и вооружением. Дюньчэн, беспрестанно обдумывающий предстоящую операцию, не желал такого позора, что испытал Лифань. Посему военачальник неофициально приказал ему быть рядом с собой, но не показывать остальным, что он спрашивает у него советов. Для начала, думал Дюньчэн, надо потребовать у амурцев изгнания чужеземцев из их земель, а также прекращения торговли с чужаками. После чего ближним варварам можно пообещать, что они могут жить в мире с Цин. Тогда не нужно будет враждовать, поскольку они будут слабеть, а Цин — усиляться. Если же у варваров есть крепость, то нужно выманить их на равнину, осаждать крепости — последнее дело. Лучшим вариантом стало бы подчинение нового туземного князя на Амуре — можно пообещать ему должности и подарки, он не устоит, варвары падки на лесть и уверения в дружбе. После чего роль гостя нужно поменять на роль хозяина, и всё встанет на свои места. Главное — заставить их выгнать христиан, поскольку, оставшись без этого союзника, амурцы не смогут управляться с артиллерией и доставать заряды. И тогда со временем плод упадёт в подставленную корзину.

— Нужно напасть всеми силами и сразу! — воскликнул Лифань, недовольный выжидательной тактикой своего военачальника.

— Спешить нельзя! Побеждает тот, кто проявляет осторожность и ждёт неосторожности от противника, Лифань, — поучительно произнёс Дюньчэн. — Сначала будь как застенчивая девственница — и враг откроет тебе двери, а потом будь как вырвавшийся заяц — и противник не успеет принять мер к защите.

Лифань почувствовал, что его щёки горят, ведь сейчас он почувствовал себя глупым крестьянином, которому необходимо объяснить очевидное. Противно. Пусть будет что будет, а ему сейчас надо позаботиться о своём добром имени — а это значит, надо в точности исполнять указания Дюньчэна. Ведь это он отвечает за операцию против мятежников. Посмотрим, что получится у него. И тут Лифань понял, что ему хочется, чтобы и Дюньчэн не справился с этими мятежниками.

Обе канонерки приближались к цели своего похода — маньчжурской крепости на извилистом притоке Сунгари. Нингута, по словам пленных корейских офицеров, находилась уже совсем недалеко. Однако вечерело, поэтому Матусевич приказал становиться на отдых.

— Атакуем завтра на рассвете. Посты сегодня должны быть усилены, — приказал воевода Мирославу, своему заместителю. — А тунгусские патрули пускай уходят поглубже, не повредит.

— Товарищ майор, насколько мы знаем, в крепости не более четырёх сотен воинов, — напомнил Гусак о расспросе корейцев, что были схвачены неподалёку от Нингуты три с лишним года назад. Тогда людьми Матусевича и Дежнёва была разгромлена маньчжурская застава. — Пополнения они вряд ли получили, сейчас в Китае у них самая заваруха — всех мужчин увели под стены Пекина.

— Верно, Мирослав, — кивнул Матусевич. — Но сейчас можно и перебдеть! Кстати, после обхода жду в моей каюте, мы с Вольским и офицерами будем обсуждать завтрашний день. Корейцы дорисовали план крепости, городка и причалов.

— Да, представление надо иметь, — согласился Гусак. — Хотя, я думаю, с этими штуками, — кивнул он на кормовую пушку, — нам будет нужно лишь увидеть вражескую крепость.

Матусевич ухмыльнулся и, хлопнув Мирослава по плечу, исчез за дверью. План операции был прост как мычание — обстрел и зачистка. Свидетелей оставлять сунгарийский воевода не желал. Он и тех пленных, что были захвачены при нападении маньчжуров на его крепость, не хотел отпускать. Тогда сказалось лишь их количество да желание Соколова пополнить штат рабочего посёлка при угольной шахте на Ангаре и Нерчинского рудника. А так никто бы не ушёл живым из тех, кто видел Сунгарийск.

Утром следующего дня, когда предрассветный зябкий туман ещё клубился понад рекой, экипажи «Даура» и «Солона», позавтракав, заняли свои места, отправляясь вверх по реке. По прошествии трёх часов пути показались открытые места сведённого леса. После чего на берегу стали появляться неказистые домишки, обмазанные глиной. Причём чем дальше, тем более добротными казались редко стоящие жилища.

Крепость явилась ангарцам довольно неожиданно. Вообще её со всех сторон окружали дальние горы, причём на востоке и северо-западе они были довольно высокие. Глинобитные стены Нингуты поднимались над землёй метра на три, местами на пять, не более. Выделялись проездные ворота и несколько башенок. У речных причалов находилось до дюжины кораблей, среди них ангарцы увидели и несколько старых знакомых, что ушли от Сунгарийска вместе с пленными, теми, кого отпустили.

По пути до Нингуты экипажи канонерок видели на Сунгари и Хурге несколько кораблей, стоявших у берегов. Некоторые из них пристали близ селений, чтобы разжиться провизией. Но явно не всем это удалось: ангарцами было встречено три сожжённых местными солонами и нанайцами корабля.

— Товарищ воевода, может, корабли какие себе оставим? — обратился Ян Вольский к Матусевичу, подошедшему к носовому орудию.

— Не надобны нам эти лохани, Ян, — покачал головой Игорь. — У нас другой тип корпуса. К тому же наши корабли должны быть узнаваемы. Как будешь готов, бей по крепости, прапорщик! Твой выстрел будет сигналом остальным.

Первый фугасный снаряд, с громким треском ударивший в надвратное укрепление, поднял в воздух кучу осколков, шумно падавших вниз, и тучу пыли, поднявшуюся на добрый десяток метров. Едва всё затихло, как слаженно рявкнули две пушки «Солона». Ворота и укрепление над ними, а также часть стены были начисто сметены, рассыпавшись грудами битого материала. Теперь были заметны и обитатели как городка, так и крепости. И если первые со всех ног удирали в сторону леса, то вторые, едва заметные в дыму и пылевой завесе, сильно шатаясь, пытались выбраться из-за завалов. На уцелевших покуда стенах и башнях также были замечены фигурки воинов, посему Вольский перевёл огонь туда, показав своим выстрелом следующий участок для разрушения.

Со стен Нингуты маньчжуры успели выпустить лишь два ядра, упавшие в воду в сотне метров от канонерок. После чего ангарские корабли пошли на сближение с уничтожаемой крепостью, чтобы стрелки видели свои цели в висящей пелене пыли, которую щедро давал глинобитный материал стен. После четырёх зажигательных снарядов занялись огнём внутренние постройки крепости, зачадив густым чёрным дымом. Людей на берегу было всё меньше, да и то большей частью это были оглушённые либо раненые. Матусевич пока попридержал высадку десанта, решив полностью разрушить крепость, после чего обстрелять городок.