Читаем без скачивания Дневник мотоциклиста: Заметки о путешествии по Латинской Америке - Гевара Че

Менее удачливых водителей поджидали обрывы. И каждый опрокинувшийся грузовик уносил свой страшный человеческий груз в пропасть глубиной около двухсот метров, по дну которой бежал бурный поток, не оставлявший даже малейших надежд на спасение. По рассказам местных жителей, при всех авариях счет велся только на погибших — пропасть не вернула ни одного раненого.

К счастью, на этот раз все прошло нормально, и около десяти вечера мы приехали в городок под названием Лa Мерсед, расположенный в нижней, тропической зоне, типичный для сельвы, где некая сострадательная душа предоставила нам ночлег и досыта накормила. Еду наш хозяин предложил в последний момент, когда пришел посмотреть, как мы устроились, а мы не успели спрятать кожуру апельсинов, которые сорвали по дороге, чтобы хоть как-то утолить голод.

В жандармерии поселка мы без особой радости узнали, что грузовикам здесь регистрироваться не надо, так что нам представляло немалую трудность кого-нибудь «стопорнуть» и попросить нас подбросить, как мы делали до сих пор. Там же мы стали свидетелями заявления об убийстве. В комиссариат явились сын жертвы и какой-то смуглый мужчина с напыщенными жестами, утверждавший, что он — близкий друг покойного. Этот таинственный случай произошел несколько дней назад, и подозрение пало на индейца, фотографию которого принесли эти двое и которую капрал показал нам со словами: «Вот поглядите, господа доктора, классический убийца». Мы с энтузиазмом поддержали это утверждение, но, выйдя из комиссариата, я спросил Альберто: «Так кто же убийца?» Оказалось, он думает то же, что и я, а именно, что гораздо больше на убийцу похож тот, смуглый, а не индеец.

За долгие часы ожидания мы подружились с посредником, который сказал, что уладит дело так, что это обойдется нам бесплатно. Он, действительно, поговорил с водителем грузовика, и тот разрешил нам забраться в кузов, но потом выяснилось, что водитель добился скидки пять песо за человека против двадцати, которые требовал посредник, а так как мы заявили, что мы на мели (что было истинной правдой, если не считать нескольких завалявшихся монет), шофер пообещал позаботиться о нашем долге и так и сделал, а кроме того, когда мы приехали, устроил ночевать у себя дома.

Дорога чрезвычайно узкая, хотя и не настолько, как предыдущая, и очень красивая, окруженная горами и плантациями тропических фруктов: бананов, папайи и прочих. Она состоит из постоянных подъемов и спусков вплоть до самой Оксапампы, расположенной на высоте нескольких тысяч метров над уровнем моря; здесь находился пункт нашего назначения и одновременно конец дороги.

До этого места мы ехали в том же грузовике, что и смуглолицый мужчина из комиссариата. Во время одной из остановок этот тип пригласил нас вместе пообедать, разглагольствуя о кофе, папайе и чернокожих рабах, один из которых приходился ему дедушкой. Он говорил об этом без утайки, но явно этого стыдился. Так или иначе, мы с Альберто дружно решили отпустить ему грехи и снять с него обвинение в убийстве друга.

Рухнувшая надежда

На следующее утро мы со страшным неудовольствием узнали, что наш проживающий в Аргентине друг дал нам неверную информацию и его мать уже давно не живет здесь, но зато здесь живет его шурин, который и должен был позаботиться о двух «живых трупах». Приняли нас роскошно и отменно накормили, но по всему было видно, что хозяевами движет исключительно традиционная перуанская вежливость. Мы решили игнорировать все, кроме прямого приказания выметаться прочь, так как сидели на нуле, мучимые голодом и постоянно что-то жуя в доме наших друзей поневоле.

Так мы преприятно провели день: позабыв обо всех заботах, купались в речке, много и вкусно ели и пили чудесный кофе. К сожалению, все кончается, и вечером следующего дня инженер — а наш хозяин был инженером — нашел спасительное средство, которое было не только действенным, но и чрезвычайно дешевым: появился некий служащий путей сообщения, пообещавший доставить нас прямиком до Лимы. Для нас это была блестящая перспектива, поскольку мы уже предвидели конец своих странствий и хотели добраться до столицы, чтобы улучшить свое положение, а потому заглотили наживку вместе с крючком.

Тем вечером мы забрались в кузов грузовичка, и после жуткого ливня, вымочившего нас до нитки, нас высадили в два часа ночи в Сан-Рамоне, находившемся меньше чем на полпути до Лимы; приятель инженера попросил нас подождать, пока он сменит грузовик, и, чтобы мы не слишком его подозревали, оставил с нами своего спутника. Этот последний минут через десять отправился за сигаретами, и к пяти часам утра парочке аргентинских умников пришлось разговляться одной горькой действительностью, свидетельствовавшей о том, что нас надули по всем статьям. Мне хотелось только, чтобы, если это не была еще одна ложь, шофер действительно погиб, пронзенный рогами быка (пузатый говорил, что… но он производил впечатление такого хорошего человека, что мы ему во всем поверили… даже в том, что он пошел менять грузовик). Когда до рассвета оставалось уже совсем немного, мы заприметили парочку пьяных и разыграли свой великолепный номер с «годовщиной». Послушайте, как это делается:

1) Первым делом с силой произносится ключевая фраза, к примеру: «Эй, приятель, чего ты там копаешься, кончай свои глупости!» Жертва навостряет уши и немедленно начинает расспрашивать, кто ты такой и откуда здесь взялся: завязывается беседа.

2) Вы начинаете задушевный рассказ о перенесенных трудностях, задумчиво устремив взгляд вдаль.

3) Тут вмешиваюсь я и спрашиваю, какое сегодня число, кто-нибудь говорит какое: Альберто со вздохом произносит: «Нет, ты посмотри, какое совпадение — уже ровно год». Жертва спрашивает, какой такой год, и получает ответ: год с начала нашего путешествия.

4) Альберто, еще больший бесстыдник, чем я, испускает душераздирающий вздох и произносит: «Какая жалость — оказаться в таком положении, что даже не отметить дату» (он говорит это, как бы доверительно обращаясь ко мне); жертва моментально предлагает материальную помощь, скоро мы становимся запанибрата, говорим, что никогда не расквитаемся с этим долгом и т. п., и наконец соглашаемся.

5) После первой рюмки я наотрез отказываюсь выпить еще хоть каплю, и Альберто начинает надо мной насмехаться. Угощающий сердится и настаивает, я продолжаю отказываться, не объясняя почему. Тип настаивает, и тогда я, сгорая со стыда, признаюсь, что в Аргентине принято пить под закуску. Количество закуски теперь зависит от выражения лица клиента, но в целом это прием испытанный.

Точно такую же сценку мы разыграли в Сан-Рамоне и, как всегда, сумели подкрепить огромное количество выпитого кое- чем более основательным. Утром мы растянулись на берегу речки, окруженные очень красивым пейзажем, но наше эстетическое чувство не улавливало красот природы — вместо этого нам повсюду мерещилась еда. Неподалеку, за изгородью, виднелись апельсиновые деревья; при виде запретных плодов мы испытали жестокое разочарование — во рту ощущался кисловатый привкус апельсинов, но затем голод разыгрался с новой силой.