Читаем без скачивания Сэндитон - Джейн Остин

— До чего же хорошо, когда беседа течет мирно и добродушно! Ненавижу ссоры! А так, хотя на столе не оказалось ничего, кроме пары кусков жареного мяса, мы с тобой чудесно пообедали. Если бы все в нашей семье обладали таким же легким, обходительным характером, как ты! Но бедняжка Маргарет жутко сварлива, а Пенелопа открыто признается, что спокойное общение навевает на нее скуку. Предпочитает бурную ссору.

Ближе к вечеру вернулся с пасторского собрания мистер Уотсон. Несмотря на усталость, он чувствовал себя бодрым и почти здоровым. Устроившись у камина, с удовольствием вспоминал события прошедшего дня. Эмма не предполагала, что подробности встречи священников окажутся настолько интересными, однако как только отец упомянул, что мистер Хауэрд прочитал прекрасную проповедь, начала слушать рассказ с особым вниманием.

— Не могу припомнить, когда в последний раз присутствовал на более удачном выступлении, — продолжил мистер Уотсон. — Проповедь безупречна как с точки зрения глубины богословского содержания, так и с точки зрения совершенства высказывания. Мистер Хауэрд говорит исключительно хорошо: красивым правильным языком, выразительно, но в то же время без тени нарочитой декламации или самолюбования. Терпеть не могу, когда на кафедре происходит театральное действо. Не принимаю тех заученных интонаций и искусственных модуляций голоса, которыми активно пользуются наши популярные пасторы. Простая обыденная речь глубже проникает в сердца прихожан и свидетельствует о хорошем вкусе. Да, мистер Хауэрд проповедует как настоящий ученый и истинный джентльмен.

— А что вам подали на обед, сэр? — поинтересовалась старшая дочь.

Мистер Уотсон перечислил блюда и рассказал, что съел сам.

— В целом, — заключил он тоном глубокого довольства, — день прошел очень приятно. Давние друзья и коллеги удивились моему появлению и отнеслись с большим вниманием, искренне сочувствуя пошатнувшемуся здоровью. Заставили сесть поближе к камину, а поскольку на горячее были поданы великолепные куропатки, доктор Ричардс распорядился переставить их на противоположный конец стола, заметив: «Чтобы не искушали мистера Уотсона». Очень любезно с его стороны. Но больше всего меня порадовало внимание мистера Хауэрда. В обеденный зал вела довольно крутая лестница — совсем не рассчитанная на мою подагрическую ногу. А мистер Хауэрд сопровождал меня с первой до последней ступеньки, причем даже предложил руку для опоры. Должен признаться, что не ожидал такой заботы от совсем молодого человека, да и не мог ожидать, потому что прежде ни разу с ним не встречался. Кстати, он расспрашивал меня об одной из дочерей, вот только я не понял, о ком именно. Полагаю, вы сами догадаетесь.

На третий день после бала, когда без пяти три горничная Нэнни вошла в гостиную с подносом и столовыми приборами, ее отвлек громкий стук в дверь: такой требовательный звук издавала только рукоятка хлыста. Несмотря на то что мисс Уотсон распорядилась никого не принимать, спустя полминуты Нэнни вернулась с виноватым видом и впустила в комнату лорда Осборна и мистера Тома Масгрейва. Легко представить безграничное удивление обеих молодых леди. Накануне обеда любой посетитель оказался бы нежелательным, а такой незваный и нежданный гость, как почти незнакомый аристократ лорд Осборн, сейчас явился особенно некстати.

Джентльмен и сам выглядел несколько растерянным и смущенным: после того как говорливый друг его представил, невнятно пробормотал что-то насчет чести посетить мистера Уотсона. Хотя Эмма понимала, кто на самом деле является адресатом визита, очевидное предпочтение ничуть ее не радовало: слишком остро ощущалось несоответствие столь представительного знакомства скромному стилю жизни, который по воле судьбы вела семья. В доме тетушки Эмма привыкла не только к элегантности, но даже к роскоши, поэтому, вернувшись в Стэнтон, особенно болезненно воспринимала все, что могло вызвать насмешку богатых людей. Элизабет не знала и не понимала подобных переживаний. Простой трезвый рассудок надежно ограждал старшую сестру от унижения. Лишь слегка подавленная сознанием собственного низкого положения, острого стыда она не испытывала. Сам же мистер Уотсон — как лорд Осборн уже услышал от горничной — плохо себя чувствовал и не мог спуститься. Наконец все устроились возле камина: его светлость занял место подле Эммы, а услужливый, гордый собственной значимостью мистер Масгрейв сел по другую сторону от огня, рядом с Элизабет. Как всегда, он без умолку болтал, в то время как высокопоставленный джентльмен выразил надежду, что Эмма не простудилась на балу, после чего умолк, ограничившись восхищенными взглядами в сторону очаровательной соседки. Сама же Эмма вовсе не собиралась утруждать себя попытками развлечь гостя приятной беседой, поэтому в результате напряженной мыслительной работы лорд Осборн мудро заметил, что за окном стоит прекрасная погода, и задал глубокий вопрос:

— Вы гуляли сегодня утром?

— Нет, милорд: решили, что для прогулки слишком грязно.

— В такие дни следует надевать полусапожки.

И после очередной продолжительной паузы заботливо пояснил:

— Ничто так не помогает сохранить ноги чистыми, как полусапожки. Коричневый цвет отлично сочетается с черными галошами. Разве вам не нравятся полусапожки?

— Нравятся. Плохо только, что если они не настолько прочны, чтобы выглядеть грубыми, то для сельской прогулки не годятся.

— В грязную погоду леди должны ездить верхом. Вы ездите верхом?

— Нет, милорд.

— Удивительно, почему не все леди ездят верхом. Женщина никогда не выглядит лучше, чем в седле.

— Но для этого далеко не каждая женщина обладает склонностью или необходимыми средствами.

— Если бы они знали, насколько поездка верхом их украшает, то непременно ощутили бы склонность. Полагаю, мисс Уотсон, что при должной склонности средства не заставили бы себя ждать.

— Очевидно, ваша светлость считает, что мы все и всегда делаем, руководствуясь исключительно собственным желанием. Эта тема издавна вызывает разногласия между леди и джентльменами. Не претендуя на разрешение спора, замечу, что существует ряд обстоятельств, неподвластных даже изощренному женскому уму. Конечно, умение женщин экономить способно творить чудеса, но и оно не превратит скромный доход в значительный.

Лорд Осборн благоразумно промолчал. В речи Эммы не ощущалось даже отдаленного намека на нравоучительность или сарказм, но и в мягком серьезном тоне, и в самих словах присутствовало нечто заставившее его светлость задуматься. А когда он заговорил снова, в обращении проявилась уважительная скромность, совсем не похожая на неловкий и в то же время дерзкий тон предыдущих замечаний. Стремление понравиться было для лорда Осборна абсолютно новым; он только сейчас почувствовал, как следовало держаться со столь непростой особой, как мисс Эмма Уотсон. А поскольку его светлость был наделен как умом, так и великодушием, интуиция его не обманула.

— Насколько могу понять, вы недавно приехали в наши края, — проговорил лорд Осборн светским тоном. — Надеюсь, вам здесь нравится.

Наградой за душевную тонкость послужил не только любезный ответ, но