Читаем без скачивания Без Любви - Б. Седов

- Дура набитая! - от избытка чувств замполит сплюнул под ноги…

- …С этим понятно, майор. А теперь нам хотелось бы выслушать, что вам известно о спекуляции. И не притворяйтесь, что не знаете ничего! - рубанул подполковник, прикуривая новую папиросу.

- Не могу знать, - в очередной раз сказал Арцыбашев, не сводя взгляда с портрета генсека. - Какие у нас могут быть спекулянты? Чем спекулировать? И где? На местном майдане? Мы, товарищ полковник, интернациональный долг выполняем. Честь и достоинство советского офицера, коммуниста…

Председатель комиссии скривился, как от желудочных колик, и Арцыбашев решил не продолжать. Чего зря сотрясать воздух? Позиция обозначена и всем понятна; остается лишь ждать, как с ним решат поступить. Спокойствие, утраченное в ожидании начала допроса, стремительно возвращалось. На гражданку не выгонят, в звании не понизят. Что они могут? Сослать куда-нибудь в Тмутаракань да взыскание по партийной линии объявить. Это в самом пиковом случае. Не смертельно! Как говорится, подозрителен тот офицер, у которого в личном деле все гладко.

Подполковник, перестав морщиться и моргать, уставился на Арцыбашева. Если бы взглядом можно было казнить - разведчик бы уже умер.

- Незнание не делает вам чести, Арцыбашев!

Вадим Валентинович перестал смотреть на Горбачева и повернул голову к председателю. Так и стояли, молчком, пару минут, буравя друг друга глазами. И одновременно опустили их.

- Последний вопрос, майор! Что вы думаете о показаниях ефрейтора Мамедова?

- Я указал свою точку зрения в рапорте.

- Не сочтите за труд повторить… Арцыбашев, конечно, догадывался, что у замполита внутри батальона имеется своя, и не слабая, сеть осведомителей. Знал, но все равно был поражен эффективностью ее работы. Не прошло и трех часов с момента обнаружения трупа, как замполит получил результат. И результат неплохой! Оставалось лишь радоваться, что его обучали методам пропаганды, а не оперативной работы.

Арцыбашев и начштаба в кабинете последнего составляли опись личных вещей покойного, когда влетел замполит. Хлопнув дверью, он выпалил:

- Мамедов из первой роты видел, как в половине двенадцатого к Студеному заходил офицер!

- Ну и что? - не врубился начштаба.

- Какой офицер? - у Арцыбашева дрогнули руки.

- Не знаю, какой. Сейчас выясним, - замполит бухнулся на табуретку. - Он своим землякам об этом по секрету рассказывал. Боится! Но от меня ничего не утаишь. Я приказал его привести, так что сейчас все узнаем.

- Это какой Мамедов? Губастый такой, с чирьями? - уточнил начальник штаба.

- Ну!

- Да как ему можно верить?! Он в своем ауле двадцать пять лет прожил и до сих пор думает, что земля плоская. Если б с гор за спичками не спустился и не попался под руку военкому - про него вообще бы никто не вспомнил.

- При чем здесь это?

- Да при том!

Спор не успел разгореться. В дверь постучали, "энша" гаркнул "Да!", и появился Мамедов. Под два метра ростом и в полтора центнера весом, он был грязен, прыщав и не брит. Даже самый деликатный человек, пообщавшись с ефрейтором пять минут, мысленно начинал звать его не иначе, как бараном, и стараться побыстрее отделаться.

Войдя, он споткнулся на ровном месте, похлопал глазами и представился:

- Мамэдов.

Офицеры переглянулись. Начштаба скептически усмехнулся и, сложив на груди руки, дал понять, что самоустраняется от допроса. Арцыбашев тоже не стал проявлять инициативу. Тогда замполит, кашлянув, взял бразды правления в свои руки.

- Скажи нам, Муса, кто заходил сегодня ночью к товарищу комбату?

О смерти Студеного личному составу не объявляли, но шила в мешке не утаишь, слухи поползли сразу, как обнаружили тело. Теперь о случившемся не были осведомлены только те, кто отсутствовал в расположении части.

Муса не ответил. Стоял, вытянув руки по швам, и пялился в окно.

- Ты меня слышишь? Мамедов! Я к кому обращаюсь?

Ефрейтор перевел тупой взгляд с окна на замполита и опять не вымолвил ни слова.

На то, чтобы его разговорить, ушло минут тридцать. И штрафбатом его пугали, и отпуском соблазняли. Распалившись, главный по идеологии вытащил бумажник и пообещал заплатить за информацию. Без толку! Мамедов заговорил только тогда, когда по каким-то причинам сам решил это сделать. То ли наконец снялся с тормоза, то ли просто устал и решил, что так от него быстрее отвяжутся. Напрасно, кстати, решил. Помолчи он еще самую малость, и ушел бы спокойно в казарму. Замполит, которого начштаба весь допрос не уставал полировать насмешливым взглядом, был уже готов сложить руки, когда Мамедов заговорил.

Оказалось, он действительно кое-что видел. Но очень немного.

Мамедов нес дежурство по столовой. Было около половины двенадцатого, когда они закончили приборку и вышли покурить. Два других солдата высмолили по сигарете и поспешили в казарму, а Мамедов остался. На звезды, наверное, загляделся. Или просто забыл, в какую сторону надо идти. Неважно! Главное, что стоял он в темном углу возле входа в столовую, сам был невидим, зато все, кто проходил мимо, были перед ним, как на ладони.

Прапорщик Зверев ходил. И еще один прапорщик. А потом офицер появился. В отличие от прапоров, которые не таились, офицер внезапно выскользнул из темноты, быстрым шагом одолел десять метров до двери Студеного и вошел к нему не постучав. В лицо Мамедов офицера не видел, только со спины и в полупрофиль.

- Так кто же это все-таки был? - напрягал замполит, но Мамедов только моргал и переводил взгляд за окно.

- Ну хоть на кого он похож?

- Русский, да.

- С чего ты решил? - спросил замполит и осекся: в батальоне не было офицеров кавказских или восточных национальностей, только славяне, так что, разглядев звездочки на погонах, Мамедов сделал абсолютно правильный вывод.

Но вот с количеством звездочек выходила совершенная чепуха. Установить звание таинственного визитера не представлялось возможным. Мамедов путался и всякий раз давал новый ответ. От младшего лейтенанта до подполковника, хотя ни первых, ни вторых в батальоне попросту не было. И с приметами получилась фигня. Для Мамедова, при его-то комплекции, все казались одинаково низкорослыми и субтильными.

- Что же делать? - развел руками замполит.

- Пусть профессионал пообщается, - ухмыльнулся начштаба. - А мы пойдем покурим. Как, Валентиныч, осилишь?

Арцыбашев кивнул.

- Пошли! - начштаба встал и направился к двери, заметив, что замполит колеблется, потрепал его по плечу: - Пошли, пошли! Вадим знает, что надо делать. Мы ему только мешаем.

Они скурили на улице по две сигареты, потом прогулялись в столовую, выпили кофе.

- Паскудная история, - вздохнул замполит.

- Ну! - согласился "энша".

Больше эту тему не трогали, пока не возвратились в кабинет.

Мамедова там уже не было. Арцыбашев сидел один и продолжал составлять опись.

- И чего?… - спросил начальник штаба.

- Можешь прочитать. Если разберешь, конечно, - Арцыбашев похлопал по лежащему рядом с ним листу, покрытому кривыми рукописными строчками. - Придумал он все.

- То есть как так придумал? - замполит нервно расстегнул верхнюю пуговицу.

- Молча. В отпуск захотел, вот и придумал. Надеялся, что за такую сказку его расцелуют в жопу и отпустят домой. Зверева он видел, и второго прапора, Куценко. А больше никого. Вранье все. Звездеж.

- Да я этого говнюка на гауптвахте сгною! - замполит задохнулся от возмущения. - Ни хрена себе шуточки! Да за них под трибунал надо!..

Арцыбашев флегматично пожал плечами:

- Я свое дело сделал. А как дальше - решайте.

Замполит выкатился из кабинета, громыхнув дверью. Начштаба сел за свой стол.

- Странно, - задумчиво сказал он. - А ведь я почти поверил, что Мамедов действительно что-то знает…

…Желчный подполковник выслушал рассказ Арцыбашева целиком, ни разу не перебив. И вопросов не задал. Дымил папиросой, играл желваками, смотрел исподлобья. Чем дольше длилась пауза, тем Арцыбашеву становилось все более очевидным, что он победил. История не будет иметь для него серьезных последствий.

- Фархад Нуралиевич, - обратился подполковник к Мирзоеву, - у вас есть вопросы?

Мирзоев подумал, просмотрел записи, которые вел по ходу разговора, и отрицательно покачал головой.

- У вас? - подполковник посмотрел на двух майоров.

- Нет.

- Никак нет!

- Идите, Арцыбашев, в коридор, и там ждите.

Арцыбашев решил, что можно себе позволить некоторые вольности, и вышел, ничего не сказав.

Часом позже в офицерском кафе Мирзоев ему сообщил:

- Никто не хочет выносить сор из избы. Заключение практически готово. Самоубийство на почве алкоголизма и общей депрессии. Но это, так сказать, формулировка для служебного пользования. А для широкой общественности подберут что-нибудь попристойнее… На самом деле к тебе было очень много вопросов. Удивляюсь, как ты мог потерять осторожность! О ваших со Студеным шкурных делах не знают только дети и женщины.