Читаем без скачивания Удар милосердия - Наталья Резанова

Днище парома мягко ударилось о песчаную отмель, и Бог знает почему, одна из кляч, точнее один – саврасый мерин – захрапел и забился в испуге. Из повозки выскочил круглолицый парень и уцепился за повод. Пегая кобыла рядом с ним сохраняла спокойствие. Помощник паромщика, выбравшийся на берег, подтянул паром и попытался уложить дощатые сходни, но не желавший униматься мерин так раскачал паром, что доски плюхнулись в воду.

– Чтоб вас черт побрал, скоморохи проклятые! – заорал возмущенный перевозчик, – Один вред от вас, позорники!

Значит, вот это кто. Комедианты, не торговцы.

Второй парень, такой же круглолицый, как первый, брат, наверное, тем временем отвязывал кобылу, но бросил это занятие, чтобы прийти на помощь сородичу. Однако Джаред отстранил его. Ездить верхом он не любил, но, побродив с цыганами, обращению с лошадьми научился. И братья-комедианты недоуменно взирали, как чужак в потрепанном плаще ловко приблизившись к позабывшему обычное смирение мерину, набрасывает край плаща ему на морду и оглаживает гриву. Им даже показалось, что он что-то нашептывает ему в ухо. И саврасый успокоился. Воспользовавшись замешательством, Джаред забрал повод у комедианта и свел мерина на берег. Парень с кобылой последовал его примеру. Остальные толкали повозку, причем к мужчинам присоединились две женщины. Когда это ветхое и неуклюжее воплощение колесницы Фесписа съехало по доскам на сушу (и тут же увязло в песке) Джаред вернул повод подбежавшему комедианту, и отошел в сторону. К нему приблизился тот человек, которого Джаред первоначально принял за купца. И, снова окинув его взглядом, пришел к выводу, что ошибка его не безосновательна. В своих странствиях Джареду приходилось замечать, что актеры, в отличие от шутов, вне выступлений не любят подчеркивать свое ремесло.

– Мое почтение, добрый человек. – У него был звучный, хорошо поставленный голос. – Я Диниш, глава корпорации гистрионов «Дети вдовы». Благодарю тебя за помощь. Это редкость в нашей жизни. Люди аплодируют комедиантам, но не сочувствуют им.

– Не стоит благодарности. Странники должны помогать друг другу.

– Ты тоже странник?

– По мере необходимости. Я – лекарь.

– Лекарь? – уточнил Диниш. – Не доктор?

– Бог с тобой, уважаемый! Где ты видел докторов, которые пешком бродят по дорогам? Если б я мог похвастать дипломом, то ездил бы, по меньшей мере, на осле.

– И было бы передо мной два осла, – по профессиональной привычке сострил Диниш. – Не люблю я университетских. Все пороки монахов – Господи, прости меня! – но без их достоинств.

Причины такого отношения были Джареду вполне понятны. Странствующие схолары и бакалавры со своими виршами, песнями и учеными драмами составляли изрядную конкуренцию комедиантам при дворах знатных господ, и, не стесняясь выклянчивать у покровителей деньги, одежду, коней и угощение, при этом считали себя неизмеримо выше комедиантов.

– Хотите поискать счастья в Эрденоне? – спросил Джаред.

– Верно. А ты?

– Нет, я иду дальше, на север. У меня там родня, и я их давно не видел. – Что чистая правда, добавил Джаред про себя.

Угрюмый малый с дубинкой подошел к главе труппы.

– Диниш! Запрягли, можно двигаться.

– Хорошо… Хотя… тебя как звать, добрый человек?

– Джаред.

– Так вот, уважаемый Джаред, актеры много великодушней тех, кто осуждает их грешную жизнь. Если ты не побрезгуешь нашим обществом, можешь часть пути проделать с нами.

Как раз к этому Джаред и не стремился. Судя по тому, что он слышал, актеры собирались попасть в Эрденон ко дню святой Магдалины. До него – больше месяца, и они наверняка будут останавливаться в пути, чтобы давать представления. Джаред предпочел бы двигаться побыстрее. С другой стороны, родное герцогство Эрдское – не лучшее место для путешествия в одиночку. А эти комедианты – отнюдь не хлюпики. Может, они окажутся не худшими попутчиками

– Я согласен, почтенный Диниш.

– Вот еще! – возмутился тип с дубинкой. – На кой ляд нам нужен этот проглот?

– Этот мужлан, – любезно пояснил Диниш, – Матфре, мой помощник. А тебе, Матфре, чем не угодил достойный лекарь?

– А с чего ты взял, что он лекарь? Он что, при тебе кого-нибудь лечил?

– А кто же он, по-твоему?

Матфре прищурился, оглядывая Джареда. На вора и разбойника он явно не тянул. Но Матфре выбросил козырь посильнее.

– Может, он фискал Святого Трибунала!

Вот уж чего Джаред никак не ожидал услышать. И главное, никак не опровергнешь. Но Диниш в ответ расхохотался.

– Ты слишком долго проторчал в Тримейне, парень, и наслушался про Дом Трибунала. Подумай своей тупой башкой, зачем засылать к нам фискала, когда церковь и так нас за людей не считает!

А ведь и правда, подумал Джаред. Актеров запрещено венчать и хоронить на кладбище. Как пришлось ему однажды слышать от одного проповедника-францисканца, все имеют надежду на спасение и жизнь вечную, кроме женщин, евреев и комедиантов. И действительно, актеров никогда не подозревают в ереси, поскольку они осуждены заранее.

Сраженный Матфре пробормотал:

– А может он наводчик у каких-нибудь… Скьольды, говорят, опять пошаливают…

– Ну, умен! Где Скьольды, и где мы? Поехали, – Диниш, предложивший незнакомцу сопровождать актеров просто из любезности, готов был защищать его, чтобы показать, кто в труппе хозяин.

.

Матфре не стал более возражать, и удалился, ворча: – Приходят тут коновалы…

А может, Диниш вовсе не из принципа настоял на своем, – осенило Джареда. Слово «коновал» многое объясняет. Сами комедианты на здоровье, похоже, не жалуются, а зато лошади их нуждаются в присмотре. Что ж, придется припомнить цыганскую науку…

8. Тримейн. Дом с яблоком.

На полке стояли чаша и зеркало. Чаша была серебряной, а зеркало бронзовым, старинным, очень тусклым, Нынешние модницы, узнавшие цену блестящей амальгаме, отвергли бы его с презрением. Лабрайд тоже не смотрел в зеркало, но совсем по другой причине. Он взял в руки чашу, подышал на нее, в задумчивости посмотрел, как выведенные черные геометрические узоры на поверхности покрываются туманом. Только узоры – чередующиеся квадраты, круги, звезды и спирали. Никаких надписей. И только снаружи. Изнутри чаша была гладкой и казалась тем же зеркалом, но вогнутым. Потом он решительно вернул чашу на место, и захлопнул резные дверцы шкафа.

Вызвал слугу и сказал:

– Подавай ужин и ложись спать. Дверь запер?

– Давно уже!

Но, хотя поданная еда стыла, а вино согревалось, Лабрайд не спешил ужинать. Он приоткрыл окно и уселся напротив в кресле, словно любуясь картиной в раме. Законы города Тримейна требовали, чтобы в ночные часы окна запирались ставнями, ради пресечения воровства и разбоя. Но окно кабинета выходило на реку, а всякий знает, что ночной дозор шляться вдоль реки не будет. А те, кто там шляется, не побегут в ратушу с доносом.