Читаем без скачивания Новый Мир ( № 10 2007) - Новый Мир Новый Мир

В “Бутерброды” забежала Вика, — привет, пидоры! — крикнула она компаньонам, которые одиноко сидели за столиком. Гога хмыкнул, о’кей, сказал он напарнику, я домой. Я все закрываю, пообещал Саныч. Ну, понятно, засмеялся Гога, и, опасливо пропустив Вику, вышел на улицу. Где пропадала? — спросил Саныч. Тебе какое дело, — ответила Вика. Где пирсинг? — поинтересовался Саныч. Продала, — ответила Вика. Потом они пили водку, Вика плакала и жаловалась на жизнь, сказала, что разошлась со своей подружкой, что та свалила из страны, навсегда. А ты чего осталась? — спросил Саныч. А ты? — спросила его в свою очередь Вика. Ну, у меня бизнес, — сказал он. — К тому же я языков не знаю. Она тоже не знает, — сказала Вика, — она актриса, у нее язык тела, понимаешь? Не совсем, — честно ответил Саныч. Слушай, — спросила его Вика, — вот тебе почти тридцать. Почему ты не женился? Не знаю, — сказал Саныч, — я бизнесом занимался. У меня три ранения. Плюс сломана рука. Найди себе какого-нибудь гея, — посоветовала Вика. Думаешь, поможет? — засомневался Саныч. Вряд ли, — сказала Вика. Хочешь, поехали к тебе, — предложил он. Это что, трахаться? Ну, можно не трахаться, — сказал Саныч, — можно просто. Просто — нельзя, — авторитетно заявила Вика. И добавила: — Все-таки жаль, что ты не гей.

Потом они долго лежали на полу в ее комнате. Воздух был темный и прогретый, Вика считала его пулевые ранения, один, — считала она, — два, три. Это все? — спросила она несколько разочарованно. Все, — отправдываясь, сказал Саныч. Это почти как пирсинг, — сказала она, — только не заживает. Все заживает, — ответил он. Ну да, — не согласилась Вика, — моя подружка тоже так говорила. А сама …ала в Турцию. Это тоже опыт, — рассудительно сказал Саныч. Ага, — со злостью ответила Вика, — знаешь, каждый такой опыт, это как эти штуки у тебя на теле — всегда видно, сколько раз тебя хотели убить.

С клубом дела складывались совсем плохо. И даже успешно проведенные “Вышиваны рушнички”, во время которых Славика чуть не побили пионервожатые за то, что он без стука вошел в гримерку, где переодевались старшеклассницы, ситуации в целом не спасли. Гога вечерами сидел в кабинете и считал на калькуляторе убытки. Саныч впал в депрессию, Вика не звонила и не брала трубку, бабки заканчивались. Саныч курил у входа и с завистью смотрел, как “Супер-ксероксы” начали пристраивать к своему дому пентхаус. Бизнес явно не шел, надо было возвращаться к “Боксерам за справедливость”.

Однажды утром пришел Славик и сказал, что есть хорошие новости. Будем делать шоу-программу, — сказал он. Стриптиза вы не хотите, — обратился он к Гоге. — Что ж, пусть будет так. Пусть будет. Я уважаю ваш выбор, Георгий Давыдович, да. Но у меня есть чем вас удивить. Гога напрягся. Я, — сказал Славик небрежно, — договорился-таки с Раисой Соломоновной. Она сначала наотрез отказалась, у нее, знаете, график, да, но я нажал через свои каналы. Она скоро придет, было бы хорошо, чтобы все культурно прошло, ну, вы понимаете, — и Славик кинул обеспокоенный взгляд на Саныча. С кем ты договорился? — переспросил его Гога. Саныч засмеялся. С Раисой Соломоновной, — с некоторым вызовом повторил Славик. Это кто такая? — осторожно спросил Гога. Кто это такая? — усмехнулся свысока Славик. — Кто такая Раиса Соломоновна? Георгий Давыдович, вы что? Ну хорошо, хорошо, не грузи, давай рассказывай, — перебил его Гога. Что ж, — сказал Славик, — даже не знаю, что сказать. Как же вы клубным бизнесом собирались заниматься и не знали про Раису Соломоновну. Хм... Ну хорошо. Ну вы даете... Раиса Соломоновна — это цыганский муниципальный ансамбль, заслуженная артистка Белоруссии. Да вы слышали про нее, — уверенно выкрикнул Славик и полез за папиросами. Ну а тут она чего забыла? — недовольно спросил Гога. Я же говорю, — затянулся Славик, — будем делать шоу-программу. По вторникам. В другие дни она не может — у нее график. Я договорился. Ее знают все, заполним нишу. Ты уверен? — без энтузиазма спросил Гога. Точно, — сказал Славик и сбил пепел на только что разгаданный кроссворд. А что она делает, эта твоя артистка? — на всякий случай спросил Гога. У нее репертуар, — деловито сообщил Славик. — Полтора часа. Под фонограмму. Цыганские романсы, песни из кинофильмов, криминальная тематика. А как она поет? — поинтересовался Саныч. — По-белорусски? Почему по-белорусски? — обиделся Славик. — Ну, в принципе, не знаю. По-цыгански, должно быть, это же цыганский ансамбль. Она одна будет, — спросил на всякий случай Гога, — или с медведями?

Раиса Соломоновна приехала около часу дня, отдуваясь от уличной жары. Ей было лет сорок пять, но она сильно красилась, поэтому можно было ошибиться. Была худощавой шатенкой в высоких кожаных ботфортах и какой-то прозрачной комбинации, сказала, что только что с концерта, выступала в детском доме, сказала также, что на всякий случай прихватила афишу, чтобы все было понятно. На афише большими красными буквами было написано: “Харковская филармония приглашает. Заслуженная артистка Беларуси Раиса Соломоновна. Рассветные переклички”. Внизу стояло незаполненное “время” и “цена”. Ну что, — бодро сказала Раиса Соломоновна, — показывайте клуб! Все пошли в зал. Что у нас тут, — спросила артистка, — фастфуд или паб? У нас тут клуб для геев, — неуверенно ответил Гога. За..ись, — сказала Раиса Соломоновна и пошла на сцену. Славик, как представитель шоу-бизнеса, включил фонограмму.

Начала Раиса Соломоновна с криминальной тематики. Она пела громко, обращалась к воображаемой публике и призывно махала руками. Гоге неожиданно это понравилось, он засмеялся и начал подпевать, видно было, что слова знает. Славик напряженно стоял за пультом и боковым зрением пас шефа. Саныч растерянно смотрел на все это. После пятой песни Гога захлопал и попросил сделать перерыв, подошел к сцене и, подав певице руку, повел к себе в кабинет. Саныч неуверенно зашел за ними. Здорово, — сказал Гога Раисе Соломоновне, — просто здорово. Раиса, как вас... Соломоновна, — подсказала она. Да, — согласился Гога. — А давайте с вами выпьем. А что — петь больше не будем? — на всякий случай спросила певица. Не сегодня, — сказал Гога. — Сегодня давайте выпьем за знакомство. Ну хорошо, — согласилась Раиса Соломоновна, — только я с вашего позволения переоденусь, а то у вас тут такая жара. Все, что угодно, — весело сказал Гога и, позвонив в бар, заказал две бутылки холодной водки. Раиса Соломоновна сбросила ботфорты и достала из сумочки домашние тапки в виде пушистых котиков. Гога посмотрел на котиков и открыл первую бутылку. Саныч понял, к чему все идет, и печально отключил телефон. Славика в кабинет не приглашали. Он пришел сам.

Сначала они пили за знакомство. Потом начали петь. Гога предложил вернуться на сцену, Раиса Соломоновна согласилась и, как была, в домашних тапках, полезла на эстраду. За ней полез Гога в ее кожаных ботфортах. В ботфортах и шелковой рубашке от армани он напоминал разночинца. Славик запустил фонограмму. Раиса Соломовна вернулась к криминальной тематике, Гога подпевал. Ботфорты поблескивали в свете софитов.

Зайдя в туалет, Саныч нашел Славика. Тому было плохо, он поливал себя водой из умывальника и тяжело глотал горячий воздух. Х..во? — спросил его Саныч. Нормально, — прохрипел Славик, — нормально. Славик, — сказал Сан Саныч, — я давно хотел тебя спросить, может, это не лучшее место для такого разговора, но все-таки не знаю, будет ли еще случай — как ты вообще к геям относишься? Славик подставил голову под холодную струю, выдохнул и присел возле стеночки. Чуть помолчал. Я вам, Сан Саныч, так скажу, — доверительно заговорил он, сплевывая воду. — Меня вообще от геев не прет. Но, — он поднял вверх указательный палец, — на то есть свои причины. Ну и что за причины? — спросил Саныч, возвращаться в зал не хотелось, поэтому он решил переждать тут. Причины личного характера, — сообщил Славик. — Я — аллергик. Мы, аллергики, как правило, сидим на колесах. Вот я, например, — сказал Славик и достал папиросу, — сижу. Уже десятый год. Раньше мне врач прописывал. Но потом меня перестало вставлять, понимаете? А моя сестра работает в фармацевтической компании, у них под Киевом фабрика открылась. Им немцы на полмиллиона аппаратуры завезли, целый цех построили в рамках реабилитационной программы. Там какой-то дерибан был, фабрику открывали с понтами. Йошка Фишер приезжал на открытие, президент немецкий. — Славик нервно выпустил дым. — Бывший, — добавил он. — Запустили, значит, цех, сделали пробную партию, и тут госстандарт сказал: ни … — продукция не отвечает стандартам, слишком высокое содержание морфина. Кого? — не понял Саныч. Морфина, — повторил Славик. — Там фишка в том, что оборудование было ихнее, а сырье наше. А поскольку у них техника ориентирована на безотходное производство, то есть отходов у них просто не бывает, то вышло так, что они начали массово штамповать наркотики средней тяжести. Программу свернули, ясное дело. Фабрика обанкротилась. Профсоюзы подняли шум, их поддержали наши зеленые. Писали письмо Йошке Фишеру. Но он не ответил. Ну, одним словом, всех уволили, мою сестру тоже. А чтобы как-то уладить конфликт с профсоюзами, зарплату коллективу выдали продукцией. Они теперь стоят на житомирской трассе и продают эти таблетки туристам вместе с мягкими игрушками. А мне сестра несколько упаковок привезла. Так что я аллергик, чтоб вы знали... А при чем тут геи? — спросил Саныч после долгой паузы. А … его знает, — признался Славик. — Вот, возьмите, — сказал он и протянул Санычу две таблетки. — Хорошая штука. Рубит на раз. Саныч взял таблетки и глотнул их одну за другой. Хуже не станет, — подумал он. Хуже не стало.