Читаем без скачивания Нейромания. Как мы теряем разум в эпоху расцвета науки о мозге - Салли Сэйтл

Косслин и Джэнис выдвинули гипотезу, что когда люди произносят заученную ложь, они попросту должны вытащить ее из памяти. В противоположность этому спонтанная ложь требует больше работы. Когда подруга просит вас подвезти ее бойфренда, вы должны задействовать эпизодическую память, отвечающую за припоминание событий, чтобы вспомнить прошлые эпизоды вашего общения с ее бойфрендом, и семантическую память, хранящую знания, которая поможет сфабриковать ложь. Предположительно, спонтанная ложь будет более богата деталями, включая зрительные образы и чувства, которые закодированы в различных отделах мозга, что вызовет более сложную картину активации (35).

В своем эксперименте исследователи предложили испытуемым описать два опыта переживаний: свою лучшую работу и наиболее запомнившиеся каникулы. Они просили испытуемых на свое усмотрение выбрать одно из этих двух описаний — работу или каникулы — и создать для него альтернативную версию, а затем запомнить ее. Например, если реальные каникулы выглядели так: «Мы с моими родителями прилетели из Бостона в Барселону на Continental Airlines и остановились в отеле Granvia», то измененная версия могла быть «Мы с сестрой поехали на машине из Лос-Анджелеса в Мехико и остановились в хостеле». Студенты заучивали фиктивную версию в течение приблизительно недели и после этого возвращались в лабораторию на сканирование. Во время сканирования исследователи просили каждого студента на ходу спонтанно добавить несколько новых выдуманных деталей истории. Так, испытуемому приходилось придумывать ответ на месте, когда его спрашивали, куда он ездил на каникулы, и заменять Мехико на, скажем, Майами или отвечать «моя тетушка», когда его спрашивали, кто

путешествовал вместе с ним. Аналогичный сценарий прорабатывали в отношении лучшего места работы, если студент выбирал эту опцию.

Как и предполагали исследователи, нейронные сети, задействованные во время спонтанной лжи, отличались от тех, что возбуждались во время заученной лжи, и все они отличались от тех, которые активируются, когда человек говорит правду. В обоих видах лжи требуется обращение к памяти, но, когда испытуемые лгут спонтанно, их мозг более активно привлекает переднюю поясную кору, которая, предположительно, подавляет правдивый ответ. Для ситуации, когда ложь была отредактирована заранее, была характерна активация в области правой передней префронтальной коры, ведающей извлечением воспоминаний из эпизодической памяти. Правдивые воспоминания было воспроизвести проще всего, видимо, потому, что они возникают естественным образом и не требуют такого контроля и коррекции, как спонтанная ложь (36).

Таким образом, когда человек лжет, ни одна область мозга не изменяет свою активность уникальным образом. Каждый тип лжи требует своего собственного набора процессов в мозге. Это происходит потому, что с психологической точки зрения не вся ложь одинакова. Журналист Маргарет Тэлбот (Margaret Talbot) предлагает подробный перечень лжи, исходя из ее мотивов: «маленькая вежливая ложь; большая, наглая самовосхваляющая ложь; ложь с целью защитить или обаять наших детей; ложь, когда мы сами не вполне осознаем, что лжем; сложное алиби, на фабрикацию которого мы тратим не один день». Существует даже ложь, которую говорят ради забавы, чтобы одурачить других людей, — практикующие психологи называют это «удовольствием от обмана». А как насчет «более или менее честных замалчиваний, преувеличений, затенений, уклонений, перегибов, искажений и присочинений», которые являются неотъемлемой чертой судебных разбирательств, как поинтересовался один ученый? (37)

Монтень, эссеист французского Возрождения, живший в XVI веке, размышлял о калейдоскопическом многообразии обмана: «Обратная

сторона правды имеет сто тысяч форм и никаких видимых пределов». Спустя полтысячелетия исследователи начали различать некоторые из этих форм. Ложь, которую вы говорите о себе, например, отличается на карте активации мозга от лжи, которую вы говорите о других. Ложь, скажем, о чьем-либо доме опирается на совершенно иные когнитивные функции, нежели ложь о своем будущем доме, которая вызовет свой собственный характерный поток мыслей, эмоций и образов. Мозговые корреляты лжи, которая вызывает сильные угрызения совести, не будут полностью пересекаться (а возможно, и вообще не будут пересекаться) с таковыми для бурной фантазии. Ложь о будущем будет отличаться своей нейронной картиной от лжи о прошлом. Монтень был прав: от самой невинной лжи до самого жестокого обмана «обратная сторона правды не имеет видимых пределов» (38).

Нейронные сети, задействованные во время спонтанной лжи, отличались от тех, что возбуждались во время заученной лжи.

Детекция лжи, основанная на активности мозга, может иметь впечатляющие результаты в лабораторных условиях, но нет никаких свидетельств того, что ее возможности можно безопасно применять в криминалистике. Несмотря на это, No Lie MRI и Cephos энергично продвигают ее применение. No Lie появилась в бизнесе детекции лжи в 2006 году, a Cephos («Наше дело —

Правда!») последовал за ней в 2008-м.

No Lie MR1 и Cephos предвидели в недалеком будущем тот день, когда основанная на фМРТ «поверка правды» — термин, используемый обеими организациями, — так же войдет в план регулярных проверок на рабочих местах, как пробы на наркотики, сверка резюме и прояснение обстоятельств прошлого сотрудников службами безопасности. Большинство клиентов, говорит президент No Lie Джоэл Хёйзинга, — это подозрительные супруги, желающие проверить честность своих партнеров. Он не стесняется делать экстравагантные заявления в отношении своего фМРТ-метода: «Неважно, чувствуете вы себя виновным или нет, неважно, хорошо ли вы запомнили свою историю, и неважно, верите ли вы, что ваша ложь спасет мир. Мы все равно обнаружим [ложь]». «Последний оплот личной неприкосновенности — это разум», — сказал глава Veritas Scientific, подразделения No Lie. «И это вторжение туда», — заявил он, говоря о все еще находящемся в разработке BEOS-подобном шлеме, сконструированном для помощи военной разведке (39).

No Lie заявляет о практически 90% точности своей методологии, Cephos — о 97%. «Мы способны заглянуть внутрь человеческого мозга, — говорит Хёйзинга, — и убедиться, что человек говорит правду». Именно поэтому люди, подобные Харви Натану, платят от 5 до 10 тыс. долларов, чтобы пройти проверку на детекторе лжи на основе фМРТ. Натан, проживающий в Чарльстоне, Северная Каролина, в 2007 году нанял No Lie MRI, чтобы доказать своей страховой компании, что он не сжигал свой гастроном за четыре года до этого. Хотя с Натана было снято обвинение в поджоге в ходе уголовного следствия, его страховую компанию это не убедило, и она задерживала выплату. После нескольких лет препирательств Натан полетел в Лос-Анджелес, чтобы пройти сканирование в No Lie МШ. По данным теста, Натан говорил правду о том, что он не устраивал поджога, но к концу 2011 года он все еще сообщал, что так и не получил выплаты от страховой компании (40).

Хотя коммерческие компании не преуспели в предоставлении своих доказательств суду, они не теряют оптимизма. «Дела дойдут до суда, они просто должны дойти до правильного места разбирательства, — сказал Хёйзинга из No Lie после того, как его отчет не был принят в качестве свидетельства в суде Сан-Диего в ходе процесса по обвинению в жестоком обращении с ребенком. Когда судья вынес решение о неприемлемости в качестве доказательства отчета Cephos в деле о мошенничестве д-ра Семрау в Теннесси, президент Cephos Стивен Лэйкен тоже остался непоколебим. «Это всего лишь одно судебное решение», — сказал он (41).

На сегодняшний день складывается впечатление, что самое лучшее, на что способны современные методы детекции лжи на основе активности мозга, — это играть на вере общества в то, что они могут быть эф

фективны. В случае классического полиграфа люди настолько склонны верить в его воображаемую непогрешимость, что специалисты порой разыгрывают ритуал теста, чтобы хитростью заставить людей выдать информацию. Президент Ричард Никсон понимал все преимущества этого страха, когда принимал решение подвергнуть сотни сотрудников правительства проверке на полиграфе, чтобы выявить источник утечки новостей о международных переговорах по ПРО. «Я ничего не знаю про полиграфы, — сказал он сотруднику своей администрации, — но я знаю, что они до смерти напугают людей». Рассуждения Никсона были подтверждены обширным исследованием, показавшим, что когда человек присоединен к фиктивному, но реалистично выглядящему аппарату (замечательно прозванному «фальшивый источник правды»), то он, скорее всего, будет говорить правду (42). Оборудование, основанное на фМРТ, с учетом того какая впечатляющая для него требуется технология, может даже более успешно обманывать людей в отношении своей эффективности.