Читаем без скачивания Око за око - Harry Turtledove

Чистый, родной выговор Родины! Теэрц так долго слушал исковерканный ниппонцами язык Расы, что ему потребовалось несколько мгновений, чтобы вспомнить, как он звучит на самом деле.

Теэрц выскочил из укрытия, принялся отчаянно размахивать руками и только что не приплясывал на месте, чтобы привлечь к себе внимание. Он сразу увидел вертолет – и тут его заметил один из членов экипажа. Большая, прекрасная машина направилась к нему, ее пропеллер поднимал пыль и мелкие камешки, и на глаза Теэрца опустились мигательные мембраны.

Вертолет завис в воздухе, почти касаясь колесами земли. Дверца скользнула в сторону, изнутри выбросили металлическую лестницу. Теэрц бросился к вертолету, быстро забрался в кабину.

– Мы его взяли! – крикнул самец пилоту и стрелку, сидевшим впереди.

Затем лестницу убрали, дверь закрыли, вертолет начал набирать высоту, направляясь в сторону моря.

– Спасибо вам, – с трудом переводя дух, проговорил Теэрц. – Да наградит вас Император. Вы не представляете себе…

– Благодарить меня рано, – ответил самец и поспешил к пулемету, установленному у окна. – Нам по-прежнему угрожает опасность. Над нами находится наш истребитель, но если Большие Уроды пошлют в погоню несколько машин, они, скорее всего, нас собьют. Они быстрее нас. – Он повернул в сторону Теэрца один глазной бугорок и спросил: – Кто вы?

– Теэрц, пилот истребителя и командир полета, – ответил Теэрц.

Необходимость сообщить свой чин и специальность впервые за долгое время напомнила ему, что он лишился своей раскраски.

Впрочем, это нисколько не обеспокоило самца, с которым он разговаривал.

– Отлично, – сказал тот. – Значит, вы умеете обращаться с оружием. Если меня убьют, продолжайте стрелять до тех пор, пока мы не окажемся у воды.

– Будет исполнено, недосягаемый господин, – ответил Теэрц.

На самом деле он был выше чином, чем самец у пулемета, но не являлся членом экипажа вертолета. Кроме того, проведя столько времени в ниппонском плену, Теэрц привык использовать почтительные обращения, с кем бы он ни разговаривал. По мере того как Ниппон удалялся, к нему возвращалась способность соображать.

– Вы не могли прилететь сюда ни с одной из территорий, которые контролирует Раса. Произвели дозаправку в воздухе?

– Верно, – ответил его спаситель. – Сейчас мы возьмем дополнительный запас кислорода и тогда сможем спокойно добраться до базы. – Он замолчал, прислушиваясь к переговорному устройству, прикрепленному к слуховой мембране. – Пилот говорит, что наш истребитель сбил три машины Больших Уродов. Остальные прекратили погоню. Теперь и я начинаю думать, что все закончится хорошо.

– Да славится Император, – сказал Теэрц и опустил глазные бугорки, уткнувшись взглядом в грязный коврик на полу вертолета.

Подняв глаза снова, он решился спросить:

– Как продвигается завоевание Тосев-3? Я отсутствовал около года.

– Между нами и пулеметом – не слишком хорошо, – ответил самец. – Мы наступали на русских, довольно успешно, но потом им каким-то образом удалось взорвать атомную бомбу, и нам пришлось остановиться. Большие Уроды в тысячу раз хуже, чем мы думали, когда прилетели на эту вонючую планету.

– Должен вам сказать, вы не знаете, что они собой представляют, – с чувством произнес Теэрц. – Ниппонцы сказали мне – с восторгом – про атомную бомбу русских. Я опасался, что они говорят правду. Но не был уверен. – Неожиданно он выпрямился на своем жестком неудобном сиденье. – Они тоже работают над ядерным оружием. И потратили множество часов, расспрашивая меня про атомную энергию. Им удалось вытянуть из меня все, что я знал. Именно благодаря этому мне удалось бежать. Ниппонцы везли меня куда-то, чтобы расспросить еще о чем-то.

– Клянусь Императором, – вскричал самец из команды и, следуя примеру Теэрца, опустил глаза к полу, – эту новость мы немедленно сообщим наверх. А затем, если я правильно все понимаю, преподнесем Большим Уродам небольшой подарочек. Вы сможете показать нам, в каком месте ведутся работы?

– Город Токио, – ответил Теэрц. – В каком районе города…

– …скорее всего, не имеет значения, – закончил за него стрелок.

Теэрц вздрогнул. Его соплеменник наверняка прав: теперь ниппонцы на себе узнают, что такое атомное оружие. Они всего лишь Большие Уроды, причем чрезвычайно злобные, но разве они заслуживают такой судьбы? Впрочем, они свое получат – заслуживают они кары или нет.

Какой смысл спорить, решение будет принято теми, кто занимает более высокое, чем у него или стрелка вертолета, положение.

– У вас нет какой-нибудь еды? – спросил он. – Ниппонцы плохо меня кормили.

Стрелок отстегнул от стены вертолета мешок, вытащил несколько пайков и бросил Теэрцу. Они были холодными и совершенно безвкусными: всего лишь топливо для поддержания организма в рабочем состоянии до тех пор, пока самец не получит возможность отдохнуть и как следует поесть. Теэрцу показалось, что ничего лучше он не ел в жизни.

– Я столько времени не пробовал нашу пищу, это просто потрясающе, – восторженно вскричал он и принялся облизывать свою жесткую морду, каждая новая крошка вызывала новый приступ радостного ликования.

– Все, кого мы спасаем, говорят то же самое, – заметил самец стрелок. – Лично я их не очень понимаю. – Он широко раскрыл пасть, чтобы показать, что шутит.

Теэрц тоже рассмеялся. Он вспомнил грубые шутки по поводу пайков, популярные среди членов его экипажа, – это было до того, как он попал в плен. Но он вспомнил и кое-что еще, и его охватила мучительная тоска под стать той, что он испытывал во время сезона спаривания.

– Ниппонцы давали мне тосевитское растение, – смущенно произнес он. – Они сделали все, чтобы я не мог без него обходиться; мой организм продолжает настойчиво его требовать. Не знаю, что я стану без него делать.

К его великому изумлению, стрелок снова рассмеялся, потом порылся в небольшом мешочке у себя на поясе, вытащил крошечный пластмассовый пузырек и протянул его Теэрцу.

– А кто говорит, что тебе придется без него обходиться, друг? Бери, я угощаю.

Лю Хань застонала, когда началась очередная схватка.

– Вот так, хорошо, – уже в который раз весело сказала повитуха Хо Ма. – Скоро появится ребеночек. И ты будешь счастлива.

И это она тоже уже говорила, что доказывало, как плохо она знает Лю Хань.

В лагере имелось несколько повитух. Лю Хань видела знаки с красными кисточками, установленные перед их хижинами. И хотя она не умела читать, она понимала, что означают надписи на них: «легкая тележка и быстрая лошадь» на одной стороне, «опытная бабушка» – на другой. На доме повитухи в их разрушенной японцами деревне красовался такой же знак.

– Самка Хо Ма, отойди, пожалуйста, в сторону, чтобы камера могла заснять то, что нам необходимо знать.

Повитуха заворчала, но отодвинулась. Маленькие чешуйчатые дьяволы выдали ей огромную сумму серебром и кучу продуктов, а еще – хвасталась она Лю Хань – табак, который они добыли неизвестно где. Им пришлось ей хорошенько заплатить, чтобы она не обращала внимания на яркий свет, который они зажгли в хижине Лю Хань, их собственное присутствие и наличие камеры. Кроме того, они настояли на том, чтобы, против всех приличий и обычаев, Лю Хань во время родов оставалась обнаженной – иначе камеры не смогли бы заснять интересующий их процесс.

К деньгам, уплаченным чешуйчатыми дьяволами, Лю Хань прибавила несколько оккупационных долларов из собственного кармана, чтобы повитуха не болтала об унижении, которому она подверглась. Хо Ма сразу согласилась – за деньги повитуха готова на все что угодно. Впрочем, сдержит ли она свое обещание, это уже другой вопрос.

У Лю Хань начались новые схватки, и Хо Ма заглянула ей между ног.

– Я вижу головку ребенка, – сказала она. – Черные волосики… но ведь у папаши очень даже черные волосы, хоть он и приехал из-за границы, верно?

– Да, – устало прошептала Лю Хань.

То, что отцом ребенка был Бобби Фьоре, станет еще одной скандальной подробностью этих и без того необычных родов. Лю Хань опасалась, что ей не удастся умаслить Хо Ма, чтобы та держала рот на замке.

Но тут она перестала размышлять о том, что будет рассказывать Хо Ма своим товаркам, потому что начались новые схватки. Желание вытолкнуть ребенка стало невыносимым. Лю Хань задержала дыхание и натужилась, не удержалась и тоненько вскрикнула от усилия.

– Еще! – крикнула Хо Ма, когда Лю Хань остановилась, чтобы перевести дух: она чувствовала себя так, будто из нее выпустили весь воздух.

Впрочем, ее не пришлось долго уговаривать. Несколько коротких мгновений она пыталась отдышаться, собралась с силами, сделала глубокий вдох и снова натужилась. Давление стало таким невыносимым, словно несколько месяцев она страдала от жестокого запора.