Читаем без скачивания #тыжемать. Материнство по правилам и без - Надя Папудогло

«Не навреди» – это базовый принцип и комплекс, который начинает тебя преследовать еще во время беременности. Ты отказываешься даже от того, что на самом деле не опасно и не нанесет ущерба. Например, я, будучи завзятым кофеманом, истязала себя всяческим полезным чайком и отварчиками вместо кофе. Но сдалась, поддавшись на уговоры близких и врача о том, что чашка слабого кофе с молоком не нанесет младенцу никакого вреда. Разумеется, я не глотала эспрессо чашками, но даже слабая кофейная бурда делала меня намного счастливее.

Затем все становится только сложнее. У тебя на руках оказалось очень маленькое существо. Возможность коммуникаций в первые дни и месяцы крайне ограничена. У него то болит живот, то он спит мало, то много, ты не понимаешь, что ему не так, боишься не угадать и сделать хуже. Никакого внятного тьюториала, как быть и что делать, найти не можешь. А потому каждое действие дается тебе тройным усилием. Даже самое простое – как взять его на руки и помыть. Он ведь даже голову не может держать. А вдруг я его неудачно возьму? А вдруг я сделаю ему больно? Одна из моих подруг всерьез боялась носить ребенка на руках. Ей казалось, что она его обязательно уронит.

Педиатр утешает меня и просит поверить, что младенцы значительно сильнее и хитрее, чем мы их себе представляем. Еще она говорит, что они хорошо умеют чувствовать нашу слабину, в том числе порожденную страхом навредить, и умело ею пользуются. Мне хочется в это верить, это удобно, но страх не оставляет. Стоит ли вызывать врача младенцу с коликами? Или от предписаний врача ему станет только хуже? У ребенка тридцать семь и пять, идти ли с ним на прогулку, или это только ему навредит? Сделали прививку, на ноге блямба. Боже мой, но как же приложить малышу водочный компресс, не навредит ли он ему…

От бытовых мелочей до глобального. Не навредить переводом с грудного кормления на прикорм, сменой климата и условий, собственным настроением, медикаментами (пусть даже и прописанными врачом, которому ты доверяешь), попытками применить пресловутые развивающие методики, научить меньшему, чем надо, или, наоборот, «перегрузить» младенца. Ты боишься навязать свою волю, лишив определенной доли свободы, любить мало или много. Даже простое слово таит в себе опасность. Вчера ты читала малышу лекцию о страхе и смелости, а сегодня ты думаешь, что́ он из нее понял. И как все это поместилось в его пушистой голове. На тебе лежит ответственность за каждую шишку, огорчение, горесть. Ты не уследила и допустила ситуацию нанесения вреда. А сама категория вреда настолько расплывчата, что тебе сложно построить некую схему положительного и отрицательного воздействия. И взаимодействия.

Подруга, которая крута почти как Марисса Энн Майер и которую мне ставит в пример муж, горестно пишет: «Может быть, я все делаю не так. Может, не надо его брать с собой на работу. Может, ему больше нравится быть дома, чем у меня в офисе». И я понимаю, что здесь снова вопрос о том, как не навредить. Не навредить своими привычками, своими убеждениями, обязанностями, которые нельзя отбросить в сторону. И, принимая позицию «я работаю мамой», я думаю о том, что работа только мамой, опять же, может быть во вред.

Список можно продолжать до бесконечности: у каждого он свой, у каждого своя мера смешанного ощущения страха и ответственности. Вытекает из всего этого состояние угнетенного беспокойства, неуверенности, снова мысль о том, что я плохая мать, и тянущийся за ней комплекс вины.

У меня так и не появилось алгоритма того, как справляться с боязнью навредить. Очевидно, это еще один бонус материнства, который успешно будет в твоем багажнике всю жизнь. Но, как и во многих ситуациях, важно помнить, что изматывать себя бесконечными рефлексиями – очередной удар по тебе и по ребенку. И я учусь ставить барьеры и меньше волноваться. Но мысль о том, как бы не упустить важное, не оставляет меня.

Тревожность молодой матери

У истории про «не навреди» есть еще одна сторона. Это тревожность. То, заложником чего являюсь я и с чем постоянно пытаюсь справляться. Что такое тревожность? Стандартное определение примерно таково: состояние, которое возникает при благоприятном фоне свойств нервной и эндокринной систем, но формируется прижизненно. Проявляется в неуверенности в себе, ощущении разящей беспомощности, преувеличениях страхов.

Практически любой психолог скажет вам, что для недавно родившей женщины это состояние в известной степени нормально. Активнее всего оно проявляется в возрасте ребенка от нуля и примерно до полугода на фоне гормонов, смены обстоятельств и прочего-прочего-прочего. То, что еще принято называть «ранним материнством».

Еще одна очевидность в том, что тревожность для матери (а возможно, и для отца) является естественной. Это заложено в нас эволюцией. Учиться выживать, избегать опасностей, учить детенышей тому же. В раннем материнстве при отсутствии опыта все тоже логично. Мы тревожимся, потому что не знаем рубежей (именно поэтому второй ребенок большинству матерей дается намного легче).

Другое дело, что в современном обществе мы часто становимся невротически тревожными, а это в корне меняет ситуацию. Мы уже не просто предупреждаем ребенка, а начинаем постепенно закладывать ему в голову свое состояние. Это история о том, чтобы никогда не отпускать руку ребенка на улице – как бы что-нибудь не случилось. Никогда не давать ему новые продукты просто так – а то вдруг начнется аллергия. Потек нос – превентивно качаем антибиотиками, как бы чего не вышло.

«В страхе, как бы смерть не отобрала у нас ребенка, мы отбираем ребенка у жизни; оберегая от смерти, мы не даем ему жить», – написал великий Януш Корчак, который очень хорошо все знал о молодых матерях более ста лет назад.

Мы постоянно додумываем сценарии, которые в итоге превращают нас в несчастное больное животное: сердце бьется чаще, меняется порог чувствительности, кругом опасности, сон расстраивается окончательно, мы живем в ощущении грядущего личного апокалипсиса. А ребенок становится заложником нашей тревоги.

Понять, что ваша тревожность вышла за рамки нормального, достаточно просто – нужно попробовать оценить объективность тех угроз, которые вам все время мерещатся. Хотя нет, не просто. Потому что, став заложником тревожности, вы не можете сделать этого самостоятельно. А потому лучше всего обратиться к специалисту. Если вы поняли, что ваше сердце бьется чаще, чем раньше. Хоть это мы, как правило, способны оценить. Для меня работа с моей тревожностью – это как обязательство в отношении моего ребенка. Как только я поняла, что приближаюсь к состоянию I think I’m paranoid and complicated, я попросила телефон человека, который смог бы это скорректировать. Делать такие вещи должны специалисты.

Не могу сказать, что справилась с этой проблемой полностью. Но я хотя бы научилась частично управлять собой и своими состояниями. Осталось сделать что-то с тем, что накануне полнолуния я становлюсь не только тревожной, но и слишком complicated. Правда, мой врач говорит, что это нормально.

Доктор, меня все раздражает

Есть ситуации, о которых не принято говорить. Они, конечно, не сор из избы, но их предпочитают оставлять за кадром. Чтобы не портить общую картинку. Одна из них, по моему глубокому убеждению, – это столкновение с раздражением и нервной усталостью в жизни с ребенком.

Все очень просто. Вот села ты поработать. Тебе очень нужны десять минут на то, чтобы сосредоточиться, и еще десять минут на то, чтобы все сделать. Или по пятнадцать минут на то или другое. То есть всего полчаса из двадцати четырех часов. Но именно в эти полчаса малыш, только что мирно катавший паровозики, решает, что ему очень нужна ты. Он висит у тебя на ногах, просится на ручки, ноет и канючит. Хотя только что рассыпáл улыбки и веселье. Ты пытаешься занять младенца. Предлагаешь ему новые игрушки, садишься поиграть с ним. И снова веселье и гармония. Но стоит тебе отойти, и все начинается снова. Часы тикают, с работы пишут суровые письма, ты мечешься между ребенком и компьютером. Голова начинает распухать, а ты твердишь себе: «Спокойно, он маленький, он не понимает. Спокойно, нужно просто занять его хорошенько и все объяснить».

Если даже нет работы, миновать состояние раздражения бывает очень сложно. Потому что вот он, жуткий недосып. Сидишь с ребенком на ковре и понимаешь: подошло время прогулки. А гулять совсем не хочется. Окей, идем на сделку с совестью, отказываемся от променада. Ребенок веселится и бодр как никогда, а ты засыпаешь стоя. Спать нельзя. На сон сейчас не отведено времени. Но нет ничего страшнее многоярусного недосыпа. И ты сидишь и думаешь: «Ну когда же он устанет и решит поспать?» Хотя бы полчасика. Давай, малыш. Но какое там. Он лупит молотком по ксилофону и поет песни. Ксилофон отдается у тебя в голове.

Раздражение идет рука об руку с отчаянием, когда ты просто не понимаешь, что еще придумать, чтобы занять ребенка, которому сегодня все опостылело, все не так. Когда ты не можешь застегнуть пресловутые кнопочки на детском костюме, вот уже руки трясутся, я так больше не могу. Когда ты пытаешься одеть малыша на прогулку, а он вырывается, носится по квартире. Когда в сотый раз ты читаешь одну и ту же сказку, уже почти наизусть, но сменить книгу ребенок не дает – ему нравится только эта книга, только эта сказка, и никакая другая! Ты раздражаешься, когда не можешь уложить его спать. Прошел уже почти час, ты была уже и зайчиком, и сказочником, и исполнителем образцово-показательных детских колыбельных, и лошадкой, и кораблем, рассекающим моря. А твой младенец все еще лежит в кровати с широко открытыми глазами и с явным удовольствием наблюдает за происходящим.