Читаем без скачивания Ричард Длинные Руки – рейхсфюрст - Гай Юлий Орловский

Франка прошептала из–под одеяла:

— Спасибо, сэр Ричард…

— Не за что, — ответил я. — Вылезайте, а?

Она сказала жалобно:

— Что–то я совсем не понимаю… Сейчас кажется, что поступаем ужасно!..

— Ну… — пробормотал я.

— А как думаете вы?

— Не знаю, — ответил я честно. — Мораль меняется, мода меняется, обычаи меняются… даже ритуалы!.. Я начинаю думать, что главное все–таки не в сформулированных и высеченных на камнях законах, хотя как государь я должен стоять за их нерушимость.

Она прошептала растерянно:

— А в чем главное?

— Вредим ли мы, — ответил я, сам медленно пробираясь через стену колючих понятий, — своими поступками и поведением друг другу, своим близким или далеким?.. Если нет, то можно все.

Она сказала совсем тихо:

— Но мы не вредим, так ведь? Правда, сэр Мидль…

— Он получит, — сказал я сварливо, — за половину Франки титул герцога! Не полгерцога, а полного. И еще богатое поместье!

Она спросила, защищаясь:

— Почему богатое?

— Его Величество, — напомнил я с достоинством, — король не мелочный. Он понимает важность жеста.

Она вздохнула:

— Все–таки я сама прослежу, чтобы сэру Мидлю выделили достойное имение. Если там и земли богатые, то да, мы никого не обидели, а даже совсем наоборот.

— Все, — сказал я убежденно, — что между нами происходит, делается к лучшему. Вы правы, у государей другие нормы поведения. Мы делаем все в интересах народов наших королевств… Ну–ка, в интересах Шателлена…

Она сказала поспешно:

— Нет–нет!

— Не понял, — проговорил я.

— Задуйте и ту свечу, — попросила она умоляюще. — Ну не могу я при свете, это совсем уж непристойно.

— Ах да, — спохватился я, — конечно, конечно… Хоть я и ничего не увижу в темноте, какой ужас, но буду вас искать в постели.

— Спасибо, сэр Ричард.

Я вылез из–под одеяла, она вскрикнула, зажмурилась так плотно, что вся мордочка перекривилась, я слышал за спиной, как она поспешно отворачивается к стене.

Мои подошвы звучно прошлепали к светильнику, Франка не шевелится. Я с сожалением дунул на единственный огонек, работал бы ночничком, и вернулся к постели.

Все–таки она ужасно простеснялась весь остаток ночи. Несмотря на мою пропаганду либеральных ценностей, ей постоянно чудилось, что на нее с укором смотрит сэр Мидль, с которым у нее не только брак, но и любовь.

Со мной вот только брак по расчету и укреплению дружбы между народами, в смысле, королевствами, хотя вообще–то я тоже, оказывается, очень интересный человек, чуткий и необыкновенный. Никогда бы не подумала, и вообще как–то теперь на многое посмотрела иначе, что–то и во мне есть такое убеждающее.

Когда я проснулся, она все еще разговаривала со мной, женщине не обязательно отвечать, иногда ей просто хочется выговориться.

Я зевнул, поцеловал ее в щеку и сказал бодро:

— Встаем или еще покувыркаемся?

Она посмотрела застенчиво из–под длинных густых ресниц, щеки все еще пунцовые, как лепестки только что распускающихся роз, глаза блестят влажно и таинственно.

— Надо бы встать, но придворные дамы еще не пришли…

Я обнял ее теплое и нежное тело, никогда бы не подумал о нем такое, глядя на ее гордую стать, когда с задранным надменно носом идет через зал.

— Ах да, — сказал я, — вы же одеваться сами еще не умеете, дорогая леди. Тогда полежим чуть, не мне же шнурки завязывать на вашем корсете?..

А через час я уже выметнулся из ворот Дартмута. Бобик мчится впереди, все такой же веселый и довольный, да и с Зайчиком все в порядке, только я все еще обалдевший. Мало мне временной жены, что не так уж и бесхлопотно, а тут так неожиданно по моей дурости и жажде приколоться еще и половинная. Сглупил, довыпендривался, а люди здесь серьезные, таких странных шуток не понимают. К тому же искренне верят в свою уникальность.

Франке в голову не может прийти, что я с того дня, как Мидль подарил мне те рудники, совершенно забыл о ее существовании, несмотря на ее красоту и язвительный ум.

Я снова и снова перебирал все в уме и видел, что упустил по крайней мере пару моментов, когда можно было отказаться, либо сведя к шутке, либо легко извиниться, сообщив, что не совсем удачно начал развивать комплиментарный разговор…

Когда она сообщила, что переговорила с отцом насчет того, что снова посягаю на нее и хотел бы взять ее в жены, я слишком долго не мог собраться с духом и признаться, что просто дурака валяю, сочинял ни к чему не обязывающие комплименты в такой вот форме, ну нельзя же принимать всерьез… но как такое сказать женщине, это же обидеть смертельно…

…ну да ладно, это же не всерьез, настоящий муж у нее Мидль, который от такого ее двойного замужества только выиграл. А я? Вообще–то, если вот так на аптекарских весах, то и я выиграл, если, конечно, не брать всякие там чуйства и моральную сторону, что для политика должна быть несущественна.

Я отныне здесь как бы свой, зять или полузять Найтингейлу, а в этом случае должен пользоваться какими–то правами, а самое главное — влиянием.

Еще не сообразил, но если я умный политик, то даже дурости и ошибки должен поворачивать в свою сторону. В смысле, на пользу. Так что да, Франка у нас с Мидлем — жена. Такое для меня весьма новое, но, думаю, переживу. Спасает странная, но чисто мужская логика, что хотя мы с Мидлем вроде бы в абсолютно равной позиции, но вот то, что он женился на ней, жил с нею, а потом присобачился сбоку я, дает мне какое–то спасительное ощущение, что это Мидль — муж, а я как бы любовник, что героично и как бы почетно в мужском мнении.

Зайчик весело фыркнул, когда пронеслись напрямик через редкий лесок, а там под копытами весело прошуршал полуметровый ковер опавшей листвы, что копилась несколько лет и совершенно не истлела.

Бобик догнал оленя, повернул и заставил помчаться прямо на Зайчика, но я стрелять не стал, и он только посмотрел на меня с укором, снова исчез, шныряя черной молнией то справа, то слева.

Еще два перевала, каменистое плоскогорье, дорога через холмы, и я увидел наконец далеко впереди, как в зеленую долину течет стальная река. Рыцарская конница в тяжелых доспехах, сами рыцари, прекрасно вооруженные и в полных доспехах, тяжелая панцирная пехота, копейщики, а впереди небольшой отряд военачальников, за которыми знаменоносец гордо везет огромное красное знамя с золотым единорогом, символом то ли Варт Генца, то ли Скарляндии, у них у обоих теперь Победоносные и Познавшие радость побед, Непобедимые и Славные…

Я повернул Зайчика и послал его галопом на перехват головной группе. Там заметили, остановились, я рассмотрел во главе громадную фигуру Клемента Фицджеральда.