Читаем без скачивания Два шага до любви - Татьяна Алюшина

— Удивительно, — дал сдержанный комментарий Русаков и удалился по своим делам.

Через полгода Максимка научился читать и однажды поразил всех нас.

Когда он успел обратить внимание на привычку Романа Олеговича устраиваться у себя в кабинете и читать периодику, сидя в кресле за столом, если не работал в это время с документами, так и осталось для нас с мамой загадкой, но умненький мальчик не только заметил это, но и запомнил.

И вот как-то раз, держа в одной руке любимую книжку, другой волоча за собой свой маленький стульчик, он подошел к приоткрытой двери хозяйского кабинета, сопя от натуги, распахнул пошире дверь и пошагал к столу, за которым в кресле сидел Русаков. Роман Олегович молча, но с большим удивлением наблюдал за действиями ребенка. Максимка дотащил стульчик до его кресла, поставил рядом, сел, устроившись поудобнее, посмотрел на профессора, открыл свою книжку и, приняв такую же позу, как у старшего, — нога на ногу, принялся читать. Он водил пальчиком по буквам и шепотом, себе под носик, произносил слова.

Роман Олегович никак не прокомментировал это вторжение на свою территорию и продолжил свои занятия как ни в чем не бывало. Нам с мамой он тоже ничего не сказал, хотя мы и ожидали с неким замиранием его реакции на действия ребенка.

На следующий день, в выходной, Максимка повторил все в точности, как в прошлый раз, и около часа двое мужчин читали свои печатные издания, сидя рядом.

К сожалению, мы с мужем часто возвращались домой очень поздно и подобное совместное мероприятие возможно было только по выходным, когда мы оставались дома. Но каждый раз, когда Роман Олегович находился днем в кабинете, Максимка тащил свой стульчик и усаживался рядом. Это было так умильно!

Однажды ребенок не присоединился к профессору, Русаков нашел меня в моей комнате и с недоумением спросил:

— А где Максим, у нас час чтения?

Я еле удержалась, чтобы не расхохотаться в голос. Это звучало так, словно английский лорд спрашивает у распорядителя закрытого мужского клуба, а где это граф такой-то, у нас подошел час просмотра газет, курения сигар и обсуждения политической ситуации в мире.

— Они с бабушкой поехали в зоопарк, — разочаровала я его.

И что бы вы думали он ответил?

— Это можно было сделать и после нашего чтения! — по-моему, он даже обиделся.

Точно так же Макс предложил сам себя Роману Олеговичу в соучастники по всем серьезным мужским занятиям. Лет в пять он взял в руку его теннисную ракетку и заявил профессору, когда тот собирался в спортклуб на теннис, который посещал два раза в неделю:

— И я!

И Русаков в тот же день выяснил у тренеров, с какого возраста можно начинать заниматься, и купил все необходимое обмундирование и инвентарь для ребенка, и уже в следующий раз они уехали на тренировку вдвоем, правда, в сопровождении заботливой бабушки.

Так же получилось и с плаванием, на которое ездил Роман Олегович. Собираясь, он заметил Максима, внимательно следившего за его сборами, и спросил:

— И ты?..

— Да, Максим с тобой! — кивнул ребенок.

Теперь их трио — Роман Олегович, Максим и бабушка — ездило еще и в бассейн.

А когда у Максимки начался период «почемучки», Роман Олегович с особым удовольствием, как преподаватель с большим стажем, любивший вещать на аудиторию, отвечал на все его «почему», правда, иногда слишком расширенно, и Макс терял интерес к теме, но по большей части весьма доступно для ребенка такого возраста. У них сложилось нечто вроде мужской дружбы, и меня это и радовало, и поражало всегда.

А что касается меня, то я была Галатеей Русакова, неким извлеченным из кимберлитовой трубки алмазом, весьма невзрачным, мутным от налипшей породы, который он с усердием принялся отчищать и огранивать, вытачивая из камня великолепный бриллиант. Он находил в этом особое творческое удовлетворение, некую самореализацию.

Для начала, сразу после свадьбы, я стала учиться еще усерднее, чем прежде, заучивая и штудируя в два раза больше материала специальной литературы, чем требовалось по программе. Русаков настоял, чтобы я в кратчайшие сроки выучила в совершенстве английский язык, и сам меня постоянно проверял и контролировал.

Языки мне давались сложнее всего, вот не было чего-то в мозгу такого, что помогало бы легко и просто стать полиглотом. Приходилось буквально упахиваться над этими занятиями, но я упорно занималась и зубрила, зубрила.

В летние каникулы, между моим четвертым и пятым курсами, он вывез меня в Англию в первый раз. У Романа Олеговича проходила там международная научная конференция, меня же он положил в известную клинику пластической хирургии, где мне раз и навсегда удалили шрамы на лице, изведя даже память о них. А потом он показывал мне Лондон, мы много гуляли, и я искренне полюбила этот город.

На пятом курсе я начала работать в его «Адвокатской конторе «Русаков», и вкалывать мне там пришлось — ого-го! И причем работать рядом с Игорем, который являлся первым заместителем отца и вторым главным лицом фирмы, преодолевая его так и не прошедшую неприязнь и недоверие ко мне. И все это было так трудно, что порой мне казалось, что проще умереть. А выть и плакать я не могла себе позволить, так же как и жаловаться кому-нибудь.

Некому было жаловаться на судьбу!

Роман Олегович научил меня разбираться в элитной жизни. Там же, пока мы находились в Лондоне, он отправил меня в школу известного визажиста в качестве частной ученицы, где для меня подобрали и разработали мой собственный стиль во всем — в прическе, в манере держаться, в выборе одежды, парфюмерии и макияже, — что делало меня изысканной и утонченной женщиной.

Русаков развивал мой вкус, научив разбираться в одежде, фирмах с именем, мехах, ювелирных украшениях, марках вин, машинах, научил на глаз отличать подделку от оригинала. Научил разбираться в людях и в следующий наш приезд в Англию даже отправил учиться на курсы, где обучали по мимике и жестам человека распознавать его мысли и чувства: когда он лжет, когда говорит правду, когда боится, когда радуется. Смотрели известный сериал «Обмани меня»? — вот нечто подобное, но без художественной фантастики. Он делал из меня изысканную, утонченную даму света и одновременно крутого, хищного, беспощадного и холодного профессионала.

Он гранил, отделывал свой бриллиант. С особым тщанием и большими надеждами на него.

Надеюсь, я оправдала все его надежды.

Сразу после моей защиты диплома и окончания института Русаков подписал контракт с известным во всем мире лондонским университетом на проведение двухгодичного курса лекций, и мы уехали всей семьей, вместе с мамой, Максом и домработницей, жить в Лондон.