Читаем без скачивания Между жизнью и смертью - Владимир Шатов

 Греческие ребята не пускали русских сверстников в свой сад Тэтэн-Годе. Попадётся кто, того побьют слегка и выдворят из сада.

 - Не тронь наших красавиц чернооких!

 Петьку они пускали, принимая за своего. Он был загорелый до черноты, носил вышитую тюбетейку. Ходил когда-то давно даже с месяц к ним в школу, изучал греческую письменность и язык.

 Тогда Петька поинтересовался у матери, почему его пускают даже за парту, а других нет. Матушка неохотно объяснила, что её бабушка и дедушка по материнской линии была чистокровные греки, из так называемых приазовских эллинцев.

 - Вот и ты смахиваешь, видать, на них, - говорила она. - Такой же шустрый.

 Переходя трамвайные пути, Петька подробно вспомнил, как в начале тридцатых годов их семью потрясло сообщение о выселении в Нарымский край деда матери Трифона Алексеевича Пахлеаниди.

 - Главное, за что? – недоумевал подросток.

 Прадед всю жизнь прожил в азовской Ялте и сроду не нанимал батраков. Наследовал крепкое хозяйство от своего отца, никогда не знавшего отдыха от работы в поле. А чтобы семейные не разленились, зимой гонял ямщину с солью из Бахмута по чумацкому шляху в Россию. Это была старинная греческая семья, патриархальная и православная. Увезли Трифона Алексеевича почти со всей семьёй в Красный Яр, за Томск. Обчистили донага, забрали всё нажитое за то, что жил «крепко», хотя мясо на обед дозволялось только в праздники…  Отец Петьки жалел неудачливого родственника:

 - Крепко досталось деду! – он качал седеющей головой.

 - Только одного его сына и пожалели, он благоразумно вступил в соседний колхоз.

 - Оно и понятно! – поддержал разговор, погибший через пару лет дед Ефим Тимофеевич.

 - Трифон засевал 50–60 гектаров земли, сдавал хлеб и царю, и Советской, власти. С братом на пару имел молотильный агрегат. 10 лошадей, 10 коров, 50 овец.

 - По-ноняшним временам, форменный богач.

 - По-старому бы считался середняком. – Не соглашался Ефим Точилин. - Богач раньше имел огромные косяки лошадей. Считать тогда умели только до 100, на меньшее не разменивались. В ложбину между камней загоняли лошадей и отмечали черту. Через два-три года снова загоняют табун и смотрят, сколько прибавилось, одна или две сотни. Лошадей поставляли в Москву, в царские конюшни.

 Отец и дед тяжело вздыхали, синхронно соглашаясь, что раньше жилось вольготнее. В тот год из центральной Украины по предательскому чумацкому тракту каждый день переселяли раскулаченных, везли их по две-три подводы в ряд. Восьмилетний Петька с соседскими ребятами, бегали смотреть на переселенцев…

 - Глянь, даже младенцы есть! - везли целыми семьями, от мала до велика.

 Передавать еду переселенцам надо было осторожно, пацанву нагайками отгоняли конвойные. Требовалось подкрасться к повозке, чтобы не заметил конный огэпэушник. Петька сколотил умелую ватажку и передавал выделенные матерью буханки, всем было жалко несчастных.

 - Отнеси Петенька им хлебушка! – говорила сердобольная матушка. - Неизвестно как нам завтра придётся… Авось и нам кто поможет!

 Повсеместно начались крестьянские мятежи против чудовищной коллективизации и высылки в северные края лучших хлеборобов-тружеников, самых уважаемых на селе людей. Этими изуверствами ведали райотделы НКВД, зачастую принуждая к пособничеству трусливых или алчных до чужого добра мужиков.

 Как-то поехали они с отцом на рыбалку на тихую речушку Калку. Вдруг отец толкнул Петьку в кусты и сам притаился вслед за ним. Поперёк лога, со склона на склон, спускалась группа мятежников на лошадях и с… красным знаменем. Знамя колыхнулось по ветру, и Петька с трудом прочитал корявую надпись.

 - «За власть Советов, без большевиков!»

 Рыболовов всё же заметили и поскакали к ним. Отец спокойно вылез из-за кустов, прятаться не имело смысла. Первый из подъехавших, по виду вожак, нарочито придержал играющего коня прямо перед ними. Он сурово спросил:

 - Кто такой?

 - А тебе то что?

 - Коммунист?

 - Шахтёр. – С достоинством ответил Григорий.

 - Не видишь что ли?

 - Покажь руки!

 - Смотри, коль хочешь. – Сказал отец и протянул натруженные, в точках въевшейся угольной пыли ладони. - У партийных таких рук не бывает.

 - Точно! – Повеселел командир отряда, но почти сразу помрачнел.

 - Ты почему не поддерживаешь своих братов–тружеников?

 - Считаю бесполезным.

 - Как так?

 - Я под такими лозунгами уже воевал. – Отец кивнул на поникшее знамя.

 - Окромя горя это ничего мне не принесло!

 Вожак внимательно посмотрел на гордого незнакомца, хотел что-то сказать, затем передумал и, сплюнув на выжженную землю, важно отъехал…

 Настоящая война шла в донецкой степи. В сотне километрах от Сталино находилось легендарное село Гуляй Поле, ставка непобедимого Нестора Махно. Хитрые селяне по надобности откапывали припрятанное оружие и отбивали своё драгоценное зерно. Кое-где в ход шли пулемёты системы «максим» и гранаты. Красная армия долго не могла погасить стихийные мятежи.

 - С повстанцами справиться трудно, они сами народ. – Хмуро говорил отец.

 Однажды мальчишки бегали за город, смотреть сбитый восставшими дюралевый самолет-биплан. Петьке он был знаком, на нём в 1929 году его отец, выиграв по лотерейному билету Осоавиахима, летал над городом. Полетав полчаса, Григорий Пантелеевич был страшно доволен видом города и окрестностей с такой высоты!

 - Вот где Петька красота! - восхищался отец. - Подрастёшь, иди учиться на лётчика, за небом будущее...

 «Донревком» прочитал Петька название на искореженном фюзеляже и пожалел сбитую машину-птицу...

 После того как тысячи середняков были высланы в дальние края, в 1932 году в Донецкой губернии начались хронические перебои с продовольствием. Вся хлеборобная Украина корчилась в голодных судорогах. Страшный неурожай плюс принудительное изъятие всего зерна из колхозов, весной следующего года привели к катастрофическим последствиям. Люди ели трупы, обезумевшие матери, убивали младших детей, чтобы смогли выжить старшие.

  - Видать сильно прижали селян. - Сталино, как и в остальные крупные города Украины хлынули измождённые сельские люди.

 Система продснабжения мгновенно рассыпалась. Власти вынужденно ввели продкарточки, чтобы хватало еды для трудящихся на производстве. Чтобы получить краюху чёрного хлеба, твёрдого как кирпич, непонятного цвета и запаха, Петьке надо было, как старшему из детей, занимать очередь с вечера. С номером, написанным мелом на спине, с числом за двести или триста! Отец и дед потеряно курили у печки и разговаривали:

 - Ишь как повернулось! - отец закурил и предположил. - Видать, не больно нужен Советской власти вольный хлебороб.

 - Ерунду городишь, Григорий! – укорял отца дед Ефим.- Как же государству существовать без хлеба, без земли?

 - Хлеб конешно нужён, только добудет его Москва через колхозы.

 - Так кто согласится задарма работать на далёкого дядю?

 - Вот для этого голод и сотворили! Селянам опосля останется две дороги, в города на производство или в колхозы.

 - А мне кажется голод простая случайность или вредительство…

 - Ну-ну!

 Отец зло затаптывал окурок в благодарную землю, в любом человеческом споре нет правых, все виноваты…

 Хлебный и богатый продовольствием край стал полунищим! А ведь пару лет назад только птичьего молока не было на рынках и магазинах. Подвоз из сел продовольственных товаров прекратился. Началась бешеная спекуляция.

 - Будем растить прикорм сами. - Шелеховы, по примеру родителей Антонины, завели несколько десятков кроликов, гусей, кур, корову и поросят.

 Петька занимался кроликами, но есть забитых на мясо ушастых не мог. Жаль, было веселых зверьков!

 - Это ты зря! – упрекал его отец. - Люди вон готовы ради еды убивать, а ты копырзишься…

 - Не могу батя, – бледнея, признавался Петька. - Они такие красивые и смешные…

 Мимо их дома, по пыльным улицам, шли измождённые голодом люди. Они, не надеясь на подаяние, просили у всех встречных хлеба и понемногу растекались по безразмерным шахтам и заводам. Отец радовался своей догадке:

 - Вот и заставил Сталин крестьян бросить хозяйство!

 - Скажешь тоже…

 - Как иначе оторвать селянина от земли?

 - Опять ты Григорий за своё! – возмущался дед. – На хрена эти дохляки на производстве?

 - Не скажи Ефим! – Григорий Пантелеевич щурил свои невыгорающие с возрастом глаза. - Подкормятся они и станут добывать уголёк, варить сталь, строить дома. Советская власть замахнулась превратить крестьянскую страну в промышленную. А для этого, сколько рабочих рук надобно?

 - Много!

 - Вот именно. – Отец удовлетворённо улыбался.

 - Зараз власть их из деревни выдёргивает, пройдёт время и их дети будут благодарны, что попали в города.