Читаем без скачивания В поисках Клингзора - Хорхе Вольпи

— Клингзор имел отношение к бомбе?

— Клингзор имел отношение ко всему, лейтенант, — вот почему этот вопрос непростой и опасный. Он принимал участие в слишком многих делах, военных и научных, чтобы разглашение сейчас информации о его деятельности не затронуло чьих-то интересов. — Для Бэкона такое заявление было полной неожиданностью, и он не сумел скрыть удивления. — Да-да, лейтенант; Клингзор принимал окончательное решение по бюджетному финансированию специальных научных исследований рейха. Никто не знал его лично, однако для всех он был ученым первого порядка, который, оставаясь в тени и вроде бы в стороне от политики и партии, выполнял свою работу от начала до конца войны. Как нам, ученым, хотелось знать, кто он! Он выполнял некую смешанную функцию советника и шпиона, что требовало от него владения грандиозным объемом информации. В сфере своей деятельности этот человек был всемогущ, за ее пределами он подчинялся только лично Гитлеру…

Бэкон переживал слишком большое потрясение, чтобы сделать какое-нибудь уместное замечание. Перед ним совершенно неожиданно открылась золотая жила; теперь у него появились основания продолжать расследование.

— Дальше, профессор Линкс…

— Могущество Клингзора было огромным — до невероятности, и кое-кто даже думал, что он в действительности не существовал, что он просто не мог существовать. По поводу его личности ходили самые разные слухи — будто это уловка Геббельса с целью держать под контролем всех ученых; или что имя «Клингзор» объединяет не один десяток человек; а кто-то даже предположил, что сам Гитлер и есть Клингзор… Но слухи оставались слухами, не больше. — Я вдруг почувствовал утомление, произнеся столь длинную тираду. — Хотите знать мое мнение?

— Прошу вас.

— В отличие от многих моих коллег я думаю, что Клингзор был реальной личностью. Почему я так думаю? Да потому, что он вел себя как живой человек, оставлял за собой след, появлявшиеся время от времени в научном мире свидетельства его присутствия… Их было слишком много, чтобы считать Клингзора выдумкой или плодом нашего устрашенного воображения. К сожалению, у меня нет никаких реальных доказательств, подтверждающих мои предположения. — Помолчав, я добавил: — Потому-то мне и не хотелось говорить вам правду, лейтенант. Не хотелось, чтобы по моей вине вы направились по ложному пути, руководствуясь версией без единого серьезного аргумента, свидетельствующего в ее пользу.

Однако Бэкон, похоже, не слышал этих последних слов. Он находился в состоянии, близком к экзальтации, даже пот выступил.

— Вы хотите сказать, что Клингзор контролировал все секретные научные исследования рейха?

— Именно так.

— Но почему нет свидетельств его существования? Почему о нем не говорят?

— Да, вы не увидите ни одного документа, подписанного Клингзо-ром, ни одного отчета о его деятельности, ни одной адресованной ему записки. И уж совсем невероятно обнаружить личное дело с фотографией. Однако это не означает, что он не существовал или не существует до сих пор. Наоборот, я полагаю, что такая неосязаемость является одним из признаков его присутствия среди нас. Сама специфика выполняемых им функций требовала, чтобы он тщательно скрывался от окружающих, это же ясно. Но есть факты, лейтенант. Если вы скрупулезно проанализируете их, то сможете найти им объяснение, оттолкнувшись от которого сумеете достать и его.

— Признаюсь, вы меня огорошили, профессор. Не знаю, что и думать.

— Сохраняйте спокойствие, лейтенант. Обдумайте все, а потом встретимся, и вы мне скажете, считаете ли меня просто чокнутым или в моих словах есть какая-то логика.

— Ох, не знаю…

— Единственное, о чем вас прошу, не сообщайте пока об этом своим начальникам. Если я не заговорил о своих подозрениях раньше, то лишь потому, что боялся натолкнуться на кого-нибудь, кто не обладает вашей способностью правильно оценивать ситуацию. А ситуация такова, что, если только дело предать огласке, можно считать, все потеряно… Включая мое будущее ученого в Германии.

— Но откуда вы знаете, что он все еще жив? Может, он умер или сбежал?

— Я не знаю, — доверительно сказал я, — только подозреваю.

— Что ж, прикажете мне строить все расследование на одном подозрении?

— Вам решать. Я заявляю, что готов уделить вам время и предоставить информацию, которой располагаю, с целью открыть истинное лицо Клингзора. В обмен я выдвигаю единственное условие.

— Что в моих отчетах не будет упоминаться ваше имя…

— Именно!

— Я не могу пойти на это, профессор.

— Только так я готов помочь вам. У меня и без того слишком много проблем. Докажите, что вам можно доверять, лейтенант! Вы сами просили об этом.

Бэкон помолчал несколько секунд, охваченный сомнениями.

— Согласен! Вы станете моим проводником! — наконец воскликнул он, едва сдерживая волнение. — Моим Вергилием…

Это сравнение пришлось мне по вкусу. Мы начинали понимать друг друга.

Поиски Святого Грааля

— Вы знаете, кем был Клингзор? — Что-то мне подсказывало: этот вопрос, каким бы очевидным он ни казался, ускользнул от внимания лейтенанта Бэкона.

— Если бы знал, не стал бы вас беспокоить.

— Вы не поняли, лейтенант. Я спрашиваю, знаете ли вы, кем был самый первый Клингзор, из легенд…

— Скорее всего, один из героев опер Вагнера, которыми так восхищался Гитлер, — ответил он.

Отсюда явствовало, что мифология не относилась к числу его коньков.

— Боюсь разочаровать вас, но речь идет не о герое, а о злодее. Это —один из персонажей «Парсифаля» Вольфрама фон Эшенбаха, хотя, конечно, своей известностью он обязан вагнеровскому «Парсифалю».

— Опере, которую, несомненно, обожал Гитлер…

— Меня удивляет, что вам надо разъяснять общеизвестные вещи. Хотя Гитлер был очарован Вагнером, «Парсифаль» не стал его любимой оперой… Он, так же как Ницше, считал ее слишком христианской.

— Ладно, Линкс, — впервые он обращался ко мне в подобном фамильярном и несколько обескураживающем тоне, — расскажите-ка мне об этом Клингзоре. Я весь внимание.

— Действие происходит, само собой, в незапамятные времена. Мы находимся в лесу неподалеку от замка Монсальват…

— Гора Спасения, — перевел Бэкон, но я даже не обратил внимания на эту его похвальбу своей дешевой эрудицией.

— Здесь собираются рыцари Святого Грааля, военного и религиозного ордена. Грааль, по преданию, — чаша, которой пользовался Христос во время последней вечери. В нее же спустя несколько дней была собрана кровь, вытекшая из раны в его теле, нанесенной копьем римского воина по имени Кай Касий, прозванного с тех пор Лонгином. Так вот, священной миссией рыцарей является охрана и ритуальное почитание Грааля. В произведении Эшенбаха Грааль не имел ничего общего с кровью Христовой, но Вагнер решает ввести в оперу христианскую традицию; поэтому, если средневековый трубадур рассказывает нам об обряде, имеющем языческие корни, то Вагнер превращает его в нечто похожее на причастие.

— Разобраться довольно сложно, но я не теряю нить…

— В начале оперы мы оказываемся у ручья, возле которого видим Гурнеманца, старейшего из рыцарей Грааля. Склонившись, он читает молитву. Здесь используется один из типичных мелодраматических приемов, действующий многим на нервы: старик во всеуслышание повествует об истории короля Амфортаса.

— Таким образом о ней узнаем и мы…

— У благодетельного Амфортаса есть враг, являющий собой что-то вроде его извращенной противоположности…

— Клингзор!

— Да, Клингзор. Оба символизируют две непримиримые силы. В течение многих лет они противостояли друг другу, но ни один так и не сумел одержать верх, пока, наконец, в результате многочисленных происков, демон не нашел способ победить Амфортаса, заставив его согрешить…

— Женщина!

— Вы на редкость проницательны, лейтенант, — сказал я ему, не скрывая раздражения. — Так оно и есть. Инструментом порока становится женщина «жуткой красоты». В заколдованном саду Клингзора девушка, «роза ада», занимается совращением Амфортаса. Потрясенный ее красотой, он доходит до того, что вручает ей священное копье Лонгина. Та недолго думая изменяет королю и передает копье Клингзору, который тут же использует его, чтобы ранить прежнего владельца. С того печального дня Амфортас медленно умирает, постепенно теряя кровь из незаживающей раны. Само собой, его недуг излечим лишь в том случае…

— Сейчас я угадаю! — перебил Бэкон. — …Если ему поможет юноша с добрым сердцем, чистыми помыслами…

— Вагнер не настолько щедр, он ограничивается словом «невинный», каковое определение, по сути дела, можно дать любому деревенскому дурачку. На этом заканчивается рассказ Гурнеманца, и в этот момент к его ногам падает с неба лебедь. Белизна его груди запятнана кровью из раны, оставленной пронзившей сердце стрелой. Немедля появляется молодой охотник и предъявляет права на свою добычу.