Читаем без скачивания И возвращу тебя… - Алекс Тарн

«Скафандр и в самом деле не помешал бы… — подумал Колька, вытирая со лба мгновенно выступивший пот. — Как они тут живут, интересно знать?»

«Они» невозмутимо обтекали его с обеих сторон, направляясь к стоянке. Колька пожал плечами и повернул налево, туда, где выстроились в длинную очередь машины такси.

Шофер, не вылезая из машины, приглашающе махнул рукой; Колька сел сзади и поскорее захлопнул дверь. В машине было прохладно. «Вот так и живут, — ответил он сам себе. — Из кондиционера в кондиционер…»

— Тель-Авив? — полутвердительно спросил пузатый таксист, оценивающе глядя в зеркало заднего обзора на Кольку и его видавший виды рюкзак. Колька кивнул. Шофер тоже кивнул. Затем он приподнял майку, почесал внизу волосатого живота и только после этого включил счетчик.

— Жарко сегодня… — сказал он, коверкая английские слова и тронул машину. — Ты откуда? Румыния? Украина?

Колька молчал. Он не любил таксистов.

— Ни бум-бум? — ухмыльнулся шофер, по-своему истолковав Колькино молчание. — Много вас тут, которые ни бум-бум… На стройку приехал, работать? А? Ра-бо-та?

Последнее слово он произнес по-русски.

— Заткнись и смотри на дорогу, — грубо сказал Колька и отвернулся.

Таксист обиженно засопел, приняв вид человека, оскорбленного в самых лучших своих чувствах. «Интересно, сколько времени он так продержится? — подумал Колька. — У этих тварей минута без слова за год стажа идет.»

Толстяк нарушил молчание через целых четыре минуты.

— Центральный Автовокзал?

— Что?

— Куда тебя везти? Где твой отель? У вокзала?

— «Хилтон», — сказал Колька. — «Хилтон Тель-Авив».

— «Хилтон»?.. — задохнулся таксист и посмотрел на Кольку совсем другими глазами. Недавнюю обиду он явно успел позабыть. — Ничего себе…

Колька отметил про себя реакцию шофера. Похоже, Кацо снял ему действительно хорошую гостиницу. Странный он парень, Кацо. Вообще-то, Колька даже не знал настоящего имени этого здоровенного амбала, с которым свела его судьба почти два года тому назад. Прозвище «Кацо» Колька придумал ему сам из-за едва уловимого грузинского акцента в его почти безупречном русском произношении. Впрочем, столь же безупречно Кацо звучал и на нескольких других языках, так что поручиться за его национальную принадлежность Колька не смог бы.

Что не подлежало никакому сомнению, так это искусство убийства, коим Кацо владел на поистине артистическом уровне, а также поразительное умение оказываться в абсолютно безвыходных ситуациях, куда нормальные люди не могут попасть в принципе. Понятно, что эта «ненормальность» не относилась к разряду случайностей. Скорее, наоборот, она представляла собой профессию. Кацо явно выполнял чьи-то задания, более того, пользовался чьей-то поддержкой, помощью, прикрытием. Чьей именно? — Этот вопрос не представлялся Кольке интересным. Ему-то какая разница? Меньше знаешь — дольше живешь. Важным тут было другое: у Кацо имелись обширные связи; следовательно, он мог навести справки — если не насчет Гельки, то хотя бы насчет Рашида. Дело, конечно, старое, но чем черт не шутит…

И Кацо действительно обещал помочь. Обещал дважды: сначала мимолетно, на ходу, особо не задумываясь и, видимо, даже не намереваясь ничего предпринимать — ведь обоим тогда было очевидно, что, скорее всего, им не доведется больше увидеться. Пообещал и тут же забыл и, может быть, уже не вспомнил бы никогда, если бы не случилось второго раза, после того, как хитрая, гораздая на такие шутки судьба все же свела их вместе в Старом городе Дюссельдорфа. И это второе обещание уже весило совсем иначе, потому что там, в подвале дома на рейнском берегу, Кацо задолжал Кольке целую жизнь, ни больше, ни меньше. Поди-ка забудь такое…

Так что он ничуть не удивился, когда обычно глухонемой телефон в его сторожке вдруг возвестил неожиданно резким звонком о своем воскрешении, и Колька, насилу откопав аппарат из-под груды газет, тряпок и прочего наваленного на стол хлама, услышал в трубке отдаленно знакомый голос с едва уловимым грузинским акцентом.

— Коля? — спросил Кацо и, дождавшись невозмутимого Колькиного подтверждения, продолжил:

— Похоже, я кое-что надыбал. Когда ты сможешь выехать?

— Завтра… — сказал Колька враз осипшим голосом и замолчал, пытаясь выдавить из себя необходимый вопрос. Сердце колотилось в самом горле, и оттого слова никак не могли пробиться наружу.

— Нет, не она, — пришел к нему на помощь Кацо. — Рашид.

Колька откашлялся. Кацо терпеливо ждал на другом конце провода.

— Куда приезжать? В Стамбул?

— Почему в Стамбул? — удивился Кацо. — Нет, бижу. Возьмешь билет в Тель-Авив. Обратный — через неделю. Когда будешь знать свой рейс, сразу позвони по номеру, который я сейчас продиктую. Там автоответчик; оставишь сообщение. По прилете бери такси в гостиницу «Хилтон Тель-Авив». Я закажу комнату на имя Николая Еремеева. Запомнил?

В то же утро Колька выехал в Белград.

Таксист непонятно выругался и нажал на тормоза. Серебристый пикап в соседнем ряду тоже тормозил, раздраженно визжа и тараща красные задние фонари. Похоже, завязывалась пробка. Впереди уже стояли несколько машин, кто-то бежал навстречу по обочине, предупреждающе размахивая руками. «Автокатастрофа, — подумал Колька. — Обидно, прямо перед нами. Если бы этот козел жал на газ вместо того, чтобы трындеть, проскочили бы…»

Будто подслушав Колькины мысли, «козел» снова выругался и с досадой хлопнул по рулю обеими ладонями. Машина остановилась, уткнувшись в передний микроавтобус. Колька посмотрел на часы. Если Кацо ждет его в гостинице, то задержка будет совсем некстати.

— Это надолго?

— Пока менты не приедут… — таксист добавил еще несколько хлопков по рулю.

Колька вздохнул и полез за сигаретами.

— Здесь не курят, — мстительно сказал толстяк, указывая на табличку. — Хочешь курить — выходи.

Снаружи поджидал все тот же неимоверный зной. Сизый дым автомобильных выхлопов пробулькивался сквозь него, как болотный газ через трясину. Колька с отвращением выдохнул и поскорее закурил. Стало немножко полегче. Он обошел микроавтобус и увидел их. Они сидели в кружок прямо на асфальте, взявшись за руки и глядя исключительно друг на друга, как будто вокруг не было ничего: ни раскаленного шоссе, ни пробки с раздраженными такси и злобными, вечно опаздывающими семитрейлерами, ни придорожных кустов, ни виднеющихся впереди городских домов, ни вязкой липкой жары… ничего, только они — кучка ребят в оранжевых футболках с рюкзачками. Колька подсчитал: четырнадцать. Десять парней и четыре девушки, лет по шестнадцать-семнадцать. Девчонок они посадили внутрь круга, в место, которое, видимо, казалось им наиболее защищенным, и оттого образовавшаяся на шоссе фигура напоминала гигантский оранжевый цветок, типа астры или георгина.

— Совсем оборзели… — сказал по-русски кто-то за Колькиной спиной. — Хотите демонстрировать — демонстрируйте, но зачем людей-то задерживать? Люди-то тут при чем? Я вот, к примеру, на вызов опаздываю. Сс-с-суки.

Колька обернулся. Рядом с ним стоял владелец серебристого пикапа — кучерявый мужик средних лет в джинсах и рубашке. Из нагрудного кармана торчали несколько разнокалиберных отверток и растрепанный блокнот. «Техник, небось… — определил Колька по рисунку на пикапе. — Телевизоры ремонтирует. Ему эти сумасшедшие на шоссе тоже никак не с руки, в середине-то дня…»

— А зачем это они?

Мужик посмотрел на Кольку, как на инопланетянина.

— Ты что, друг, с Луны свалился? Они ведь каждый день эти подлянки устраивают, по всей стране. Против ухода из Газы. Вот пусть бы там и сидели, в Газе. Чего они тут делают, гады? Я уже второй раз так попадаю. Кто потом за меня будет от клиента отгавкиваться? Газа ихняя?.. Руки-ноги бы им переломал, сволочам… О! Менты едут! Наконец-то!..

Со стороны Тель-Авива отчетливо слышался вой полицейских сирен.

— Как штраф вломить, так тут они всегда на месте, а когда надо — хрен дождешься… — злобно проговорил кучерявый.

Почесывая волосатое пузо, подошел таксист, похлопал Кольку по плечу:

— Быстро приехали. Долго не простоим, не волнуйся.

Ребята на шоссе стали переговариваться, очень тихо и односложно. Одна из девочек вдруг заплакала. Она чем-то напомнила Кольке Гелю: такие же прекрасные волнистые волосы и правильные черты лица. Парень в армейской панаме что-то сказал ей, очень тихо и ласково, и она часто-часто закивала, утирая слезы. Похоже, этот парень был у них за главного. Вот он произнес какую-то команду и сразу же негромко запел, раскачиваясь в такт мелодии. Остальные подхватили.

— Во, бля, концерт… — сказал кучерявый и сплюнул.

Полиция подъехала сразу с двух направлений: микроавтобус, три патрульные машины и несколько мотоциклистов. Вышел офицер, как две капли воды похожий на Колькиного таксиста — такой же толстый, волосатый, с каплеобразным пузом, нависающим над брючным ремнем. Он даже чесался точно так же, по-обезьяньи просовывая в промежность загнутую крюком руку. Офицер встал над поющим оранжевым цветком и что-то прорычал зычным командирским рыком. Пение усилилось. Протяжное и в то же время ритмичное, оно растекалось по шоссе и росло вверх, в небо, поднимаясь по ступенькам октавной лестницы. Мент наклонился, схватил одного из парней за шею, потряс, заорал в самое ухо… затем размахнулся и врезал оплеуху.