Читаем без скачивания Грань - Елена Александровна Асеева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А Витька уже не берег, не любил, не охранял свой дом … Он только пил, пил, пил, предпочитая это дело всякому другому. Последние же две недели он пил безостановочно, у него, как говорится, был запой, и пил-то он в основном какую-то дрянь: не водку, не самогон, а именно дрянь в небольших пол-литровых пластиковых бутылях. Закусывать ему вроде как было и нечем… Правда, Натаха приперла откуда-то картохи в белом пакете, с ведро, не меньше, которую она не чищенной и даже не помытой сварила в помятой с одного бока, покрытой черной копотью алюминиевой кастрюле. Эту разнесчастную, выжившую в таких страшных жизненных передрягах кастрюлю ставили прямо на печку, отодвигая в сторону конфорки, отчего дно ее приобретало еще более грязный, не отмываемый вид.
Дрова, на которых варилась картошка, Натаха раздобыла где-то и также принесла с собой, но, в связи с малочисленностью деревянного воинства, картоха до готовности не успела дойти и была поставлена на стол в недоваренном виде. Но для Витька и такой полусырой, нечищеный закус был невероятно приятен и кричаще соблазнителен!
Да и не мудрено, что полусырая картошка могла вызвать в Витюхе такие эмоции: ведь, если глянуть на него со стороны, то невозможно было в нем разглядеть черты человека… Это уже был не человек, а нечто неопределенно опухшее, отекшее, красновато-синего оттенка. Его можно было назвать неопределенным титулом – существо, которому по рангу положено иметь лишь средний род: ни мужской, ни женский, а именно средний… Проще говоря, Оно, существо.
От его каштановых волос осталось лишь название – шатен, не более того, цвет их до неузнаваемости изменился и приобрел грязно-коричневый отблеск. Теперь это были не жидкие волосенки, а больше походящие на склеенные в плотные пучки, червеобразные лохмотья. На распухшем от пития спиртного лице, кожа коего была покрыта здоровенными щербинками и оспинками, словно оставленными болезнью, находился с прямой спинкой и округлым кончиком нос, изменивший не только цвет, но и форму. Он будто растекся по лицу, став одутловато-широким, и приобрел багровый, с едва заметной просинью, цвет. Обвисшие по краю лица щеки теперь больше походили на мешки, набитые орехами. Узкие губы Витька превратились в тонкие синеватые полоски, и когда он улыбался, радуясь очередной порции спиртного, на его верхней губе, выше огибающей ее каймы, прямо подле низкой, короткой подносовой ямки залегали глубокие и многочисленные вертикальные морщинки. Слегка выступающие вперед из глазниц очи Витька теперь все время выглядели сонными и часто невпопад смыкались веками, удерживающими на себе редкие белесоватые и почти выпавшие ресницы. Точно такими же блеклыми и ущербными были прямые, прерывающиеся в середине своего пути брови, коричневатые жидкие усы и еще более худосочная бороденка. За время своего пьянства Виктор вроде даже уменьшился в росте, без сомнения, похудел, отощал и ослаб и выглядел теперь как доходяга, только что вырвавшийся из концлагеря, но, ко всему прочему, он еще и укоротился. Наверно потому, как стал сутулиться и, приподняв высоко плечи, втянув в них голову, поглотив и без того короткую шею, выгибал спину дугой, отчего там образовывался небольшой горб, и, свесив вниз руки, тяжело и скованно ими помахивал, словно страшась, что они могут у него оторваться, или, может, плохо их чувствуя на своих плечах. И тело, и руки, и ноги, и даже лицо, включая его тонкие губы, от чрезмерного употребления горячительных напитков теперь частенько безостановочно тряслись мелкой, похожей на лихорадочный озноб, дрожью.
Одетый во все грязное, а именно в старые черные брюки и серый свитер с круглым воротом и витиеватым, многолепестковым рисунком на груди да старые, стоптанные, без каблуков, со шлепающе-оторванной подошвой, не смыкающимися замками ботинки (все давно не стиранное и раздобытое Натахой где-то на помойке, куда она частенько наведывалась, чтобы прибарахлиться), он пах и выглядел ужасно… И, если быть точным, вонюче-отталкивающими были и он сам, и его вещи, и его сожительница, и его дом.
Витька пил, пил, пил без продыха, без отдыха, который день, месяц, год в своем несчастном разоренном жилище, пропив и жену, и сына, и родню, и работу, и одежду, и, наверно, свои мозги.
Вот-вот, те самые мозги, каковые каждому из нас, обладающему тленной плотью и духовной сущностью, помогают жить на этом свете, решать насущные проблемы и преодолевать возникающие трудности.
Глава вторая
Сегодня же Витек с таким удовольствием устроился за столом, прямо на углу его, притулившись спиной к печи, которая совсем недавно была протоплена и хранила в своих недрах жар жизни, решив насладиться посланной ему на радость выпивкой и закусочкой.
Однако радость его существования прервал голос… Это был один голос, и он появился неожиданно, как говорится, вдруг…
Витек сидел за столом на табурете, как раз напротив него поместилась Натаха и его друган. Как его зовут?.. То ли Серега, то ли Антоха – словом, это неважно…
Они пили какую-то бурду, находящуюся в пластиковой бутылке и на этикетке коей Витек еще смог прочитать надпись: «Жидкость предназначена для очистки и анти… сеп…сеп…тической (это слово далось с трудом) обработки кожи рук».
Как хозяин дома, Витька выпил из горла первым очень горячительную, хотя и малоприятную на запах и вкус химическую продукцию и, поставив бутылку на стол, протянул руку к кастрюле, установленной на его середине, за картохой, да в этот момент и услышал голос… Вернее, поначалу это был лишь тонкий мышиный писк, такой: пи-пи-пи…
Витек, услышав этот писк, так и замер с протянутой рукой, подумав, что это по печи, похищая ее жизненные силы и столь ценное в данной местности тепло, бегают мыши. И, тотчас оглянувшись, чтобы прогнать этих противных похитителей тепла и всего того, что где-то залежалось, Витюха оглядел поверхность коричневатой чугунной плиты, на которой стояло лишь покрытое полосами, пятнами грязи и копоти оцинкованное ведро. Дом Витька был старый, и в него так и не провели воду, канализацию и газ… Все радости жизни находились во дворе, и оттуда приходилось, качая колонку, носить воду и туда приходилось выносить помои. Туалет, как можно понять, был также на дворе, впрочем, как и маленькая банька, к несчастью, сгоревшая два года назад почти до фундамента, и летний душ, еще дающий тонкими струйками из установленного на его крыше бачка воду.
Итак, Витек оглядел хорошо печку, каким-то немного покачивающимся взглядом, и, не заметив серого прихвостня, вернул
