Читаем без скачивания Осеннее наваждение - Олег Евсеев

Три года назад по приезде из Москвы, откуда я сам родом, будучи направлен с рекомендательным письмом в дом к дядюшке, я и сам не ожидал встретиться со столь очаровательной непосредственной особой. Представьте себе девушку лет пятнадцати — всю в воздушных русых локонах, с лицом не то чтобы красивым, но столь живым и выразительным, что способно затмить самых записных столичных цариц, с огромными серыми глазами, — это и будет моя кузина Полина. Поначалу я откровенно потерял голову, но затем, поразмыслив, понял, что разумнее для меня будет сохранение дружеских отношений. Вдобавок, разъяснив для себя к тому времени характер кузины, мысленно перекрестился, так как попросту не смог бы за один день перенесть все особенности переменчивого нрава Полины. Из задумчивого состояния она могла тотчас перейти в шаловливое, затем целый час хохотать не знамо над чем, затем проплакать до обеда над книжкою, выйти из девичьей с видом королевы английской — не меньше, не удостоив никого даже кивком, а после с детской непосредственностью поведать вам с самым серьезным лицом какую-то глупость и вновь пуститься в пляс со старой нянюшкою — вот такова была Полина Матвеевна. Право, не знаю, мне было тяжело представить будущего супруга кузины, но, по моему разумению, через полгода он либо спятил бы, либо вознес бы хвалу Господу за то, что сделал его счастливейшим из людей. Я по складу характера принадлежал к первым, потому предпочел сделаться подружкой Полины, чуть ли не ежедневно посвящался в ее полудетские тайны и был весьма доволен своею ролью.

Что до генерала — то я бы предпочел рассказать о нем чуть поподробнее несколько позднее, посему прошу не укорять меня за столь краткий эскиз.

Вот с этим семейством и намеревался я познакомить своих давешних друзей, рассчитывая совершенно бескорыстно ввести сих достойных молодых людей если не в высший свет, то хотя бы в круг общения, далекий от казарм и учений.

— Ба! — вскричал Матвей Ильич, хотя мы расстались с ним не далее как позавчера. — Друг мой, как я рад тебя видеть!

Представив по очереди Толмачева и фон Мерка всему семейству, я не без ехидства отметил, что на сей раз Полина решила войти в образ светской дамы, удостоив обоих лишь милостивым холодноватым кивком. Решив разрушить ее коварные планы, я, незаметно для остальных, скорчил ей самую уморительную физиономию, отчего кузина так и прыснула, к изумлению новых знакомых, не привыкших еще к столь разительным переходам ее характера. Мы пошли далее уже все вместе, причем барон присоединился к генералу, а бесхитростный подпоручик — к нам с кузиною.

— Это прекрасно, что вы служите именно в Преображенском, — с жаром говорил Матвей Ильич, поддерживая фон Мерка за локоть. — Уважаю молодежь, посвятившую лучшие годы свои служению Отечеству, да еще и в полку, где помнят имя Петра Великого и победу под Кульмом. Однако не шалите ли вы там? Столица, юноша, таит в себе множество соблазнов и крайне важно пройти эти испытания, не запачкав честного имени родителей всякими глупостями.

Мельком убедившись в отрицательном ответе барона, я вернулся к милому щебету кузины с Толмачевым, вспоминавших недавние летние деньки и сетовавших на наступившую осень, причем вели себя оба так, будто были знакомы уж не один год. Младший же сын генерала Аркадий восторженно смотрел на обоих офицеров, очевидно, представляя себя в скором будущем столь же блестящим и статным.

— Наверное, это ужасно скучно — быть военным? — вдруг оборачиваясь к Толмачеву, спросила Полина Матвеевна, пряча в уголках глаз еле заметную смешинку.

— Всякая служба хороша, ежели знать, чего ждешь от нее, — нашелся тот.

— А чего же вы ждете от своей службы? — невинным голоском продолжала допытываться Полина Матвеевна. — Хотя, впрочем, не продолжайте! Я знаю наперед, что вы можете сказать, прикрываясь высокими фразами о желании отдать жизнь за Отечество или положить ее на алтарь служения государю. Звучит красиво, но, право — тоска смертная! Честнее поступать как мой любезнейший кузен Владимир — он терпеть не может свой департамент, но, по крайней мере, этого не скрывает.

— Совершенная правда. — Я со смехом поцеловал ручку кузине. — Моя мечта — дослужиться до коллежского советника и выйти на покой, но благо еще не скоро суждено мне достигнуть сих высот, вынужден водить дружбу решительно со всеми столоначальниками и зубрить даты именин их супруг и детей.

— Я, право, не сопоставлял потребности Отечества и свои скромные возможности, — смутился Толмачев, приняв за чистую монету пренебрежительные слова Полины. — Но уверен, что ежели государь потребует от меня подобных жертв, то, не задумываясь, сделаю это.

— Ваш товарищ хитрее вас, — снова уколола его Полина, причем так, чтобы фон Мерк слышал ее слова. — Он не касается таких скользких тем, а тихо беседует с papa о былом.

— Предпочитаю прослыть хитрецом, сохраняя нейтралитет, — с полупоклоном отвечал барон, — нежели служить мишенью для стрел вашего остроумия.

— Да вам бы в дипломаты, — расхохотался Матвей Ильич.

Одним словом, прогулялись мы тогда славно! Прощаясь, генерал от души пожал руки обоим и пригласил в пятницу на обед, попросив, впрочем, держаться запросто и без церемоний.

— Я, молодые люди, сам гвардеец, и знаю, каково в вашем возрасте служить вдали от дома. Не навязываюсь в родню, но прошу наведываться к старику.

— Благодарю, князь! — учтиво склонил голову фон Мерк. — Поверьте, для нас — высокая честь быть принятыми в доме героя, который, не щадя жизни, бился с Наполеоном.

— Приходите непременно, — присоединилась Полина Матвеевна, блестя широко распахнутыми глазами. — Гувернер Аркаши mr. Raily просто необыкновенно исполняет вальсы, возможно, я позволю вам пригласить меня… на один, не более! А впрочем, не обещаю, — и, пожав плечами, величаво удалилась.

— Владимир, я уж и не знаю, как вас благодарить, — пылко накинулся на меня Толмачев. — Генерал — просто чудо, а уж ваша кузина — невозможно до чего хороша!

— Только прошу вас, Павел, не влюбитесь в нее сгоряча, — смеясь, отвечал я. — Полина Матвеевна еще не знает полную силу своих чар и может, играя, нечаянно разбить ваше сердце, как разбивает ребенок фарфоровых ангелочков в родительской гостиной.

— Я? Да никогда, — краснея, гордо поднял голову подпоручик. — Она еще сущее дитя!

— Ну-ну, — с самым серьезным видом поддержал я его, чувствуя, что нечаянно угадал место, куда залетела стрела шалуна-Амура.

Фон Мерк, однако же, не принял участия в нашей беседе, сохраняя самый невозмутимый вид, хотя по некоторой поволоке в его глазах я увидел, что и его задело «нечаянное» свидание с генеральским семейством, как ни пытался он скрыть сие за вековой холодностью многих поколений остзейских баронов.