Читаем без скачивания Падшие в небеса. 1997 - Ярослав Питерский

Мужчина неожиданно остановился, как вкопанный и, хлопнув себя по лбу ладошкой, бросился к столу. Там схватив клавиатуру компьютера, начал усиленно долбить по клавишам. На мониторе с неохотой высветились слова. Они покраснели от множества орфографических ошибок. Человек занервничал и, потыкав пальцами по кнопкам, брезгливо исправил буквы. Наконец, радостно цокнув языком, надавил на клавишу «печать». Из принтера, что стоял на ковре в углу, покряхтывая от напряжения, вылез лист бумаги.

Мужчина схватил бумагу и, вскочив из-за стола, словно уговаривал сам себя, громко прочитал:

На могиле поэта, прозвучали стихиРастроганный, плачу.И слезы из глазКуда-то за ветром летят журавлиВдаль за удачейОт надуманных фраз.Капли дождя. Серый траур камнейЯ слышу опять – рифму жизни его.Уносит меня в небо клин журавлей,Пытаюсь, понять – забывают, за что?Не слышу ответа, да и кто его даст?Окончена жизнь, подведен и итог.Рождение мыслей и терзание фраз,Манящая высь – нашей жизни порог!

Мужчина задумался. Он вслушивался в тишину комнаты. Загадочно посмотрел на тикающие в углу часы и устало, махнув рукой, плюхнулся в огромное кресло. Лист со стихами выпал из ладони. Человек лениво посмотрел на бумагу и тихо сказал:

– Да, пожалуй, так. Пожалуй. Черт. Сегодня, что-то прет меня. Не к добру. Это не к добру. Обычно, как прет, так день сумасшедший, либо, что-то происходит. Черт!

Мужчина встал и, потянувшись, подошел к окну. Медленно достал из кармана пачку сигарет, подкурив, растворил створку. Он смотрел на узкую полоску улицы между домов и грустно вздыхал. На вид ему было около сорока. Хотя на самом деле едва исполнилось тридцать пять. Высокий, с темно русыми волосами и усталыми морщинками под голубыми глазами, он казался старше своих лет. Прямой нос и красивый волевой подбородок. Открытый лоб и ямочки на щеках, внешность усталого и немного растерянного мужчины. Короткая стрижка под «канатку» и гладко выбритые щеки, слегка молодили, но это было лишь на первый взгляд. Через секунду становилось понятно, что этому человеку уже под сорок. Глаза, они грустные и немного уставшие, словно излучали какую-то неведомую тоску о той, уже прожитой половине его жизни! О тех уже несбывшихся мечтах!

Даже имя у этого человека было необычным, Вилор. Симбиоз от производного Владимир Ильич Ленин и Октябрьская революция, придумал его дед. Вилор, так назвала его мама по подсказке своего отца. Мамочка, словно наказала его таким громким и необычным именем. А в купе с его фамилией Щукин, имя звучало и вовсе необычно. Вилор Щукин! Человек с таким именем и фамилией, просто должен был быть необычным! И он им был! Он им и стал! Закончив филологический факультет университета, Вилор ударился в поэзию! Пробовал писать прозу. Ему литература давалась легко. Но вот поэзия стала болью и судьбой! Призванием и карой! Вилор стал поэтом! И как всякий поэт и натура творческая был человеком нестандартным и непредсказуемым в определенные моменты своей жизни. Вилор был два раза женат, но разводился уже на третий год совместной жизни. Женщины в его жизни, почему долго не задерживались. Нет, они любили и хотели быть вместе! Но вот сам Вилор не мог надолго пускать их в свое сердце! Он словно чувствовал, его могут обмануть! Его могут предать! Это комплекс давил на Щукина, и он не мог ничего собой поделать! Но два года назад все поменялось! Впервые за свою жизнь он встретил ту, ради которой был готов на все! Ту, ради которой он готов был бросить все и стать другим человеком! Ту, которую, он хотел пустить, причем не просто в свое сердце, а в свою жизнь, надолго, навсегда.

Но, на этот раз, его ждало разочарование, крах… она, его «любовь» оказалась за мужем. Причем была счастлива в браке со своим супругом и даже думать о разводе не хотела. А Вилор оказался отвергнутым. Нет, не в физически… нет! Она его любовь не отвергала. Напротив, у них были страстные свидания. Но вот духовно… Вилор чувствовал, она не до конца принадлежит ему! Она играет с ним в «запасной вариант»! Она замужняя, практичная и мудрая женщина, которая осторожничает и пробует запретную любовь на вкус лишь на тайных свиданиях с возможностью отступления и маневра. Вилор страдал. Он только теперь понял, какая это мука, когда тебя отвергают, а вернее не хотят пустить в свою жизнь! Вилор мучился и в этой душевной суматохе, конечно, мучил и окружающих.

Это сказалось и на творчестве. Вилор написал три романа и издал три своих поэтических сборника. Его книги расходились хорошими тиражами, и издатели вроде бы были не против заключать с ним контракты. Но после, того как Вилор влюбился его и накрыл этот проклятый творческий кризис,… который совпал с кризисом душевным и любовным.

Щукин докурил сигарету, артистично щелкнув пальцами, выбросил окурок на мостовую. Грустно покачал головой и тихо прошептал:

– Вот так, так и человека, нет-нет… да выбросят под ноги и растопчут. Пройдут, мимо и не заметят! А он будет лежать в грязной луже мерзкой и скучной жизни и, ждать, ждать, когда придет его смерть! Ждать и неизбежно понимать, что смерть будет облегчением! Смерть! Смерть и покой! Тьфу ты! Я уже как Гамлет! Сам с собой разговариваю! А? – Вилор рассмеялся.

Он отошел от окна и вновь плюхнулся в кресло. Долго сидел и смотрел на картину. Абстракция авангардиста немного раздражала:

– Ну, что, он тут зашифровал? А? Неужели, вот так художник рисует свои мысли? А? Вот так? Для кого-то это мазня? А для кого-то красота и полная гармония цвета, и красок, и главное понятное послание! Почему так? А? Почему Господь разделил так духовно людей? Хм. Опять я разговариваю сам собой? Тьфу ты! Нет! А в прочем, что тут такого? Человек разговаривает сам собой? Ведь внутренне каждый разговаривает сам с собой! Со своей совестью? Что тут такого? Мы же смотрим в театре пьесу, там актеры тоже сумасшедшие, они монологи произносят. По сути дела, тоже разговор сам собой! – Щукин улыбнулся.

Ему понравились свои мысли вслух, а главное их законченность! Красиво получилось и это радовало! Вилор нашарил рядом с креслом бутылку коньяка. Приложился к горлышку губами. Алкоголь обжег пищевод. Щукин зажмурился.

– Ага! Это конечно выход сидеть и пить в одиночестве! Нет, все! Я, по-моему, уже докатился! До ручки! Как там я настрочил? На могиле поэта прозвучали стихи, черт, а чем не эпитафия?! Красиво! Красиво, черт возьми, надо представить черный мрамор и вот такие вот сроки. Надо представить!

Трель звонка разрезала его монолог. Вилор скривился. Ему не хотелось сейчас никого видеть. Противно, когда хотят разрушить твое одиночество. Щукин тяжело вздохнул и поплелся к входной двери. Большой коридор его квартиры был похож на дворцовый зал. Паркет блестел и переливался в полумраке. Одежда на вешалке выглядела как застывшая стража у ворот. Вилор медленно подошел к двери и посмотрел в глазок. Гость продолжал непрерывно давить на кнопку звонка. Мелодичная трель уже стала походить на адскую какофонию. Щукин раздраженно крикнул незнакомцу: