Читаем без скачивания Записки рыболова-любителя. Часть 7. Путинские времена. Том 7.3. Преемник - Александр Намгаладзе

Второго января состоялся культпоход в Театр им. Ленинского Комсомола, что рядом с метро «Горьковская» на «Лирическую комедию по пьесе Степана Обозерова «Любовь – не картошка, не выбросишь в окошко» с Ниной Усатовой, Александром Михайловым и Игорем Скляром в стиле фильма «Любовь и голуби». Ни на что другое поинтереснее Сашуле взять билеты не удалось, я к тому же почти ничего на слух разобрать не мог, поскольку уши заложило от простуды вдобавок к моей тугоухости. Но актёры играли весело, и в целом даже какое-то удовольствие мы получили. До спектакля мы хотели было съездить к Вове Ярцеву в Петергоф, но тут грянул наконец-то мороз до минус пятнадцати градусов, а простудный процесс у Мити вовсю продолжался, и мы поездку к Вове перенесли на четвёртое – день Митиного отъезда в Москву.

1-го генваря 2008-го года Васильич (Румянцев) прислал очередное нерукотворное

«В. Н. Аксенову (Старику), для орального оглашения

Письмо

на предполагаемый январский Пленум, который предложено собрать в первых числах января, сразу после Нового года (возможно, Старого).

«Обратиться с этим письмом к товарищам меня побудила алкогольная послепраздничная интоксикация, приводящая к возбуждению и перевозбуждению, раздумины о судьбах нашего движения за 40 лет, а также невозможность прибытия в Питер по причине, о которой товарищам известно. Тем более, что, как бы, закончился год по григорианскому календарю. А по юлианскому – вот-вот.

Думаю, товарищи согласятся, что прошедший год был не простой. Здоровья – не прибавилось, поэтому спасал только большой жизненный опыт (другими словами – прекрасное алкогольное прошлое) и провалы в памяти (все труднее вспоминать – сколько, чего и с кем).

В повестке дня нашего Пленума стоит наиглавнейший вопрос, требующий архибыстрого разрешения: что пьем? алкогольные напитки или спиртные? Если товарищи не определятся, то боюсь, что это может привести к расколу на алкоголиков и спиртоликов. А это чревато.

Один из членов выпускного 1966 г. Пленума Михаил Абелевич Каган (кто забыл – партийные псевдо Моня, Михаил Алдаевич, Каганович) любил говаривать: «На мир смотрю сквозь черные очки. Я снял очки – а мир не изменился». Так оно и есть, товарищи. К сожалению, ревизионизм довел Кагановича вплоть до секции моржей в захолустном Сиднее. Этот витеблянин (возм. правильнее – витьбаблянин, по названию великой белорусской реки) так и не понял, что наше учение всесильно, потому что оно верно.

Немного самокритики. Некоторые товарищи, особливо из числа инвалидов-чернобЫльцев, в том числе, кому радиЯция ослабила члены, – злоупотребляют. Нужно, все-таки, стремиться благоупотреблять, товарищи. И одергивать, если кто.

Я хотел бы также поделиться с товарищами по Пленуму перспективой. Она радует: нужно уже все меньше, а разливают все больше.

Это, товарищи, диалектика, которую так и не понял товарищ Бухарин, хотя фамилия, вроде, обязывает. Ведь как все просто: становление в сущности, её рефлектирующее движение, есть движение от ничто к ничто, и тем самым к самому себе…

Как хочется быть с вами рядом, почувствовать атмосферу тепла, рюмочного и гитарного перезвона!

Успехов вам, товарищи! Прошу повестку дня исчерпать до конца. Но не усугубляйте, ибо в пьяном виде, как известно, можно обнять классового врага.

С товарищеским приветом. ОЛЕГЪ (ВАСИЛЬИЧ)»

Третьего января в Сестрорецк из Всеволожска с утра приехали Градуся Петрова с Аллочкой Ляцкой, которая прилетала из Бостона по делам наследства, оставшегося после умершего отца в Калининграде. Я им устроил экскурсию по Сестрорецку при ясной, морозной погоде, потом фотографии разглядывали в моём ноутбуке, за столом беседовали об американской, главным образом, жизни, в которой Аллочке помимо хлопот с внучками (у младшей диабет) удаётся получать в дополнение к своему физико-математическому медицинское образование на специальных курсах для пожилых людей и писать свои мемуары. В этот день Володя Аксёнов хотел собрать у себя своих старых приятелей, но, не получив от меня подтверждения о моём участии в этом мероприятии, просигналил им отбой. Я же не мог определиться заранее из-за Митиной болезни и неясности с поездкой в Петергоф, да и от Грады с Аллочкой неловко было смываться. Всё же я позвонил Володе после обеда, изъявив готовность появиться у него к вечеру, но выяснилось, что дан отбой остальным, и я решил уж не бросать своих гостей.

Письмо Володи Аксёнова от 3 января 2008 г.

Саша, привет.

Не получив от тебя подтверждения о согласии с протоколом о намерениях (нет, какой литературный изыск?!), я, с прискорбием, дал отлуп примерно десятку однокашников и просто достойных людей на запланированную 3-го генваря и, практически, организованную презентацию некоего рыболова-любителя отдельным зажившимся на этом свете физикам-66 (даже миноги были куплены).

Никто не в обиде, а токмо в сожалении.

Нам, Саша, срать (боюсь, Сашуля не одобрит) на все твои звания и регалии. Главное, человек ты наш, и хороший. С редким сочетанием души, ума, и естественных амбиций (продолжить по усмотрению).

Надеюсь, что с потомками у тебя приемлемое тип-топ. А нет – пусть прочитают это письмо и задумаются.

Саш, если жизнь тебя достанет, а мы еще будем живы, просигналь – в пределах возможного тут же (или слитно?).

Очень напрягает пробка у твоей «Зеленой марки».

С уважением целую ручку достойнейшей Сашуле. Это надо же, – ни на одной из 3000 страниц «Записок рыболова» ни намёка на проблемы с дражайшей половиной.

А всегда только нежное «Сашуля».

Короче, вот так. Старик

Жаль, конечно, что с Володиными друзьями не удалось познакомиться, но, может, и не надо в суете новогодней этого делать, не в последний же раз я в Питере. Авось. ЕБЖ.

Четвёртого января поехали-таки в Петергоф, предварительно закинув Митин чемодан в камеру хранения на Ладожском вокзале. Посидели у Вовы с Тамарой, распили шампанское и коньяк, а вечером проводили Митю, отправившегося поездом в Москву, чтобы на следующий день повидаться там с Колей Шевченко и вечером улететь в свой Франкфурт. От Вовиного дома у птицефабрики к вокзалу в Новом Петергофе по Митиному настоянию доехали на вызванном такси, за что Сашуля посчитала его снобом, не желавшим прогуляться по полю двадцать минут под ясным звёздным небом, а Митя оправдывался своим простудным состоянием, которое у него не проходило, а принимало всё новые формы (головная боль, горло, чихи, насморк, кашель, только что температуры вроде не было).

Перед отъездом Митя попросил меня сделать ещё купюры в интернет-версии моих «Записок», касающиеся тамбовских и прочих страстей наших взаимоотношений, ради их с Леной душевного спокойствия. Я, скрепя сердце, пообещал вырезать, что он укажет.

5-го января проводили Ирину, улетевшую в Калининград к Ивану и Михаилу, а Алёша с классом здесь в Питере оставался в экскурсионной поездке, и на следующий день сами отправились к себе домой за Полярный Круг.

В поезде Петербург-Мурманск мы ехали с Сашулей почти шикарно (вдвоём в купе), если бы ещё и топили по-человечески. Поначалу вагон был промёрзший, к вечеру его разогрели так, что жарко стало, а ночью отключили отопление во всех купе, осталось только в коридоре, и к утру опять мёрзнуть стали. По Карелии ехали при ясном небе и ещё видели солнышко, а в Мурманске оно уже из-за горизонта не вылезало.

Приехали в Рождество, 7-го января, температура воздуха минус 13 градусов, а снега практически нет. Я в этот день был назначен дежурным проректором по МГТУ, поэтому отправился на работу. Там в почте обнаружил письмо от Миши:

Здравствуй, дедуля!

С письмом посылаю первые 300 глав мемуаров. Есть еще файл с главами 301—419, его объединю с этим файлом и вышлю на днях уже вместе. Надеюсь, что письмо, наконец, дойдёт, и ты убедишься, что я не лодырь. Миша.

В присланном им файле ссылки на первые 300 глав моих «Записок» были раскиданы по рубрикатору, который я ему предложил. Действительно, было видно, что процесс у него идёт, и для стимуляции этого процесса я ему предложил по телефону цену за всю работу, вчетверо большую, чем он ожидал. Миша явно обрадовался, и, возможно, дело ускорится.

В почте были также поздравления от Володи Новикова, Серёжи Лебле, домой пришли открыточки от Бирюковых и Люды Лебле, с которой Сашуля тут же пообщалась по телефону, чем Люду очень обрадовала.