Читаем без скачивания Поцелуй тьмы - Мид Райчел

Да. Мне трудно было поверить. Виктор Дашков. Он преследовал Лиссу, пытал ее морально и физически, хотел подчинить себе. Каждый морой может использовать магию в одной из четырех стихий: земля, воздух, вода или огонь. Лисса, однако, оказалась способна работать с пятой стихией под названием дух, о которой никто и не знал. Она могла исцелить что угодно… даже оживить мертвого. Именно так возникла наша необычная связь с ней. Я – «поцелованная тьмой». В автомобильной аварии погибли ее родители, брат и я, она вернула меня к жизни, что и связало нас навечно, поэтому я могу воспринимать ее мысли и чувства.

Виктор узнал, что она может исцелять, и захотел запереть ее в четырех стенах, использовать в качестве личного «Фонтана молодости»[1]. Он, не колеблясь, убивал всех, кто вставал на его пути, – или, как в случае с Дмитрием и мной, использовал более изобретательные способы, желая остановить противников. За свои семнадцать лет я успела нажить немало врагов, но единственный, кого я ненавидела так сильно, был Виктор Дашков – по крайней мере, среди живых.

На лице Дмитрия возникло хорошо известное мне выражение. Оно появлялось, когда он думал, что я готова врезать кому-нибудь.

– Он и сидит под замком… но суд еще не состоялся. Процессуальные действия иногда занимают много времени.

– А теперь будет суд? И ты на него поедешь?

Пытаясь успокоиться, я говорила сквозь стиснутые зубы, но, подозреваю, по-прежнему сохраняла кровожадное выражение лица.

– На следующей неделе. Я и несколько других стражей должны дать показания относительно произошедшего с тобой и Лиссой той ночью.

При упоминании о событиях четырехмесячной давности на его лице появилось хорошо знакомое мне выражение – серьезности и яростного желания защитить тех, о ком он тревожится и кто подвергается опасности.

– Назови меня сумасшедшей за такой вопрос, если хочешь, но… ммм… мы с Лиссой поедем с тобой?

Я уже догадывалась, каков будет ответ, и это меня не радовало.

– Нет.

– Нет?

– Нет.

Я уперла руки в боки.

– Послушай, разве мы не должны присутствовать там, где будут говорить о нас?

Дмитрий, вжившись в роль строгого инструктора, покачал головой.

– Королева и некоторые стражи считают, что будет лучше, если вы не поедете. Доказательств достаточно, и, кроме того, преступник или нет, он – представитель одной из самых влиятельных королевских семей. Те, кому известно об этом разбирательстве, хотят, чтобы все прошло тихо.

– Значит, вы решили, что если мы там появимся, то разболтаем всей округе об этом?! – воскликнула я. – Брось, товарищ! Ты что, правда так думаешь? Мы хотим одного – чтобы Виктор оказался за решеткой. Навсегда. А может, и еще на дольше. И если есть хотя бы крошечный шанс, что он выйдет на свободу, вы должны позволить нам поехать.

После того как Виктора схватили и посадили в тюрьму, я решила, что на этом все закончилось. Думала, он так и сгниет там. Мне и в голову не приходило – хотя должно бы, – что потребуется еще какое-то судебное разбирательство. Его преступления казались очевидными. Но хотя моройское правительство существует и действует в полной тайне от человеческого, между ними много общего, к примеру надлежащая правовая процедура и тому подобное.

– Не я принимаю решения, – ответил Дмитрий.

– Однако ты имеешь влияние. Можешь высказаться в нашу пользу, в особенности если… – Мой гнев слегка потускнел, сменившись внезапным, острым ощущением страха. Мне даже с трудом дались следующие слова. – В особенности если существует шанс, что его выпустят. Он существует? Королева освободит его?

– Не знаю. Нет никаких разговоров о том, что собираются сделать она и другие высокопоставленные представители королевских семей.

Внезапно на лице его отразилась усталость. Он достал из кармана связку ключей и бросил мне.

– Послушай, я понимаю, ты расстроена, но давай обсудим эту проблему позже. Меня ждет Альберта, а тебе нужно вернуться к себе. Вон тем квадратным ключом откроешь заднюю дверь. Ты знаешь, где она.

– Да. Спасибо.

Он помог мне избавиться от неприятностей с возвращением в корпус, а я все равно дулась и на него и на себя и ничего не могла с собой поделать. Виктор Дашков преступник… даже злодей. Он жаждал могущества, богатства и не остановился бы ни перед чем ради достижения собственных целей. Если он снова окажется на свободе… ну, никто не задумывался о последствиях. Я дрожала от ярости при мысли, что могла бы помочь упрятать его за решетку, а мне не позволяют вмешиваться.

Я отошла уже на несколько шагов, когда Дмитрий окликнул меня.

– Роза!

Я оглянулась.

– Мне очень жаль. – Он помолчал, и выражение сочувствия на его лице сменилось настороженностью. – И непременно завтра верни мне ключи.

Я отвернулась и продолжила путь. Наверное, так думать неправильно и по-детски наивно, но я верила: Дмитрий может все. Если бы он действительно хотел, чтобы мы с Лиссой приняли участие в судебном разбирательстве, – он бы этого добился.

Уже почти у самой задней двери периферийным зрением я уловила какое-то движение. Настроение упало еще ниже. Замечательно. Дмитрий вручил мне ключи, давая возможность незаметно проскользнуть внутрь, и пожалуйста – кто-то все равно застукал меня. Типично с точки зрения моей везучести. Почти уверенная, что сейчас какой-нибудь учитель потребует от меня отчета в том, что я тут делаю, я повернулась и приготовилась оправдываться.

Однако это был не учитель.

– Нет, – пролепетала я. – Нет.

У меня даже мелькнула мысль: может, я все еще сплю? Лежу в постели, сплю и вижу сон.

Это было единственное объяснение увиденному. На одной из академических лужаек, в тени древнего, узловатого дуба стоял Мейсон.

Два

Он – или оно, или черт знает что – ускользал от взгляда. Потребовалось сильно сощуриться, чтобы его разглядеть. Его фигура выглядела нематериальной – почти полупрозрачной – и то появлялась в поле зрения, то снова исчезала.

Но судя по тому, что я сумела разглядеть, он определенно был похож на Мейсона. Черты лица размыты, кожа бледнее, чем обычно. Рыжие волосы выглядели как бледно-оранжевые. Веснушек и вовсе не разглядеть. На нем была одежда, в которой я видела его в последний раз: джинсы и желтая флисовая куртка, из-под нижнего края которой выглядывал зеленый свитер. Эти цвета тоже были смягчены. Он напоминал фотографию, выцветшую на солнце. И казалось, его фигуру очерчивало очень слабое мерцание.

Что меня поразило сильнее всего – не считая того факта, что вообще-то он был мертв, – это выражение лица. Печальное… такое ужасно печальное. Глядя в его глаза, я чувствовала, что мое сердце дает перебои. Все воспоминания о случившемся несколько недель назад обрушились на меня. Я снова увидела его падающее тело, злобное выражение на лицах стригоев… В горле возник ком. Я стояла ошеломленная, неспособная двинуться.

Он тоже разглядывал меня, с тем же выражением лица. Печальным. Мрачным. Серьезным. Он открыл рот, собираясь заговорить, и снова закрыл его. Между нами повисло тягостное молчание, а потом он вскинул руку и протянул ее ко мне. Что-то в этом движении вывело меня из оцепенения. Нет, невозможно. Мейсон мертв. Я своими глазами видела его смерть.

Он слегка пошевелил пальцами, словно подзывал к себе, и я запаниковала. Попятилась на неcколько шагов, увеличивая расстояние между нами и рассчитывая увидеть, какой будет его реакция. Он не последовал за мной. Просто стоял, вытянув перед собой руку. Сердце опять дало сбой. Я повернулась, побежала и почти у самой двери оглянулась, стараясь успокоить дыхание. Поляна, где он стоял, была совершенно пуста.

Я поднялась к себе и дрожащими руками захлопнула дверь. Рухнула на постель, пытаясь объяснить себе случившееся. Какого черта? Это нереально. Не могло быть. Мейсон мертв, а все знают: мертвые не возвращаются. Ну да, я-то вернулась… но то была совсем другая ситуация. Ясное дело, я все вообразила. Точно. Единственное разумное объяснение. Я переутомлена, все еще не в себе после утех Лиссы и Кристиана, не говоря уж о новостях касательно Виктора Дашкова. Наверно, и холод повлиял на мозги. Да, чем дольше я думала, тем больше убеждалась – случившемуся можно дать сотню объяснений.