Читаем без скачивания Записки психиатра, или Всем галоперидолу за счет заведения - Максим Малявин

Таким же четким шагом он вышел из кабинета и закрыл за собой дверь. Последовала минутная пауза, после чего заведующая дневным стационаром задала вопрос:

— Что будем делать, доктора?

Зав. пятым отделением предложил:

— Может, подкараулить вечерком, да навалять хорошенько?

— Или кого из больных того… правильно сориентировать, — подхватила идею зав. вторым отделением.

— У меня мысль другая, — отозвался начмед, — давайте в розетку в его кабинете встроим динамик, а микрофон и усилитель поставим у меня. Все желающие пусть приходят ко мне и говорят в микрофон все, что о нем думают. А когда, — он мечтательно возвел глаза к потолку, — ГО-шник придет жаловаться, что СЛЫШИТ ГОЛОСА ИЗ РОЗЕТКИ, КОТОРЫЕ ЕГО РУГАЮТ, тут нам и карты в руки.

Надо сказать, что идеи, витающие в воздухе, зачастую все же реализуются, хоть и не всегда ожидаемым образом. Динамик так и не поставили, зато отставной полковник таки попал в психбольницу. С белой горячкой, после запоя.

Пулька

Была у меня на приеме дама лет шестидесяти пяти с просьбой избавить ее от «пульки» в голове.

— Да как она туда попала?

— Вы не поверите!

— Ну, милая моя, мы говорим за лечение, а не за веру, посему внимательно вас слушаю.

Скорбный вздох, печальный взгляд.

— Заболело два года тому назад ухо. Я пошла к лору. Она мне сразу не понравилась: такой, знаете ли, жесткий взгляд, а слова ласковые — убаюкивает, значит. И, пока ухо смотрела — раз! — и одним движением, я и заметить-то ничего не успела, а она уже все сделала.

— Что именно?

— Как что? Пульку в голову засунула, и так ловко, что я и не сразу поняла. Наивная! А через неделю почувствовала: пулька в голове начинает шевелиться, и от этих шевелений у меня все тело сводит, да так неприятно! Ну, я бегом к ней разбираться, а она меня словно в первый раз видит: не понимаю, мол, о чем вы. Какова змеюка!

— А снимок, рентгенографию черепа делали?

— А как же! Только пулька особой оказалась, не видит ее рентген.

— А к нам вы как попали?

— Так пошла к нейрохирургу, а он говорит, что дело деликатное, можно во время операции случайно полушарие задеть. Правое. А оно за логику отвечает. А мне без логики никак.

— И?

— Он и говорит: в таких тонких материях, мол, только психиатр может помочь. Есть, говорит, у психиатров особые таблетки, так они эту пульку заставят выйти естественным путем. И полушарие не заденут.

— Какой же грамотный вам попался нейрохирург! Полностью с ним согласен. Ну что же, вот вам заветный рецепт, вот тут я написал, как принимать, через недельку жду на прием, приходите, погляжу на вас еще.

К слову, параноидная симптоматика с ощущениями чего-то инородного в организме — это отдельный разговор. Когда мы еще были интернами, нам предоставили возможность убедиться в том, что идеи и ощущения психотического уровня крепче железобетона и В ПРИНЦИПЕ не поддаются переубеждению и психотерапевтическим приемам.

Был случай, когда больная утверждала, что ее изнасиловали (враки и женские мечты; хотел бы увидеть то мачо с полным отсутствием зрения и зачатков интеллекта, а также инстинкта самосохранения), пусть милиция и отрицает сие леденящее кровь действо. При этом во время второго акта Марлезонского балета ей, якобы, поместили во влагалище пачку швейных игл (насильник, видать, был энтузиаст, к делу подошел изобретательно, с задором). Иглы разбрелись по организму, и больная ощущает их перемещение и покалывание. Заручившись одобрением начальства, мы принялись за дело. Выяснили у пациентки, сколько приблизительно было игл, какого размера, а потом купили и заржавили потребное количество. В назначенный день водрузили даму на стол процедурного кабинета, расчехлили аппарат для электрошоковой терапии (его окрестили медицинским импульсным магнитом) и приступили к действу. Периодически находилась иголка («вот она, вот она, кончик уже показался, не упусти!»), со звоном падала в лоток, медсестра мониторировала пульс и давление, ассистент вытирал со лба клоуна — «оперирующего врача» трудовой пот… Поиск всех игл занял час. Больную поздравили с успешно прошедшей операцией, а на следующий день во время обхода она вспомнила, что «еще в задний проход мне иголки тогда засунули», и вот они-то сейчас так колют, просто караул. Занавес.

В другом случае, по словам пациентки, у нее в животе завелась лягушка. Как завелась? Да в кувшин с молоком залезла, а больная наша его и оприходовала. Залпом. Жарко было, пить хотела. И теперь никакой личной жизни: то земноводное в животе квакнет, то выглянет срам сказать откуда! Лягушкой запаслись на кафедре нормальной физиологии (реолапку все помнят?); решили, что выманивать будем на живца. Вы пытались когда-нибудь привязать муху к длинной нитке? Попробуйте, муха узнает много новых слов! Лягушку «выманили», посадили в баночку, предъявили хозяйке.

— Это не она!

— А КТО это тогда?

Пауза.

— Это ее дочь! У той глазки были умные, и квакала она громче, увереннее, что ли…

С тех пор — только адекватная медикаментозная терапия!

Сэнсэй

Павла Яковлевича Бондарчука я называю Сэнсэем в прикладной психиатрии-до, особенно касаемо раздела военно-психиатрической экспертизы. Будучи на интернатуре, мы под его ненавязчивым руководством несколько месяцев посвятили этой дисциплине. Сразу подкупило и расположило к себе отношение Сэнсэя к дисциплине и высиживанию рабочего времени: оно было сугубо пофигистическим. Он считал, что дисциплиной, порядком, хронометражем и всяким прочим калом занимается тот, кто в принципе не способен на что-то большее. Приходи хоть на час позже, уходи хоть на два раньше, главное — делай работу. И делай ее хорошо, «с задором, Максим Иванович, с любовью, с тихой грустью, а главное — вдумчиво. Не то пропустите дебила, а он возьмет и до звания майора нашей родной Советской Армии дослужится, а Павлу Яковлевичу потом списывай красавца, красней от имени всей отечественной психиатрии».

Случай с майором, кстати, действительно имел место быть, хоть и не при нас. Работать вдумчиво Сэнсэй учил, втолковывал, объяснял, иногда используя для этого совершенно непривычные методы. Например, в кабинет заходил призывник, здоровался, представлялся… и покидал кабинет. Хитро щурясь, Павел Яковлевич вопрошал:

— Какая статья?

Мы должны были установить предварительный диагноз, исходя из того, как призывник зашел, как глядел, как поздоровался, какие эмоции продемонстрировал, как отреагировал на то, что его прервали и выставили из кабинета и прочая, и прочая. Как-то в момент таких разборов дверь приоткрылась, и в кабинет заглянул вихрастый парнишка в фуфайке, замызганной рубашке и с золотым в красный горошек галстуком поверх этого великолепия.

— Боец, закрой дверь с той стороны, быстро! — приказал Сэнсэй и, повернувшись к нам, спросил:

— Ну, а это? Правильно, Оксана Владимировна, это умственная отсталость, поставьте себе «пять» и возьмите тридцать капель коньяка из моей тумбочки, вы это заслужили, военная психиатрия может спать спокойно, дебил не пройдет!

Закончив осмотр призывников, обитатели ординаторской принимались за начертание актов, мученически глядя в потолок. Писать не любил никто, хотя все это умели. Сэнсэй, окидывая взглядом вверенное ему подразделение, горестно изрекал:

— Случилось страшное, Оксана Владимировна! У нас на подходе семнадцать актов, а насчет цитрусовых мы не подсуетились! Вовчик, ты в ларек сегодня не пойдешь. Прояви снисходительность к расшатанной психике главного врача, он при мне уже давал аффективную реакцию по поводу твоих приходов на работу в половине двенадцатого. Лично я ничего против не имею, только не надо делать это под его окнами, чеканя строевой шаг и со знаменем двенадцатого отделения в мозолистой руке, ведь есть калитка, и не одна. Нет, в киоск за цитрусовыми сегодня идут интерны.

Отношение к спиртному в отделении было правильным, без примеси административного ханжества, но и без люмпен-пролетарского фанатизма. Шутки шутками, но потом, работая в составе призывной комиссии, мы не без гордости обнаружили, что Сэнсэй все же сделал из нас работоспособных военных экспертов, за что низкий ему поклон.

Дадим человечеству шанс

Задаваясь вопросом, каким же законам логики подчиняется построение бредовой конструкции наших пациентов, главное — не слишком досконально и придирчиво следовать всем логическим изгибам, соскальзываниям с наметившейся дорожки на новую, произвольного направления тропку, и резонерским лабиринтам. Оттуда, куда вы можете забраться, не всякий навигатор выведет. Для попытки (чаще всего заведомо бесплодной) скорректировать всю систему изнутри, играя роль двойного агента, надо иметь крепкую психику. В идеале — еще одну, запасную. Вот вам пример бреда Котара[4] в лицах.