Читаем без скачивания Приговор - Джеймс Шиан

Дел Шортер занимался сбором улик, а сержанту Уэсли Брюму было поручено руководить его действиями и распоряжаться на месте преступления.

В жизни сержанта Брюма было несколько неизменных величин: он всегда был толстым коротышкой и всю жизнь провел в Бэсс-Крике. Правда, после школы, вступив в ряды морских пехотинцев, отлучился из города на целых четыре года. В школе Уэс, не желая мириться с ограничениями, которые наложила на него природа, пробовал себя то в футболе, то в баскетболе, то в бейсболе, но каждый раз до первой чистки в команде. Хотя старался изо всех сил: рвался к воротам, ставил блок, выполнял бросок по дуге. Он так сильно кряхтел и ворчал, когда промахивался, что одноклассники прозвали неудачливого спортсмена Кряхтелкой. Казалось бы, нелепое прозвище, но Уэс носил его, словно почетный знак, и сделал все, чтобы его так же звали и в морской пехоте.

Он два года отслужил во Вьетнаме и был награжден «Пурпурным сердцем»[1] и Бронзовой звездой[2] за отвагу. А когда вернулся домой, то прекрасно подошел для работы в полиции. Уэс понял: если человек носит револьвер, не боится из него выстрелить и не боится, когда стреляют в него, его будут уважать, пусть даже не в меру упитан и не вышел ростом.

Несмотря на то что население городка составляли бедняки и здесь всегда было много приезжих, преступления происходили не часто. Изредка случались кражи, грабежи, приторговывали наркотиками, вспыхивали домашние разборки. Но большую часть времени полицейские ловили лихачей, гоняющих по новому мосту и шоссе. За двадцатидвухлетнюю службу Уэсу пришлось расследовать всего семь убийств. И в пяти случаях личности и местонахождение преступников, расправившихся со своими женами, не представляли никакой тайны.

Тем не менее Уэс и Дел были подкованы в вопросах судебно-разыскной методики. Полицейские не собирались без толку тратить деньги налогоплательщиков и к занятиям на служебных семинарах — будь то в Сан-Франциско или в Скотленд-Ярде — относились со всей старательностью. Хотя, как оказалось, книжная теория не может заменить живой опыт.

Когда они вошли в домик Люси и увидели распростертое на кровати тело, первая реакция Дела была выскочить на улицу вслед за Брендой. Но там толкались горожане, и он, взяв себя в руки, последовал второму порыву — укрылся в туалете, где его вывернуло наизнанку. Кряхтелка крепился. Во Вьетнаме он видел и не такое.

Дел возвратился с белым как мел лицом. Детективы надели пластиковые перчатки и приступили к обследованию. Специалисты прочно задурили им головы, и Уэс, следуя инструкциям, отправил двух полицейских пройтись по соседям выяснить, не видел ли кто-нибудь в последние несколько дней чего-нибудь необычного. В тот момент они понятия не имели, когда наступила смерть.

— Записывайте дословно все, что вам скажут, — инструктировал полицейских Уэс, повторяя слова преподавателя на семинаре. — Никогда не знаешь, что может оказаться важным.

Дел тем временем фотографировал — тело, спальню, каждый сантиметр дома. Они пытались обнаружить следы взлома или кражи, но ничего не нашли. Жилище было в идеальном порядке, если бы не труп, кровь на кровати и вокруг. Уэс обошел убитую в поисках очевидных улик — ножа, или следов обуви, или отпечатков ладоней в крови, однако невооруженным глазом ничего не заметил. Он не хотел прикасаться к трупу. Пусть этим занимается коронер. А Дел обыскал мусорное ведро и обнаружил осколки кружки с капельками крови на стекле. Это была единственная зацепка — кроме пятен крови на ковре и, разумеется, крови на теле Люси и рядом с ней.

Коронер Гарри Татхилл прибыл через полчаса. Он двадцать пять лет отслужил судебно-медицинским экспертом в округе Кобб, но даже его потряс вид убитой.

— Боже праведный! — воскликнул он. — Кто мог такое совершить?

— Не знаю, док, — ответил Уэс.

Коронера быстро отпустило — он никогда не переживал подолгу. И решил, что настало время разрядить атмосферу небольшой долей юмора.

— Ну-ка, посмотрим, в чем тут дело. Сдается мне, что смерть наступила в результате резаной раны горла.

— Бросьте кривляться, док, — перебил его сержант. — Скажите что-нибудь такое, чего я еще не знаю.

Гарри замолчал. Ему никогда не нравилось работать с тупоголовыми копами.

ГЛАВА 3

1957 г., Нью-Йорк

Лето в городе казалось жарким, удушливым, а временами и вовсе непереносимым; но только не семилетнему парнишке, который знал, чем заняться. Каждый день он вскакивал с кровати и к девяти утра отправлялся в шестую бесплатную школу. С ним вместе шел его приятель Мики, живущий несколькими этажами выше в том же многоквартирном доме на Третьей авеню. Иногда к ним присоединялась Пэтти, но лишь в тех случаях, когда мать Джонни давала им строгие указания зайти за ней. Джонни с Мики не любили девчонок, но если бы на Джонни надавили, он бы признался, что Пэтти не такая, как другие. Она не носила платьев, не тащилась позади и не ныла все время, чтобы ее подождали. Ходила в джинсах или шортах, и у нее был мячик, который она то и дело подбрасывала и ловила. Мики она нравилась больше, чем Джонни, и он включал ее во все свои команды. И не напрасно: Пэтти в спортивных играх могла дать сто очков вперед большинству мальчишек.

Обычно ребята начинали день под крышей — играли в пинг-понг, настольный хоккей или шашки. И только потом являлись старшие ребята. Они никогда не приходили рано, но когда появлялись, отодвигали мелюзгу в сторону. Всех, кроме Мики. Поли Крейн как-то попытался, но Мики дал ему достойный отпор. Крейн налетел снова, Мики ударил по лицу, сбил с ног, и они дрались, пока их не разнял воспитатель. Тогда Поли было двенадцать лет, а Мики только восемь.

— Я тебе это припомню, Келли! — крикнул Поли.

— Попробуй! — ответил Мики, и при этом в его голосе не было ни капли страха. Оторопевший Джонни стоял рядом и точно знал, что это не бравада.

— Пошли домой, — позвал он, когда наставник увел Поли. — Эти парни шутить не любят.

— И я тоже, — огрызнулся приятель.

Он не ушел, и Поли больше никогда к нему не приставал. Каким-то чутьем он понял, что к этому мальчишке лучше не вязаться, сколько бы ему ни было лет.

Вторую половину дня они играли на улице в детский бейсбол, а иногда в вышибалы на третьем этаже. У младших был свой корт. Мики всегда выбирали капитаном, и он первым брал к себе в команду Джонни, хотя тот был не самым ловким спортсменом. Пэтти играла лучше, но ее принимали во вторую или даже третью очередь, поскольку она была девчонкой. Мики с этим считался. Сначала надо было уважить Джонни. Джонни чувствовал, что друг ему помогает. И поэтому не слишком злился на Пэтти, которая постоянно за ними увязывалась.

Иногда он пропускал их игры, чтобы понаблюдать, как сражаются на своем поле старшие. Ему нравилось смотреть, как Джонни, поймав мяч в ловушку, кидает его в бейсмена. У больших нельзя было бросать поверх голов филдеров, надо было пробивать их строй. Это удобнее всего было делать с линии третьей базы, которую контролировал и защищал Джонни. Редкий мяч пролетал мимо него. Затем он швырял его на первую базу Спайдеру, который, словно пылесос, всасывал все, что летело мимо, ловил левой рукой и никогда не промахивался.

В те времена эти ребята были кумирами Джонни, он дни напролет подражал им, швырял резиновый мяч в бетонную стену напротив дома. Когда тот отскакивал, ловил его правой рукой, снова бросал в стену и ловил левой. И при этом чувствовал себя одновременно Джонни и Слайдером.

Утром по субботам они собирались перед телевизором в доме Мики. Телевизор был черно-белым, экран не больше четырнадцати дюймов, а изображение было с помехами. В семействе Келли было шестеро детей; они устраивались на кровати, креслах, на полу и часами не отлипали от экрана — смотрели все, что показывали: «Ярость», «Мою подругу Флику», «Микки-Мауса», «Одинокого рейнджера», «Техасских рейнджеров», «Роя Роджерса» и «Короля неба».

Джонни всегда сидел на полу. Миссис Келли молча проходила между ними и раздавала сухой завтрак. Он получал «Рейзин брэн», потому что она знала: это его любимые хлопья.

По воскресеньям после церкви подростки играли в стикбол[3] прямо во дворе и, взяв у чьей-нибудь матери ручку от щетки, посылали резиновый мяч через два, а то и три канализационных люка. Только двоим соседским парням удавалось добить до третьего — жившему напротив Джо Койлу и Джимми Хейзу из дома рядом. Люди высовывались из окон посмотреть, как они играют. Прошло много лет, Койл стал полузащитником в футбольной команде колледжа, Хейз — звездой баскетбола, но Джонни они так и запомнились по тем играм во дворе.

То время было самым волшебным в его жизни. Ни забот, ни тревог. Но скоро все переменилось.