Читаем без скачивания Алюта — воздушный слоненок - Сергей Розанов

Алюта взяла из рук Махрютки свою маску. Хобот маски действительно оканчивался коробочкой.

— В ней воздух сгущенный, — сказала Алюта. — Его сжимают, он становится таким густым, как вода. Он так и называется „жидкий воздух“.

— Дай-ка я его попью, — попросил Махрютка и потянул маску опять к себе.

На него все зашумели, и Алюта продолжала.

Прыжок

На стене кабины висела карта, покрытая стеклом. Города на карте были обозначены кружками. Под стеклом на карте полз небольшой серый самолетик. Он полз и показывал, в каком месте сейчас находимся мы. Как только самолетик подходил к какому-нибудь городу, наш заведующий почтой доставал посылку с названием этого города, открывал небольшую комнатку в стене кабины и клал посылку туда. Потом он туго завинчивал дверь этой комнатки и поворачивал ручку. Снаружи открывалась другая дверца, и посылка падала вниз.

Я все ждала, когда мы подлетим к Циолковску. Сердце у меня билось так громко, что, если бы не ревели моторы, все бы услышали мое сердце. Честное пионерское!

Наконец, заведующий достал посылку с надписью „Циолковск“ — ту самую, на которой папка предлагал мне лететь. Он взял ее, поставил на пол и открыл дверцу выбрасывательной комнатки. А я — тут как тут. Потуже завинтила шлем, и прямо к дверце. Заведующий схватил меня за плечо, открыл рот. Было видно, что он орет изо всей силы. Только слышно все равно ничего не было. Его заглушали моторы. Заведующий хотел бежать к отцу в управление, да, видно, боялся оставить меня одну. Так и прыгал — то от меня, то ко мне.

Вдруг отец обернулся. Он увидел нашу чуть не драку с заведующим, замахал ему рукой, закивал головой, чтобы меня выпустили. Потом он приложил к стеклу записку: „Только не трусь. Телеграфируй в Берлин“. Я поняла, что это мне. Но во время спора с заведующим даже забыла, что можно трусить. Вот честное пионерское!

Заведующий пожал плечами и захлопнул дверцу. Я очутилась в темной тесной каморке. И посылка со мной рядом. А посылка большая, больше меня. И похожа на гриб. Грибная шляпка — это на ней сложенный парашют. „Ну, — говорю, — посылочка, значит, летим!“

Вдруг сразу стало светло. Воздух рванулся наружу и ударил меня по всему телу, словно мягкой подушкой. Я перевернулась через голову раз, другой, третий. Сквозь очки шлема я видела то фиолетовое небо с ярким слепящим солнцем, то белые облака земли, то серые крылья самолета.

Я приготовилась падать, но не падала. Я не сидела, не стояла, не лежала. Я медленно вертелась. И не падала. Я летела вперед, как камень, выпущенный из рогатки, так сильно поддал меня своим ходом наш самолет. А посылка летела недалеко от меня с серьезным видом. У нее в ноге тяжелый груз. Она не кувыркалась, а только покачивала головой, будто говорила мне: „Ай-ай, как нехорошо!“

Совсем не страшно, если только не бояться

— Ой, как страшно! — прошептала Солнечка. — Ты испугалась?

Алюта ответила прямо:

— Испугалась. Но только самую маленькую малость испугалась.

— А я бы совсем не испугался, — вырвалось у Травки. — Ведь на груди парашют. Чего же тут бояться?

— Ну да. Это я сама подумала, — сказала Алюта. — Я уже раз сорок прыгала с парашютом. Тут ничего страшного нет, если только не бояться. Я оттого испугалась, что полетела не вниз, как всегда, а осталась рядом с самолетом. Но потом я вспомнила папину записку: „Не трусь“. Я вспомнила, что сама, сама прыгнула. Я закричала, что есть силы: „Вперед, вперед!“ и начала помогать себе руками, как крыльями.

Стало очень холодно. Ведь в стратосфере шестьдесят градусов мороза. Я вся закоченела. Однако, я не растерялась. Повернула на груди выключатель костюмной печки. В печке аккумуляторы, в них запасено электричество. Электричество пошло по тоненьким проводам, которые вплетены в мой костюм. Провода нагрелись, и мне сделалось тепло и даже как-то уютно.

„Про аккумуляторы-то мы знаем“, — подумал Травка, но все-таки посмотрел на коробочку с выключателем у Алюты на груди. Коробочка была похожа на украшение. Выключатель на ней был словно красная ягодка.

Неужели парашют испорчен?

Алюта продолжала:

— Но самолет начал обгонять меня. Я почувствовала, что меня тянет вниз, к земле. Я дернула кольцо парашюта, но полетела вниз еще быстрее. Тут я испугалась по-настоящему. Неужели парашют неправильно сложен? На посылке парашют тоже не раскрывался. Но я вспомнила, что он на замке и открывается сам собой только у земли, чтобы по дороге посылку не относило ветром.

Я летела вниз камнем. Дергаю кольцо, вырываю его прямо со злостью, и ничего — парашют не раскрывается. Вдруг гляжу — маленький зонтик парашюта раскрылся, но лежит на боку и падает вместе со мной. Тут я и вспомнила папин хороший совет — надеть запасный парашют. Не послушалась папу — вот дура! Сердце у меня екнуло и запело. Я подумала уже: „Вот как умирают!“ И даже нарочно перестала дышать. Честное пионерское!

На землю

И вдруг вижу, что маленький зонтик поднялся кверху и вытягивает за собой оранжевую и синюю материю моего парашюта. Ремни сильно рванули меня, а потом ласково подхватили подмышки. Это наполнился воздухом большой парашют. Он опирался о воздух и поддерживал меня. Я стала плавно спускаться. Тут только я перестала трусить. Оказывается, вот в чем штука-то! Ведь там, наверху, в стратосфере, так мало воздуха, что зонту нечего было вобрать в себя. Он не мог распуститься. Оттого он и падал. И как это я раньше не догадалась? Зря только собиралась умирать.

— А почему же маленький зонтик раскрылся? — спросил Травка.

Алюта рассердилась:

— Не мешай, пожалуйста, потом будете задавать вопросы. Он на пружинке, маленький зонтик, это каждый должен знать.

Ребята опять сердито посмотрели на Травку. Алюта продолжала рассказ:

— Тут подул ветер, и чем ниже я опускалась, тем ветер становился сильнее. Вдруг он снизу надул парашют, как парус, и поднял меня снова в вышину. Он нес меня и раскачивал, словно на громадных качелях. В такую болтанку я еще ни разу не попадала.

— Весело! — негромко сказал Махрютка и даже запрыгал на месте.

— Весело-то весело, только голова закружилась: уж очень долго я раскачивалась, пока подо мной не показались белые квадраты на крышах домов. А на квадратах — номера. Думаю — Циолковск. Хоть бы сесть поудобнее! А ветер несет меня все дальше. Мимо проносятся самолеты, я проплываю мимо автожиров с разноцветными огнями. Вдруг вижу — громадная широкая улица. Я сразу узнала ее по картинкам. Вот крошечный театр с лошадками на крыше. Вот Ленинская библиотека, а вот громадный Дворец советов с фигурой Ленина на самом верху. Ленин поднял руку кверху, словно указывает на меня. Тут я от радости закричала „ура“. А за Дворцом советов — река в нарядных берегах. А на реке пароходы, глиссеры, лодки, и еще пароходы, и еще лодки. Я не успела рассмотреть реку. Ветер рванул меня и понес в другую сторону. Думаю — какая же это река?

— Москва-река! — закричали ребята радостными голосами.

Ребята решают помочь Алюте

— Ну вот, ребята, и вся моя история, — закончила Алюта. — А теперь я отдохнула, и мне пора в Циолковск. Кажемся, еще успею. Куда бы мне сдать эту амуницию? — Она показала на парашют и похлопала по стратосферному костюму. — Ну-ка, вы, старые московские жители!

— Мы не старые жители, — сказала Солнечка. — Мы средние жители.

— Ничего, — вмешался Травка. — Мы в Москве давно живем, а она только что прилетела. Мы тебе поможем.

Ребята посоветовались между собой, и выяснилось, что без помощи старших им все-таки не обойтись.

Травка подошел к стенке, на которой было написано:

ДЕТСКИЙ САД. ПЕРЕГОВОРНАЯ

В стенке была вделана круглая металлическая коробочка с дырками. Травка покрутил большой черный винт и сказал этой коробке совсем обыкновенно, будто он разговаривал с человеком:

— Октябрина Петровна, можно нам поговорить со справочным бюро?

В ответ послышался голос. Он раздавался из черного круга в верхнем углу стенки. Голос спросил:

— А вам по делу нужно поговорить?

Ребята было замялись, но потом громко закричали:

— Да! Да! Да!

— Тогда говорите, конечно, — позволил голос. — Только пусть пойдет кто-нибудь один.

Это был голос Октябрины Петровны, руководительницы. А сама она в это время была в том же доме, но только в мастерской, на четыре этажа ниже. Она занималась там со старшими ребятами.

Перед ней на стене помещалась такая же коробочка и такой же черный круг, как на крыше. Это был микрофон и репродуктор. Комнаты детского сада соединялись с крышей громким телефоном. Октябрина Петровна разговаривала с Травкой по громкому телефону.

Этот телефон был устроен в детском саду, чтобы можно было позвать ребят с крыши или передать им что-нибудь. И сейчас он пригодился.