Читаем без скачивания Дитя разума - Норман Спинрад

— От твоей гипотезы мне уже хреново, — Блэйр поежился.

— Это не просто чужая форма жизни. Это совершенно иная концепция самой жизни. Телеплазма осознает другие организмы на клеточном, органическом уровне. Подобно всем организмам она должна бороться и за пищу, и за жизненное пространство. Она аморфна и не имеет собственной формы. И тогда она принимает форму окружающих ее организмов. Свирельных ящериц. Насекомых. Всего, чего угодно. Она способна имитировать любую форму жизни, орган в орган. А теперь вспомним: телеплазма конкурирует в борьбе за пищу. И как ей проще всего устроиться в жизни?

— А я почем знаю? Я ведь не тарелка студня.

— Кто оплачивает счета жены?

— Ее муж… О, Господи!

— Да, Ларри. Именно. Самки «типа Б» и есть телеплазма. Какой-нибудь самец случайно натыкается на лужу слизи, телеплазма «прочитывает» его представление об идеальном партнере и запечатлевает этот образ. Так возникает кокон, а из него — самка насекомого, птицы или ящерицы. Самка «типа Б». Но есть один нюанс: самки «типа Б» лучше, чем природный «тип А». Прежде, чем я обнаружил телеплазму, я провел статистический анализ. Семьдесят процентов самок относятся к «типу Б». Телеплазма вытесняет конкурента.

— Как?

— Видишь ли, она создает самок, исходя из идеального образа, получаемого от самца.

— Не хочешь же ты сказать, что самцы «заказывают» самок?

— Более или менее. И семеро самцов из десяти, кажется, предпочитают «тип Б».

— Ха! Жалко, она не работает на нас! — развеселился Блэйр. — Нафантазируй себе самую сексуальную в Галактике девицу — и вперед! Жди, пока она не вылупится.

В течение последующих дней Блэйр нередко зубоскалил на эту тему и все пытался вытянуть из сурового Дикстера, какой тип женщины тот предпочитает заказать телеплазме. Однако две недели спустя телеплазма принялась вдруг расти, пока, наконец, не образовала три огромных, величиной с человека, кокона. Это было серьезно.

Непродолжительный ливень утих, и свежий ветер заставил вновь скрипеть и стонать огромные парусные деревья. Обычно этот звук убаюкивал, но не сейчас.

Килтон знал: этой ночью все его смутные тревоги и дурные предчувствия воплотятся в окончательное решение. Дольше некуда тянуть. Это решение уже таилось в глубине души, но он трусил.

Совсем как тогда. Все трое уже знали, что в коконах. Наконец, наступил день, когда коконы начали коробиться и трещать; жизнь пробуждалась, шевелилась, рвалась на свет.

— Не стоит ли… не нужно ли нам разрезать коконы? — прошептал Дикстер.

— Нет, — ответил Килтон с такой свирепостью, что даже сам себе удивился. — Я имею в виду… я думаю, это не будет правильно.

— Дуг, а ты в самом деле считаешь, что там… женщины? — спросил Блэйр.

— Зависит от точности твоего воображения, Ларри. Но здесь не водится ничего такого, чьи размеры совпадали бы с размерами коконов… За исключением нас.

— Интересно, а они будут разумны? — поинтересовался Дикстер.

— Где это тебе попадалась разумная женщина? — нервно съязвил Блэйр.

И тут коконы разделились. Существа, находившиеся внутри, отбросили скорлупу и поднялись во весь рост.

Мужчины в изумлении одновременно ахнули.

Одна оказалась блондинкой с роскошными формами и покорным взглядом.

Другая — темноволосая, полноватая, со спокойным, как бы материнским лицом и молодым-но-как-то-сдержанно-скованным телом.

Третья, Килтон понял сразу, была его женщиной. Высокая и смуглая, с упругим и гибким телом. Пышные черные волосы спадали на плечи, закрывали спину. Глаза — темная зелень — большие, смеющиеся и многообещающие. Чувственный рот…

Килтон ощутил жидкий пламень внутри. У него задрожали колени.

— Ларри! — взвизгнула блондинка и бросилась к Блэйру.

— Курт, малыш, — вздохнула красавица-матрона и крепко обняла Дикстера.

Но Килтон этого даже не заметил. Его женщина заговорила глубоким бархатным голосом.

— Привет, Дуглас. Ты ждал меня?

Ее тело обдало жаром, пальцы прошлись по его позвоночнику, как по клавишам, ласковый язык… Да что говорить! Все мысли разом остановились.

Они лежали в траве на опушке леса. Они почти ничего не знали друг о друге, но Килтон уже понял, что полностью, совершенно и отчаянно влюблен в это неведомое, но такое знакомое существо. Его женщина! Откуда она знала, что ему нравится целоваться с открытыми глазами, как поняла, почувствовала и включилась в особый ритм его любовной страсти?..

Она знала о нем буквально все.

А он знал, что обнимает создание, родившееся из кокона в изоляторе, и должен поэтому чувствовать отвращение — к ней и к себе… Но тело не подчинялось рассудку. И это было правильно…

— Дитя моего разума… — пробормотал он.

— Что, Дуглас?

— Ты — дитя моего разума.

Она мелодично рассмеялась.

— Какая прелестная идея. И забавная! Только вот что-то я не ощущаю себя твоим младенцем.

Приподнявшись, Килтон оперся на локоть и посмотрел прямо в ее смеющееся лицо.

— А кем ты себя ощущаешь?

— Что ты имеешь в виду, Дуглас?

— Ну, э-э… как ты появилась…

Женщина нежно поцеловала его в нос.

— Бедненький Дуглас, — прошептала она. — Тебе не следует волноваться, ты не можешь обидеть меня. Я знаю, что родилась совсем не так, как другие.

— Тогда… как же ты родилась?

— Ну, сперва в течение многих лет я была просто идеей в твоем мозгу, надеждой, мечтой, я была тем, чего ты желал, была частью тебя. А затем… случилось что-то, и я обрела плоть.

— И ты знаешь, как?..

— Дуглас, Дуглас! Да, я знаю, как родилась: из того, что ты называешь «телеплазмой». Но я-то совсем не ощущаю себя какой-то там «телеплазмой». Я ощущаю себя женщиной. Причем влюбленной, — она хихикнула. — Как меня отличить от других женщин? Под микроскопом? Ты разве намерен любить меня под микроскопом?

Килтон рассмеялся, и его настроение заметно улучшилось.

— Ну это будет нечто новенькое, — заявил он.

— Вот это — мой Дуглас! Вот это мужчина, которого я знаю и люблю.

— Да?

— Мне столько же лет, сколько и тебе, так что я знала тебя всю твою жизнь. Я представляю собой то, что ты всегда хотел иметь. Что есть я? Женщина. Твоя женщина. Всецело и навсегда.

Килтон обнял ее, поцеловал и снова погрузился в сладостное безумие…

Скоро восход, и ему придется действовать при свете чужого солнца.

Из всех троих мужчин только он один способен еще принимать разумные решения. Теоретически на корабле нет капитана. Однако исследовательские группы не составлялись наобум. Из всех троих Килтон считался наиболее склонным к самоанализу и обладал самым высоким чувством ответственности. Его лидерство Блэйр с Дикстером признавали и принимали.