Читаем без скачивания Дядя самых честных правил - Александр Горбов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Костя, — окликнул меня Бобров, — идём. Судя по запаху, здесь вполне сносно кормят.
Обеденный зал в гостинице был светлым, скатерти чистыми, а прислуга симпатичная.
— Что будете заказывать, господа?
Девица, подошедшая к нашему столику, нарочно выпячивала грудь с глубоким декольте и лукаво улыбалась.
— Рекомендую взять свежайший “кюисс де гренуй”, с чесноком и горчицей.
— Неси, красавица, — Бобров осклабился, — я сейчас что угодно съем.
— А мне яйца пашот и лотарингский пирог.
— Вина?
Я кивнул:
— Белого.
Хихикнув и стрельнув глазками в Боброва, девица убежала.
— А что там с письмом?
— Какое письмо? — Бобров так увлёкся разглядыванием служанки, что не сразу понял вопрос.
— Ты вчера сказал, что у тебя письмо для меня. Видимо, от дяди.
— Да, точно. Прости, из головы вылетело.
Он вытащил из внутреннего кармана камзола сложенный листок без конверта и протянул мне.
“Priezjay nemedlenno.”
Я моргнул, привыкая к непривычному написанию букв и перечитал ещё раз.
“Приезжай немедленно. Деньги на дорогу получишь у Боброва. Никому не рассказывай, куда едешь.”
Подписи не было. Я поднял взгляд и посмотрел на спутника. Так-так, деньги, значит? Бобров под моим взглядом поёжился.
— Если что, я не читал, — поднял он руки, — довёз как дали.
И тут же полез в другой карман.
— Василий Фёдорович просил передать ещё вот это.
На стол передо мной лёг тяжёлый, глухо звякнувший мешочек. Деньги? Очень хорошо. Люблю, когда мне дают деньги просто так.
Я убрал мешочек со стола. Потом посчитаю, после завтрака.
Служанка притащила поднос со снедью и принялась быстро расставлять перед нами.
— Что это?
Бобров потыкал вилкой содержимое своей тарелки.
— Кюисс де гренуй, — я пожал плечами, — лягушачьи лапки.
Лицо моего спутника побледнело.
— Лапы? Лягушек?
— Ну да, — я кивнул, удивляясь странной реакции, — жаренные.
Брезгливо скривив рот, Бобров кончиком вилки отодвинул от себя тарелку.
— Господи боже, — у него даже рука дёрнулась, чтобы перекреститься, — что только не едят с голодухи.
— Месье, — девица подалась вперёд, — вам не нравится? У нас лучший “кюисс де гренуй” в округе. Даже месье граф приезжает его откушать.
Бобров замотал головой и буркнул что-то невнятное. Служанка ойкнула и убежала.
— Зря отказываешься, — я сдерживался, чтобы не рассмеяться, — на вкус как курица.
Он только покачал головой и ещё дальше отодвинул злосчастное блюдо.
— Вот он!
К нашему столику вернулась служанка в сопровождении усатого мужчины с поварским колпаком на голове.
— Жан, этот господин отказывается пробовать твой “кюисс де гренуй”.
Повар изобразил поклон и надвинулся на Боброва.
— Месье, что вам не понравилось? Я готовлю “кюисс де гренуй” уже двадцать лет и никто — никто! — никогда не отказывался его кушать.
Бобров отодвинулся на стуле.
— Я просто не хочу.
— Ола-ла! Вы даже его не попробовали!
Служанка зашла с другой стороны и пододвинула тарелку к Боброву.
— Только попробуйте!
— Нет!
— Кусочек!
— Да не хочу я!
— Месье, вы не можете уехать, не попробовав наш “кюисс де гренуй”. Я буду считать себя оскорблённым! Все соседи станут говорить — Жан разучился готовить!
— Попробуйте, — служанка говорила с придыханием, будто соблазняла.
— Умоляю! Если люди узнают, они перестанут к нам заезжать. Мы разоримся! Мои дети пойдут просить милостыню, а я буду сидеть на паперти у церкви и умру в нищете!
— Месье, — служанка наклонилась ниже, выставляя напоказ декольте, — я вас прошу. Разве вы можете отказать в такой маленькой просьбе хорошенькой женщине?
Я только посмеивался, налегая на пирог и любуясь комедией с Бобровым в главной роли.
Через пять минут под двойным напором он сдался и позволил уговорить себя съесть один кусочек. Потом второй. А дальше Бобров втянулся и уже без зазрения совести обгладывал лягушачьи лапки.
— Жанна, принеси ещё вина господам. За наш счёт. Пусть знают, кто готовит лучший “кюисс де гренуй” на этой дороге!
Служанка и повар удалились, довольные победой. Бобров, отложив очередную косточку, посмотрел на меня.
— И правда как курица. Только прошу тебя — никому не говори, что я это ел. Засмеют же.
Я заверил его, что буду нем как могила. Ну правда, съел и съел. Как говорится, в чужие страны свою кулинарную книгу не привози.
* * *Когда мы закончили с обедом и уже садились в экипаж, к гостинице подъехала карета. Помпезный кучер, два слуги в ливреях на запятках, герб на дверце. Сразу видно — кто-то знатный и родовитый.
Из кареты вышли двое: дама невысокого роста с лицом закрытым вуалью и высокий мужчина с высокомерно задранным подбородком и острыми ушами. Он мазнул по нам презрительным взглядом и скривил губы, будто увидел жабу. Ты посмотри, какая цаца! Сразу видно — мелкотравчатый провинциальный баронишка. Без денег, зато с самомнением до небес. Я фыркнул и полез в экипаж.
Бобров долго ёрзал на сиденье, устраиваясь поудобнее. Недовольно кривился и морщил нос.
— Лягушачьи лапки не понравились?
Он потряс головой.
— Никогда бы не подумал, что эдакую дрянь есть буду. И ведь вкусная зараза!
Я хмыкнул — тоже их пробовал, но мне не понравилось.
— Эльфы надоели. Видел, как этот тип на нас смотрел? Не люблю я их за это.
— Так какой же это эльф? Полукровка, а то и квартерон.
— Да?! — Бобров искренне изумился.
— Во Франции чистокровных эльфов почти нет. Они все на Авалоне, за проливом.
— А откуда тогда полуэльфы?
— Наследие Столетней войны. Пока Карл Седьмой авалонцев не выгнал, они, считай, всех девок перепортили.
— О как, — Бобров покачал головой. — Слышал, что французы авалонцев не любят. Но никогда бы не подумал, что они родня.
— Обычное дело. Среди родни как раз самые сильные раздоры и бывают.
— Вот верно! Очень точно подметил, — Бобров при этом так скривился, что сразу стало понятно: с родственниками у него большие проблемы.
Пока мы трепались на отвлечённые темы, экипаж подъехал к границе. До сложностей этот мир ещё не дорос: никаких загранпаспортов, виз и контроля.
Нас остановили, в экипаж учтиво заглянул унтер пограничной стражи и попросил назвать имена. Сверился с каким-то списком, кивнул и пожелал счастливого пути.
Я выглянул в окно: досматривали только низкое сословие — купцов, крестьян, мастеровых. Дворян пропускали ни о чём не спрашивая. Дикий век, дикие люди! Если ты благородный, хоть корону Франции вывози, никто даже не посмотрит. Ну и ладно, не моё это дело. Есть король, есть всесильный кардинал, вот пусть у них голова
