Читаем без скачивания Ангел с железными крыльями - Виктор Тюрин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Война с Германией?! То есть первая мировая война? Так-так-так. Интересно, какой сейчас год?»
Подойдя к мальчишке, который сейчас брал деньги у молоденького офицера, я бросил быстрый взгляд на верхний газетный лист. Резко бросились в глаза крупные буквы: «САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКIЯ ВЪДОМОСТИ» и дата «1915 годъ».
– Берете, барин?!
Отрицательно покачал головой. Мальчишка резко развернулся и побежал по улице, стуча разбитыми ботинками и размахивая газетой:
– Самые свежие новости с фронтов!! Подвиг казака Степана Тамцова!! Герой взял в плен…!!
Каким-то образом год, отпечатанный на желтой газетной бумаге, снял с меня налет эйфории, заставив ощутить себя чужаком в совершенно незнакомом для меня мире. Страха и растерянности не было, но чувство тревоги и настороженности поставил организм на «взвод», наверное, поэтому я резко и зло среагировал на чужую руку, шарящую в кармане моего пальто. Схватив ее у запястья, резко развернулся к вору. Им оказался щуплый паренек лет двенадцати – тринадцати, с худым лицом и бегающими глазами, одетый в рваную куртку, из прорех которой торчали клочки ваты, серые бесформенные штаны и разбитые ботинки.
– Пусти, дяденька! Я ничего…
В следующую секунду воришка, получив полновесную затрещину, катился по булыжной мостовой. Проходившая мимо молодая женщина в сером пальто и ярком платке, повязанном на голове, увидев концовку сцены, вскинулась на меня возмущенно:
– Ирод окаянный! Что ж ты над мальчонкой издеваешься! Креста на тебе нет!
Молодой парень, одетый в папаху и тулуп, сидевший на телеге, стоявшей у обочины, неожиданно вступился за меня:
– Чего разоралась, молодка! Это ему за дело! Крысеныш хотел у господина кошелек спереть!
Женщина, смутившись, негромко сказала:
– Так не бить же его в кровь, а городового надо было кликнуть.
Парень засмеялся:
– Так он и прибежит! Вот ежели ты юбки свои повыше задерешь, то тогда мигом примчится!
Судя по вспыхнувшему ярким румянцем лицу и разом насупленным бровям, грубая шутка всерьез задела женщину:
– Ах, ты ж черт бесстыжий! Ты своей женке юбки задирай, а на чужих не заглядывай!
Воришка тем временем вскочил и бросился бежать под возгласы и улюлюканье уже собравшейся вокруг нас небольшой группы зевак. Стоило ему исчезнуть за углом, как внимание любопытных сразу переключилось на перепалку возчика и женщины.
Я повернулся и пошел по улице. Меня уже не интересовал окружающий мир – я задумался о своей довольно жесткой реакции.
«Отреагировал инстинктивно. Так, может, сработала мышечная память бывшего хозяина тела? Пусть так. Но теперь в любом случае пора ставить вопрос: что ты за человек?»
Прежде в этом не было нужды, да и глупо заниматься изучением своих наклонностей человеку, чей мир был ограничен больничной койкой и не имел будущего. Только вот сейчас все изменилось.
«Знания, интересы, эмоции. Все это придется проанализировать и понять, что пригодится, а что нет. Пока можно только сказать, чего у меня нет. Жизненного опыта и специальных знаний. Возможно, мне сможет помочь бывший хозяин тела. Хм. Впрочем, чего гадать на пустом месте? Будут факты – будем работать».
Спустя полчаса, немного поплутав по улочкам, я наконец вышел к больничным воротам. Немногое изменилось во дворе за время моей прогулки. Разве только уехала телега, с которой разгружали дрова, да около флигеля коренастый и бородатый мужчина, одетый в штаны, заправленные в сапоги, и телогрейку, с громким хеканьем рубил дрова. В ожидании у лестницы главного корпуса стоял экипаж, на облучке которого сидел кучер в тулупе. На верхних ступеньках лестницы стоял врач в белом халате. Он курил папиросу и, видно, рассказывал нечто смешное женщине, одетой в ярко-желтое пальто, потому что с ее лица не сходила веселая улыбка. У самых ворот шаркал метлой дворник. Поверх мешковатого, явно не по росту, пальто, на нем был надет длинный передник, а на груди тускло блестела бляха. Пройдя мимо него, я направился к своему бараку. Я находился в двух шагах от входной двери, как та вдруг резко распахнулась и на порог выбежал долговязый мужчина в белом халате. Чтобы не столкнуться с ним, сделал шаг в сторону, но врач, увидев меня, на мгновение замер, затем, радостно всплеснув руками, обратился ко мне:
– Сергей Александрович! Голубчик! Как вы нас напугали! Думали опять… – но наткнувшись на мой вопросительный взгляд, вдруг замолчал и стал с какой-то тревогой вглядываться в меня.
– С вами что-то произошло?!
Я неопределенно пожал плечами.
– Вы сегодня какой-то не такой, Сергей Александрович. Сами вернулись.
– Конкретнее сказать можно, доктор?
– Конкретнее… Это вы мне сейчас сказали? Вы… Вы понимаете, что говорите?! Да вы…! – лицо доктора от волнения пошло пятнами.
– Что вы так переживаете! Да, я вернулся и стою, здесь, перед вами.
– Вы… Когда с вами случаются приступы, вы становитесь потерянным… Теперь… теперь я чувствую себя… потерявшимся. Смешно, да? Бог ты мой! Вы пришли в себя! Сергей Александрович, вы помните, что чувствовали, перед тем как прийти в себя?! Это очень ценно! Для медицины! Для науки! Вспомните, пожалуйста, голубчик!
– Нет. Ничего такого не помню. А что со мной такое, доктор?
Растерянность врача была настолько явной, что меня она даже несколько позабавила. У меня был богатый опыт общения с людьми в белых халатах, теперь только оставалось им воспользоваться, пустив беседу в нужное русло, и тогда информация потечет сама собой. Таким образом в свое время мне удалось выудить немало информации о своей болезни от молодого, но очень тщеславного доктора, который собрался сделать на мне диссертацию.
– Вы как-то странно говорите. Где вы были?!
– Гулял.
От этого простого слова доктора чуть кондрашка не хватила. Он покраснел и тяжело задышал.
– Погодите! Так к вам вернулась память?!
«Амнезия. То, что и требовалось!»
– Знаете… трудно так сказать, – я попытался изобразить на лице мучительное раздумье. – Где-то помню, а что-то… словно черный провал.
Врач смотрел на меня с нескрываемым удивлением.
– Странно как-то это все, – протянул он. – С подобным феноменом медицина еще не сталкивалась. По крайней мере, о таких случаях мне ни читать, ни слышать не доводилось.
– Может, мы все-таки зайдем в помещение, а то вы в халате. Не май месяц, того и гляди – простудитесь.
Какое-то время он ошеломленно смотрел на меня, потом словно бы очнулся и сказал растерянно:
– Да. Да! Вы правы. Идемте!
Мы, наверно, минут пять сидели в его кабине в полной тишине. Я пытался вспомнить, что знал о потере памяти, а врач, вглядываясь в меня, похоже, пытался понять с медицинской точки зрения, что сейчас произошло. Видно, у него это не получалось, судя по его обескураженному взгляду и словам:
– Даже не знаю, что сказать. У меня такое ощущение, что мы с вами поменялись местами. Гм! Скажите, как вы ощущаете… окружающий вас мир?
– Как чужой и в то же время знакомый. Чувство одиночества и какой-то размытой опасности. Мне известно, что вы доктор. На вас надет белый халат. Только вот ваше лицо вижу впервые, так же как не знаю вашего имени-отчества. Не знаю, где я нахожусь.
– Этого просто не может быть… потому что, так не бывает, – произнес доктор растерянно. – Если судить по вашим словам, ваш мозг каким-то образом частично, можно даже сказать выборочно, восстановил свою работоспособность. Но это больше похоже на чудо! Не знаю… Просто не знаю, что предполагать и что думать!
Какое-то время мы снова провели в молчании, затем врач меня спросил:
– Когда вы пришли в себя, что вы сразу вспомнили? Или это была ассоциация с чем-то?
– Да. Была тонкая-тонкая ниточка. Она какую-то секунду была натянута до предела, а затем лопнула, – это не было попыткой запутать доктора, потому что я говорил правду. Именно это ощущение было последним пронзительно-ярким воспоминанием, оставшимся от той жизни.
– Ваши слова, голос, выражение лица… Вы это так сказали, что я ее тоже увидел. Она держала вас в темноте, а лопнув, вернула вас к жизни. Знаете, Сергей Александрович, такой беспомощности, как сейчас, я еще никогда не ощущал. На моих глазах случилось нечто, способное перевернуть все наши знания о мозге человека, а я это не могу объяснить. Даже просто не могу понять, что и как с вами произошло!
– Извините. Вы не могли бы представиться?
– Господи! Это вы меня извините. Николай Никандрович Плотников. Приват-доцент и заведующий неврологическим отделением больницы. Вы, наверное, хотите узнать о себе?
Спустя полчаса мне стало известно, что артиллерийский подпоручик, воевавший чуть ли не с первого дня на фронте, в бою получил ранение головы, которое вызвало не только потерю памяти, но и непонятные приступы, заставлявшие его время от времени отправляться в необъяснимые медицинской науке путешествия.
