Читаем без скачивания Бремя чужих долгов - Тимофей Печёрин

Ах, если бы мое появление заметил только старый монах! Все прошло бы гораздо легче. Но нет, тот разбойник, что менее всех пострадал в подстроенной мною потасовке, приметил меня чуть ли не раньше. Причем ни доспехи, ни меч, ни даже внушительный рост его не устрашили. Видимо, не рад оказался головорез, давнему неприятному инциденту с дракой между подельниками. Вот и решил хоть на ком-нибудь выместить злость.

Коротко рявкнув — ни дать ни взять, старый дворовый барбос — разбойник ринулся на меня, умело целясь ножом. Атаку эту я парировал выставленным плашмя мечом… но, видно, неуклюже, не слишком умело. Потому что противник мой злорадно гоготнул, отскакивая и уходя от возможной контратаки. Да и бросил так небрежно:

— Э! Тебя где драться учили? В монастыре?..

— В женском, ага, — вторил, воспрянув духом, и второй из головорезов.

Забыв вроде даже о разбитом носе, он поднял свое оружие. И двинулся ко мне, обходя с боку. Да примериваясь для атаки сзади — например, чтоб обрушить топор на мою многострадальную голову.

Что ж. Лучше бы он этого не делал. Ибо, хоть и боец из меня — не чета сэру Готтарду, прежнему владельцу этого тела, но уж такие, столь очевидные, намерения распознать было под силу даже мне. Распознать и упредить.

Резко развернувшись, я встретился с обладателем топора лицом к лицу.

«Хр-ранитель со мной!» — проревел я для формы. Одновременно устремляя вперед руку с зажатым в ней мечом. То был добротный клинок, выдержавший множество схваток. Тело разбойника, не защищенное доспехами, он пронзил легко. Пронзил насквозь и с хрустом.

Топор упал на землю из разжавшихся пальцев. Следом повалился и сам разбойник — когда я, с усилием извлек клинок из его тела. Одновременно отпихивая бывшего противника ногой.

К сожалению, времени я на это потратил многовато. Более чем достаточно для того, чтобы другой головорез сообразил, что достать меня ножом, даже большим, скорее всего, не получится. Отступив на несколько шагов, он ловко, буквально на ходу подхватил дубину мертвого Яниса. И снова метнулся ко мне.

Атаковал он умело, нечего сказать. Выставленный мною блок разбойничья дубина без труда обошла… чтобы достичь-таки цели: моей, упакованной в закрытый шлем, головы. И, слава богу, что упакованной, хотя и без того врезал мне разбойник, что называется, от души.

У меня заложило уши, а под черепной коробкой будто взорвали маломощный, но все же пороховой, заряд. Я зашатался, еле устояв на ногах. И еще большего труда мне стоило удержать в руке меч. Ох, в тот момент я вообще едва не забыл о его существовании!

Следующий удар, нанесенный почти беспрепятственно, пришелся в грудь. Аккурат в черную пятерню — она же Длань Хранителя. Я попятился, заваливаясь на спину. От падения спасло лишь одно из росших поблизости деревьев. К его стволу я и привалился в последний момент.

С нечленораздельным воплем и потрясая дубиной противник мой ринулся в последнюю, как он думал, решающую атаку. Уже уверенный, что пожаловавший незваным рыцарь-храмовник почти повержен… почти. А значит, исход схватки уже предрешен.

И напрасно! Тем более, что самонадеянность еще никогда в бою не помогала. Я же… может, я и не ахти как владею мечом. Но с кое-какими рефлексами у меня был порядок. Рванувшегося ко мне разбойника я встретил даже не оружием — пинком. В живот, а может, немного ниже.

Ударил я сильно, даже пальцы ноги заболели. Взревев теперь уже от боли и согнувшись, разбойник отлетел на пару шагов и рухнул на спину. В последний момент, впрочем, он успел выставить перед собой дубину. Она-то и встретила удар моего меча, когда я перешел в наступление.

Удар — и то, что прежде могло сойти за оружие, теперь превратилось в пару бесполезных обрубков. Однако противник мой успел не только их отбросить, но и проворно так отползти… в направлении монахов, смиренно ожидавших развязки.

Выхватив нож, другой рукой разбойник ухватил за волосы, приподнимая с земли, мальчишку в серой рясе… все-таки живого. И приставил к его горлу лезвие.

— Эй, ты, — выкрикнул лесной головорез, обращаясь ко мне, — слышишь? Плевать, где ты смог добыть эти доспехи… с кого снял. Но, сдается мне, ты такой же рыцарь-храмовник, как я — Родрик из Тергона!

Удивительно, что слава одного моего… неплохого, так скажем, знакомца дошла и до этих мест. И ведь без телевидения и Интернета, что примечательно.

— …плевать, — меж тем все бесновался разбойник, — в любом случае, это наша добыча… моя. Одно движение — и эта сопля в рясе останется без башки. Слышишь? Ты не успеешь… хе-хе, ты просто неуклюжий вол в доспехах. Мы же оба это знаем! Так что вали-ка по-хорошему. А я, может, этих богомольцев и в живых оставлю. Ну? Неча приключений на свою задницу искать…

С каждой фразой голос его звучал все резче. Не требовалось быть профессором психологии, чтобы понять: головорез теряет терпение. И вполне может выполнить свою угрозу. Шансов остановить его я не имел. Заклинание переселения душ? Так о нем я, в пылу схватки, к стыду своему забыл. Да и ни одно заклинание не действует мгновенно. Не говоря уж о том, как не хотелось мне разрушать реноме святого воителя всякими колдовскими штучками.

На несколько мгновений мы молча замерли, вперившись взорами один в другого: разбойник с ножом, приставленным к горлу монаха и я, невольно опустивший меч. А затем случилось то, чего никто не ожидал. И даже представить не мог.

Мул юного монаха, мирная скотинка, доселе и не думавшая участвовать в схватке… Так вот, в какой-то момент этому мулу надоело просто стоять безучастно, да пощипывать травку. А может, достало ума сообразить, что в случае успеха плохого парня судьба его самого окажется незавидной. Котел например. Ну или вертел.

Как бы то ни было, но более ждать развязки мул не стал. А невозбранно подобравшись к разбойнику со спины, со всей силы лягнул его копытом. Да еще так, по-телячьи лбом боднул — не иначе, для закрепления результата.

Надо ли говорить, что с этой стороны напасти разбойник ну никак не ожидал. И потому кулем рухнул на траву, взвыв от боли и досады, да роняя нож.

А дальше… дальше пришел мой звездный час. Даром, что продлился оный считанные секунды. Я рванулся к поверженному врагу, ногой успев наступить на его руку, снова потянувшуюся было за ножом. Меч довершил расправу, пригвоздив разбойника к земле. Трепыхался головорез недолго.

Следом я добил и последнего живого из его подельников. Того, кто уже получил дубиной Яниса по своей заросшей голове. И потому сопротивления мне не оказал — единственным ударом я навсегда разлучил голову незадачливого разбойника с его телом.