Читаем без скачивания Письма Г.В. Иванова и И. В. Одоевцевой В.Ф. Маркову (1955-1958) - Георгий Иванов

Еще — чтобы больше не возвращаться — к «Легенде о Хлебникове».

Мало Вам идиотский Ночной Обыск равнять с Блоком. Ну хорошо — это дело вкуса. А зачем, в честь Хлебникову еще пускать шпильки в Гумилева (или имея офицерский чин (Гумилёв); Хлебникову в чесоточной команде это было труднее)[28]. Гумилев, пошедший воевать добровольно, — в 1914 году, получил «офицерский чин» в конце 1916 года, т. е. спустя 2-х лет боев — два солдатских георгиевских креста! Если бы Хлебников имел 6 классов гимназии то был бы таким же вольноопределяющимся как Гумилев — и не зуботычин, ни «ты», ни «вшивой команде», по закону не подлежал бы. Либо он даже гимназии не кончил — либо это Легенда. Кстати — кажется Вы упоминаете где-то (в Вашей антологии?) — «Родился в семье попечителя округа». Если он сын попечителя округа, т. е. сановника, в звании равном товарищу министра, то вся эта вшивая команда и отсутствие шнуров вольноопределяющегося — совершенная несообразность. [Приписка на полях стр. 2 об: Кажется, впрочем, пишу это вторично. Стара стала — слаба стала.]

Так что Гумилевым шпыняете совершенно понапрасну. Вот меня (если бы во время знали!) могли бы кольнуть. Что делал паршивый аполлоновец, когда наш гений изнемогал от чесотки и зуботычин. Увы — уклонялся, да еще как позорно — был прикомандирован к канцелярии Министерства Высочайшего Двора, начальником, которой был его крестный свитский генерал А. А. Мосолов. Ай, ай. Ну и прошлое! И еще жалованье за это получал. Ну и тип!![29]

Загадка, чтоб ловить дураков. Если Струве[30] на нее поймали — его дело. Но чего Вы там не убеждайте, что это не тот Юрий Милославский[31] — ничего не выйдет. <«Пиковая дама» написана во Флоренции; «Мертвые души» — в Риме. Да, но не эмигрантами[32]. «Пиковая Дама», «Мертвые Души» — т. е. Пушкин и Гоголь. Чайковской с оперой на сюжет П. Д. Явление повторное. Или получается как в армянском анекдоте: Зеленая, длинная висит в гостиной и пищит. Почему же селедка пищит? Чтобы трудней было отгадать.

Ну и хватит… Не буду Вас больше ловить. Но искренне советую — Ловите себя сами, до отдачи в печать. А то попадетесь — и ведь не все читатели Струве.

Вот прочтите в этом № «Нового Журнала» мою заметку о Мандельштаме. А писал я еще, считаясь с местом, в «любезно-объективных» тонах. В «Числах»[33] бы ни[34] так написал. Читали м.б. там мой Юбилей Ходасевича, за подписью Кондратьев. Кстати выяснилось что 1) Вы со Струве встречаетесь 2) у него по-видимому большая библиотека. И у него есть Цех поэтов изд. Ефрон Берлин 1923. Сделайте мне одолжение возьмите № 1 и 2–3 и прочтите баллады Одоевцевой (написаны в 1919–1920 гг. — это позднейшее переиздание выходивших при жизни Гумилева альманахов). Скажите есть ли по Вашему сходство и с кем. Это, заметьте написано до Н. Тихонова и дальнейшего. До вообще какой-либо советской баллады. Очень интересуюсь. Есенина, про себя, считаю слащавым дрянцом. Вполне согласен «мещанская поэзия». Про себя же, хотя и не люблю, но уважаю Маяковского, особенно конечно раннего. Ни в какое сравненье с Есениным его просто нельзя ставить: у него свои темы, свой стиль, свой поэтический бас. Между прочим — довольно хорошо его зная лично — считаю что он, в отличии от Есенина был и высокий, душевно, человек.

О поэтах и зверях[35]. Тема не по мне, хотя и люблю собак. Но страничка с четвертью вступления — очень мне нравится тем же (хотя оно и разное) что et ego sum in Arcadia — тоном, его неподдельно-внутренне глубокой подспудной серьезностью. Короче воспринимаю саму фразу как идущую из некоего первоисточника, редкое и крайне существенное для нашего брата качество. Подробнее — если желаете — в следующий раз. Ваш сердечно Г. И.

[На полях: ] P. S. У нас с утра сыплет снег всё бело и 3 градуса мороза. У французов «в гареме паника» от «сибирских холодов» — поезда стоят, почтальоны бастуют.

[Приписка на полях стр. 1] Большое спасибо за Ледерплякс авансом — еще не приехало.

Письмо № 5

[без даты, на конверте 24 марта 1956 г.]

Дорогой Владимир Федорович,

Я успел съесть Ваш «Ледерплякc», но до сих пор не удосужился за него поблагодарить. Это, конечно, с моей стороны свинство. Не буду в свое оправдание ссылаться на не бывший грипп или «срочную работу». «Мысленно» я уже не раз и благодарил Вас и отвечал на разные манеры на Ваши письма. Но изо дня в день не мог одолеть чувства апатии в котором пребываю уже месяца два: все не так, все не то, нее ни к чему… «Дождик пошел ну и ладно — значит гулять не пойду» это не викторина — чтобы Вы отгадывали, а цитата из будущего самого себя — в следующей книжке «Нового журнала». Викторины Ваши меня малость рассмешили: ну посудите сами — для чего мне на шестьдесят втором году жизни ломать голову «кто Арман и кто вдова и чья Элиза дочка»[36]. Да и в двадцать лет это по-моему скучнейшее занятие. Идиотское сравнение Рима с Харьковым в свое время меня, правда, потрясло. И я постарался забыть, что столь любимый мной Чехов ляпнул такую пакость. Вы напомнили, постараюсь забыть опять.

Я имел другое в виду, когда предлагал задавать мне вопросы. Вот вроде Вашего вопроса о Ходасевиче. Да считаю Ходасевича очень замечательным поэтом. Ему повредил, под конец жизни успех — он стал распространяться в длину и заноситься в реторику изнутри. Вершина — в этом смысле — была знаменитая баллада — «идет безрукий в синема». Обманчивый блеск, пустое «мастерство», казалось, на первый взгляд, — никто ничего так хорошо не писал — летит ввысь — а на самом деле не ввысь, а под горку. Он был до (включая, конечно) «Путем Зерна» (?) Удивительнейшим Явлением, по моему недалеко от Боратынского и потом вдруг свихнулся в «Европейскую ночь». Уже и само название разит ходулями и самолюбованьем. Я очень грешен перед Ходасевичем — мы с ним литературно «враждовали». Вы вот никак не могли знать мою статью «В защиту Ходасевича» в «Последних новостях» — ужасающую статью, когда он был в зените славы, а я его резанул по горлышку. Для меня это была «игра» — только этим, увы, всю жизнь и занимался — а для него удар после которого он, собственно, уже и не поднялся. Теперь очень об этом жалею. Незадолго до его смерти мы помирились, но я так ничего и не исправил. И вряд ли когда-нибудь исправлю. Жалею. Что Вам в нем неприятно? Видите ли Вы изумительные качества некоторых его стихов, и если да, то каких. А вот хотел бы также знать почему Вам так не мил Кузмин — учитель моей юности, хорошо ли Вы его знаете? В частности «Александрийские песни» или «Куранты любви»: «стихи текут как струя густого золотого меда»[37] писал о них Гумилев и искренне думал то, что писал. А это читали:

Я тихо от тебя иду

А ты остался на балконе

«Коль славен наш Господь в Сионе»

Трубят в Таврическом саду.

Я вижу первую звезду

На ясном, теплом небосклоне

И лучших слов я не найду

Когда я от тебя иду

Как — «славен наш Господь в Сионе»[38]

Очень возможно, что «коль славен» для Вас значит совсем не то что для Нас. Да и где Вы могли его слышать. Нигде думаю. А для нас это самый чудный, ни с чем несравнимый русский гимн и музыка и слова. И к примеру, в исполнении оркестра какой-нибудь конной — каком-нибудь крещенском льду… Одним словом

трам там там, трам там там

Никогда я не был там[39].

Это трам там там Ваше — ключ к Гурилевским романсам и в первом же чтении — в 1950 году — нас с Одоевцевой пленило. Спасибо за рукопись. Перечел с опаской: а м. б. на этот раз покажется «не то». Нет, то же самое. Это Ваша самая большая удача (т. е. Г. Р.) и вообще большая удача дающая Вам законное право посматривать «кругом» свысока. Кстати что такое «Гурилевские»?

Ну Вашу печатную книжку[40] я, конечно, прочел. Хотя Вы и «не были там», но поразительно сходство с книжками, какие издавали титулованные эстеты, кончая лицей или правоведение в 1912–1914 годах. Печатали в типографии Сириус — где печатались знаменитые Старые Годы — книжка обходилась 100–120 рублей — цена прекраснейшего костюма от Колина, Тедеки или Анри. К Вашему сведению (ведь Вы любите всякие точные сведения, — трех первых петербургских портных)! В карманах блестящих, молодых людей часто было не густо — какая жертва на алтарь муз.

Ну, не обижайтесь — я хочу только сказать, что Ваши «Стихи» очень «культурная работа», без всякой насмешки. Сам так писывал. Ахматова в молодости писала в этом же роде. Вот желаете, я Вам пришлю в подарок «Отплытие на остров Цитеру» написание мною школьником в 1910–1911 году. Это, если Вы часом библиофил — большая редкость С. Пб 1912. Отпечатано 100 экз. Я книг не храню, у меня дважды погибали библиотеки, вместе со старинными шкапами красного дерева, в которых я их «любовно содержал», Сначала в 1919, затем в 1943 при разгроме нашего дома в Биарице. Теперь книги выбрасываю вон при переезде. Вот другое отплытие на о. Цитеру[41] (sic) или Роз сам не имею. Достать можно случайно, в лавках нет. Никто не заявляет желания переиздать, как я не напрашивался в Чех[овское] издательство]. Клюев в двух томах или Елагин[42] другое дело. Будьте милым — если у Вас есть, а ведь как будто есть — машинка, отвечайте мне на машинке. Это я подумал, глядя на свой чертов почерк. И у Вас, вроде, хотя и приятней по виду. Написал Вам всякого вздору и считаю за письмо, на которое жду ответа. Устал писать, хочу читать. Американский полицейский роман. В свое время я смеялся над Зин. Гиппиус, которая каждую ночь читала по такому роману. Теперь делаю то же. Покупать не могу, но что-что, а и у нас в отсталой Франции повсюду библиотеки — где только этот товар: тюэры, мордобой, женщины с безумным сексапилем. Вот недавно читал — убийца перед тем как прикончить жертву, лишает ее девственности, а она в минуту, когда «словно электрический ток прошел сквозь все ее тело», умудряется разбить ему череп булыжником…