Читаем без скачивания Визит к Императору - Марина Дяченко

— Я вырасту, Император даст мне подданство, — сказал Кирилл. — А они всю жизнь будут гнить на Варте!

Артём так растерялся, что даже перестал злиться:

— Почему «гнить»? Кто тебе такое наговорил, что на Варте люди «гниют»?

Брат обошел его и зашагал дальше, не оглядываясь и не отвечая.

Высоко в небе над его головой висел белый, подсвеченный солнцем цветок «Метрополии».

— Он возомнил себя лучше других! Он зазнался, поэтому в классе его не любят!

Девчонка выглядела совсем взрослой, трудно было поверить, что они с Кириллом одногодки.

— Что значит — зазнался? Он кого-то обижает, оскорбляет?!

— Он так смотрит, будто мы все дураки. Ну и что, что он лучший ученик в классе! Когда у нас будет экскурсия на «Метрополию», он не поедет со всеми.

— Это почему еще?

— Так решил класс! — отрезала девчонка. — Пусть поймет, что он не лучше других, а такой же, как все!

— Если такой же, пусть и едет со всеми! — Артём повысил голос. — И такие вопросы решает не класс, а имперские службы!

Он понял, что кричит на младшую девчонку, ровесницу брата, и вокруг собралась толпа.

Экскурсии на «Метрополию» устраивались по жребию — из ста классов ехал один. Возможно, девчонка фантазировала сейчас, а может, и нет. Вероятно, их классу повезло, их приведут с утра на космодром, умытых и подстриженных, посадят в челнок, и они своими глазами увидят императорский корабль изнутри…

— Ты права, все люди одинаковые, — сказал он, понизив голос, почти шепотом. — Поэтому Кирилл поедет на экскурсию вместе со всеми.

— Посмотрим! — девчонка прищурилась.

Артём ушел, больше не слушая. На сердце у него лежал холодный склизкий камень.

Перестановки и назначения закончились. Прокуратура «Метрополии» в целом одобрила приговоры, вынесенные судами Варты за двадцать лет, выявлены были две или три судебные ошибки. Кроме того, Император помиловал специальным указом несколько тысяч осужденных.

Оборудование, произведенное на Варте для «Метрополии», было доставлено на орбиту.

И наконец, указом Императора были обновлены коды производственных линий. Сразу после этого всеобщее напряжение сменилось праздником.

— А если бы не обновили? — мать нервничала, потому что ее не слушали. — Почему нам не доверяют? Мы ведем для них энергоемкое и вредное производство. Мы — колония, так было и есть, но почему не позволить нам самим управлять своими производственными линиями?!

— Потому что линии — собственность Империи, — сказал отец.

— Разумеется. Мы работаем каждый день, отравляем воздух своей планеты, чтобы произвести для «Метрополии» их безумные агрегаты. Мы ходим по струнке, отчитываемся о каждом сказанном слове… Они доят нас, выгребают наши недра, пьют нашу воду, забирают лучших людей… А у этих наших баранов нет ни на грош достоинства, я уже не говорю о патриотизме, — бегут на «Метрополию», задрав хвосты, и счастливы, что их взяли!

— «Метрополия» поставляет нам технологии, — тихо сказал отец. — Впрочем, ты сама знаешь.

Мать опустила голову:

— Знаю. Нас кормят с руки. А если мы не будем послушны и ласковы, нам отключат имперские блага, чтобы мы убедились, как скучно жить без еды…

Артём молчал. Полчаса назад он досмотрел кино — случайный фильм из нового имперского собрания. Фильм был, как удар дубиной по макушке, он сбивал с ног древней, глубинной, почти животной силой — при том, что кино было «из истории» и действие происходило среди молодых ученых на Земле.

Имперские фильмы, тексты, развлекательные и познавательные зрелища хлынули с орбиты, на некоторое время парализовав работу и учебу. Все, что было создано в «Метрополии» за двадцать лет — картины, одежда, музыка, образы, вкусы, танцы, запахи, идеи, анекдоты, — досталось народу Варты безвозмездно и без ограничений.

И тут же все, что было написано, придумано, сочинено и снято на Варте за последние двадцать лет, померкло и потерялось. Двадцать лет здесь пытались дотянуться до имперского уровня — копировали известное и пытались найти свой путь. И почти скопировали, и почти нашли — и все разом обесценилось подарками «Метрополии», как линялый плюш в сравнении со шкурой живого леопарда.

А еще вечеринки, фестивали, спортивные соревнования и открытые лекции для желающих — на любые темы, в живом исполнении специалистов. Посланцы высаживались каждый день, спрыгивали на Варту из своих челноков — подданные Его Императорского Величества, они были на полголовы выше местных и выделялись в толпе, даже если молчали.

— Когда уже все закончится? — с тоской сказала мать. — Когда наконец они уберутся с орбиты, и можно будет спокойно смотреть в небо?.. Меня давит эта штука, все время кажется, что он смотрит вниз, а у вас такого нет?

Глядя, как она нервничает, Артём чувствовал себя потерянным и мелким, как старинный винтик с резьбой.

— А мне нравится, — пробормотал отец. — Мне нравится смотреть на «Метрополию». Хоть что-то красивое, нестандартное в жизни…

— Нестандартное?! — мать повернула голову, и от выражения ее глаз отец напрягся:

— Люба, ну что ты…

— Илья, ты понимаешь, что сейчас летает у нас над головой? Ты понимаешь, кто на нас смотрит? Может быть, в эту самую секунду?!

Артём вздрогнул. «Вечер на рейде», игравший в его голове, на полутакте сменился разухабистым «Левым задним», и это был плохой знак.

— Император, — прошептала мать. — Как они не боятся быть там, на борту, каждый день — в одном пространстве рядом с этим. Дышать одним воздухом… Я бы и на порог не ступила, зная, что он внутри.

— Кем бы ни был Император, — пробормотал отец, — мы видели от него только хорошее, правда?

Остаток вечера прошел в молчании.

— …Твоя одноклассница говорит, ты зазнался. Что это значит?

— Значит, что она дура.

— Кир, — сказал Артём. — Мы живем на Варте, живем среди людей. Ты можешь сколько угодно мечтать о подданстве…

— Я не мечтаю, — сказал Кирилл. — Если бы мне было восемнадцать, я уже получил бы имперский паспорт… И я его получу.

— Что она болтала насчет экскурсии на «Метрополию»?

— Сегодня была экскурсия.

— Как?! А…

— Я не ездил.

— Почему?! Они не имели права тебя не пустить!

— Я не собираюсь с ними спорить. Мне плевать на их жалкие экскурсии. Через двадцать лет я буду подданным Императора!

После этих слов Кирилл отвернулся к стене, и разговор сделался невозможен.

До сих пор только они двое из всей группы не заявляли на подданство. Но теперь Ванесса сломалась.