Читаем без скачивания Крах одной карьеры - Александр Афанасьев

Кудряшов с удивлением смотрел на Рослякова. «Сколько знаю — столько удивляюсь. Таким простаком прикинется, а на самом деле вникает в суть намного глубже, чем иной ученый».

— Может, «журналист» хочет сыграть на этих «разногласиях», чтобы выудить что-то интересное для себя? Как думаешь?

Андрей неопределенно пожал плечами:

— Работы Водолагина и Мездриковского не содержат секретной информации, они открыты. Регулярно публикуются в реферативном журнале Академии наук. Что же может интересовать «журналиста»?

— Применение результатов. — Росляков резко встал и подошел к окну. — Применение… Уровень научных изысканий в Союзе и уровень технологии… Ладно, Андрей, спасибо. По плану поговорим позже.

Глава 2

— Здорово, Серега! Еле тебя догнал, — Валерий Кушнир, высокий, стройный парень с тонким смуглым лицом и ярко-синими, в пушистых ресницах глазами, хлопнул собеседника по плечу. — Ну и видик у тебя… Серый, как осиновый пень: Ты что? Заработался?

Гиляров устало махнул рукой и чуть замедлил шаг. Оглянулся, словно боясь, что кто-то их услышит:

— А… С Татьяной поругался.

— Что такое?

— Да ну… старая история. Опять у тещеньки дорогой засиделась и вернулась под утро…

— Ну-ну… Серега, — Кушнир решил перевести разговор на другую тему, — новость хочешь?

— Ну?

— В Киеве симпозиум будет. Мой шеф сегодня меня уже озадачил: хочет, чтобы доклад делал я.

— Тоже новость!.. Григорий Александрович и меня сегодня вызывал. Я выступлю с сообщением по нашей теме.

— Да? — Кушнир покачал головой. — Интересно, что же это получится? Наши шефы в науке как собака с кошкой живут, а мы, значит, вроде рупоров их идей будем?.. Интересно.

— Валер, неужели ты никак не поймешь, что ваша идея получения сверхчистых материалов настолько сыра, что о ней говорить серьезно нельзя? Вы, кроме теории, ничего не даете, кстати, и теория, то есть ее математический аппарат, запутан.

— Ну, поехал!.. Слушай, Серега, кончай эти водолагинские штучки. Мездриковский прав: надо рисковать.

Гиляров остановился и взял Кушнира за руку:

— А если ваша технология невероятно сложна и ни одно производство не освоит ее, что тогда? Вы же с Мездриковским не хотите с нами даже разговаривать, не хотите наши соображения выслушать. Не каждое предприятие может освоить такую технологию. А если по правде — ни одно и не возьмется! Сложно очень…

— А нас это не касается! Идея родилась, мы ее просчитали, выдали приблизительную схему технологии, и будьте любезны — пашите, голуби милые! В конце концов мы академический институт, а не научно-исследовательский и опытно-конструкторские работы не проводим! Усек?

— Ох, и нахалы вы, — в сердцах бросил Гиляров. — Вам только бы скинуть тему и отрапортовать, что все сделано, а как дальше — наплевать!

Валерий фыркнул:

— Просто мой шеф умеет жить, Серега. Ну да что мы с тобой спорим? Вот на симпозиуме и посмотрим, кто прав, а кто виноват. Лады?

Глава 3

Перед входом в гостиницу «Украина» в Киеве, где поселились участники международного симпозиума, на высоких древках лениво полоскались флаги стран-участниц. Со стороны казалось, что перед гостиницей вырос разноцветный лес с яркими и пестрыми цветами.

Водолагин и Мездриковский получили номера «люкс» на втором этаже, Валерий и Сергей — одноместные на седьмом.

Быстро побрившись и приняв душ, Валерий вышел в огромный холл гостиницы. Там царила деловая суета: члены оргкомитета встречали иностранных ученых и размещали по номерам. В правом углу холла работало справочное бюро симпозиума, рядом регистрировали приезжающих. Валерий не спеша предъявил удостоверение участника и получил целую кипу программ, билеты в театры. Сев в мягкое кресло около журнального столика, он внимательно начал их просматривать, делая на полях программ пометки, что надо послушать и в каких секциях побывать. Его доклад был в первый день работы симпозиума, сразу же после торжественного открытия. На второй день в своей секции Валерий и Сергей делали более подробные сообщения, и это для Валерия было самым главным.

Вернувшись в свой номер, Валерий снял пиджак, галстук. Повесил в шкафу на плечики темный костюм, две белые рубашки, разложил на тумбочке около зеркала разную мелочь и вышел из номера. Спустившись на лифте в кафетерий на пятом этаже, взял несколько бутербродов, чашку кофе. Огляделся и направился с подносом к свободному столику.

— Вы не будете возражать? — Около столика остановился невысокий мужчина в серых брюках и рубашке с короткими рукавами.

— Пожалуйста, — Кушнир передвинул тарелочку с бутербродами. Мужчина, не торопясь, поставил на стол сковородку с яичницей, кофе, салат из помидоров, отнес поднос. Сел, доброжелательно глядя на Кушнира:

— Приятного аппетита.

Валерий с набитым ртом благодарно закивал головой.

Ели молча, и только когда принялись за кофе, мужчина спросил:

— Вы участник симпозиума?

— Да, а вы?

— Гость… Вообще-то я в несколько другой области физики работаю, приехал познакомиться, так сказать… Кудряшов Андрей.

— Кушнир.

Разглядывая спокойное, широкоскулое лицо нового знакомого, его плотную фигуру, Валерий подумал, что где-то видел его, но уточнять было неудобно.

— Извините, у меня дела, — Кудряшов поднялся, — встретимся завтра на открытии…

— Приходите слушать мой доклад, — неожиданно для самого себя сказал Валерий, — я выступаю первым.

— С удовольствием, — Андрей пожал руку и заторопился.

У Кудряшова действительно было немало дел. Он зашел в КГБ Украины, представился начальству, коротко рассказал о своем задании. Высокий пожилой человек в синем костюме, полковник Костенко Богдан Кондратьевич, крепко пожал ему руку:

— Как устроились?

— В «Украине». Номер на пятом этаже с видом на Крещатик. Богдан Кондратьевич, ничего нет по нашему «знакомому»?

— Пока все спокойно. Остановился в «Интуристе». Отметился в генконсульстве. Бродит по городу, фотографирует, покупает сувениры. Ты, Андрей, не беспокойся: если что-то новое будет, мы тебе сразу сообщим.

— Хорошо, — Кудряшов встал. — Тогда разрешите быть свободным.

— Конечно, иди гуляй пока. И дай бог, чтобы у тебя работы не было.

Начало симпозиума было коротким и деловым. Представитель Академии наук УССР поздравил участников. С ответной речью выступил Мездриковский.

Когда объявили выступление Кушкира, зал равнодушно гудел. Этого имени никто не знал, да и званий у него не было. Валерий быстро прошел на кафедру, взял в руки мел, откашлялся.

— Товарищи, дамы и господа, — голос его немного дрожал, но Валерий быстро взял себя в руки, — на каком языке делать доклад?

Мездриковский с усмешкой поднял голову, но тут же быстро повернулся к залу. Шум стих.

— Тогда, — Валерий оглядел амфитеатр, — я буду докладывать на русском, на вопросы готов отвечать на английском…

Доклад был подготовлен хорошо. Еще в общежитии он отрепетировал его перед зеркалом, выверяя интонацию, жесты и движения перед мнимой доской. Кушнир говорил не торопясь, четко и громко, изредка подходил к доске и несколько небрежно писал необходимые формулы. Он чувствовал, что зал слушает его, и от этого в груди у Валерия поднималось какое-то новое, неизведанное чувство легкости и уверенности в себе. Когда он закончил, раздались аплодисменты. Некоторое время Валерий стирал с доски и терпеливо ждал, когда начнут задавать вопросы. Но их не было. Валерий разочарованно пожал плечами и спустился в зал.

Потом выступили еще несколько человек, но Валерий их не слушал. Наконец объявили перерыв. Кушнир спустился в буфет и взял чашку кофе. Присел на полукруглый диван. Закурил.

— Разрешите? — Около него остановился человек с аккуратно подбритыми усиками. Через плечо на ремешке был перекинут «Никон». — Корреспондент журнала «Сайенс энд Сосайэти» Гарри Травински…

— Пожалуйста, — Валерий жестом пригласил Травински садиться.

— Я бы хотел выразить вам свою признательность, — церемонно начал говорить Травински, — за полный и интересный доклад. Честно говоря, я поражен: столь молодой ученый и уже выступает на таком представительном симпозиуме. Это обнадеживает. Разрешите несколько вопросов?

Кушнир молча кивнул головой, чувствуя, как у него в душе закипает неуемная радость.

— Вы кандидат наук?

— Скоро, наверное, буду.

— О… Надеюсь, вы защититесь с блеском, Валерий Борисович, — с уважением покачал головой Травински. — На мой взгляд, у вас есть все необходимые для ученого качества: уверенность, смелость… У вас своя лаборатория?

— Нет… пока. Я работаю у Евгения Павловича Мездриковского. — Это очень известное имя, — Травински значительно хмыкнул, отпил кофе. — Несколько лет назад я был представлен вашему учителю и имел с ним большую беседу. Его имя хорошо знают наши читатели, а наш журнал читают даже лауреаты Нобелевской премии. Я вам завидую, Валерий, разрешите вас так называть?