Читаем без скачивания Пришедший оттуда - Наталья Соколова

- М-да, - сказал тесть, перекладывая ребенка на живот, кверху попкой (попка была красная, мягкая, в рытвинах) и разглядывая ключ с уплощенной головкой. - Все новшества. Что ж, понятное дело, техника не стоит на месте. Но не люблю я, когда в конструкции наверчено, намудрено... - Он с сомнением покачал головой. - Проще-то оно лучше.

Теща ушла в воспоминания. Раньше безо всяких этих ключей. Хлоп по заду ладошкой - он как заорет. И готов, вошел в жизнь. Вот когда Гошу покупали...

- Хватит голенького держать, - спохватилась она. - Еще продует.

Тесть подвел итог:

- Красоты в нем, прямо скажем, особой нет. Но любить все равно будем, чего уж. Новенький человек, свежее пополнение.

- Мы, папа, из-за ямочек на висках, - сунулась Майка. - Мы когда выбирали...

- Да ямочка-то одна, - спокойно сказал тесть.

И верно: ямочка была только на левом виске. На том самом, который можно было видеть, когда ребенок в коробке. На правом ее не было.

- Я же говорила, - это включилась теща.

И пошло!

Нас все жалели.

Прямо об этом не говорили. Но это было понятно без слов.

Приходили, добросовестно улыбались, старались выдавить из себя что-то приятное, хоть какой-нибудь завалящий комплимент.

- Он похож на Павла Первого, - сказала интеллигентная соседка Ад ель Марковна, пожилая стенографистка. - Тоже курносый, и эта бледность... Голубоватая такая, аристократическая. Как на портретах восемнадцатого века.

Майку навестили девочки, которые работали вместе с ней в библиотеке.

- Лобик у него круглый, приятный. - Больше, видимо, не нашли что похвалить.

Как будто бывает лобик квадратный.

Пришел мой приятель Денис, с которым мы вместе кончали университет. Вручил Майке пакет с апельсинами, поздравил с новорожденным.

- Да, вот оно, уравнение с одним неизвестным. - Долго стоял над кроваткой. - Никогда не знаешь, что, собственно, тебя ожидает...

Любаша, когда заходила поиграть с мальчиком, иначе не называла его как "мой бедненький". Тещу каждый раз передергивало.

Как-то вечером собрались у нас друзья тестя. Выпили чин чином, закусили, поговорили о заводских делах. А насчет ребенка рассудили так:

- Да знаете... со временем будет человек как человек. Не в киноактеры же ему идти, верно? Все обойдется.

Глаза у нашего мальчика были маленькие, тускловатые, невыразительные, нос напоминал задранную рубанком и так и оставшуюся торчать стружку, белые ресницы и брови казались недокрашенными. Но особенно нехорошо обстояло дело с ножками. Короткие, полные, они решительно не хотели выпрямляться, все подгибались, круглились. Строго говоря, ножек у него совсем не было. То есть от туловища до коленок еще кое-что было, - правда, широкое, короткое, складчатое; а уж ниже колен шла просто какая-то ерунда, что-то совсем несоразмерное, несоответствующее - так, почти что ничего. И кончалось все это маленькими розовыми ступнями, вывернутыми внутрь, мягкими, точно ладошки у обезьяны. И сколько мы ни разглаживали, ни распрямляли ножки - все равно они не становились от этого ни длиннее, ни прямее, опять закручивались, образуя геометрическую фигуру, напоминающую по форме крендель.

А тут, как назло, теща не уставала рассказывать о каких-то необыкновенно удачно выбранных детях. Девочка, глаза как блюдца, губы бантиком, локоны до плеч, даже на улице все оборачиваются. Ну конечно, не сразу купили, не первую попавшуюся взяли, ходили недели две... завели знакомства... им из-под прилавка...

- К черту знакомства! - кричал я противным, тонким, неубедительным голосом, багровея и срывая очки. - К дьяволу из-под прилавка! Пора бы отвыкнуть... Противно!

В такие минуты я чувствовал себя слабым, незащищенным, беспомощным. Другие умеют позаботиться о семье, все уладить, сделать, достать, а вот я...

И чем острее было это чувство, тем громче я кричал, чтоб заглушить в себе противную дрожь слабости, перестать ее ощущать. И тем глубже зарывался потом в свои формулы, спасительные математические глубины, куда не проникал шум обыденной жизни. За письменным столом я был всегда большим, сильным, уверенным в себе и все умел устроить как надо.

Поздним вечером зал универмага, подсвеченный прожекторами, выглядел по-иному, чем днем: торжественнее и в то же время серьезнее. Даже, пожалуй, мрачнее. Казалось, теперь в нем было еще больше переходов, закутков и закоулков, отгороженных резкими тенями. Над самым куполом лежало низкое темное небо с яркими точками звезд.

Теща повторяла:

- Правильно. Чем раньше, тем лучше. А то ведь к ребенку можно привязаться... привыкнуть. Нет, уж раз решили, значит, решили.

Она несла коробку, перевязанную шпагатом.

Полки, заставленные коробками с детьми, наверху терялись в полумраке. Иногда луч прожектора вырывал белое пятно детского профиля, завиток волос, полоску крутого лба с бликом света на нем.

Дети дремали, как будто набираясь сил, - ведь им предстояли большие дела. Им предстояло жить. Кто знает, который из них - будущий Лобачевский? Будущий Пушкин? Будущий Маркс?

Продавщица отослала нас к товароведу.

Товаровед пригласил заведующего секцией.

Заведующий, с хорошо отполированной лысиной и солидными манерами, вышел, облокотился о барьер. Теща размотала шпагат, открыла коробку.

- Вот... нет второй ямочки. Обменять принесли.

- Не у нас брали, - сказал заведующий твердо. Он покачал головой, и темное небо с колючими звездами, отражаясь в его полированной лысине, заколебалось туда-сюда, как колеблется вода у быков моста. - Не получаем товар такого низкого качества. Не у нас, нет, не у нас.

- Как же не у вас? Позвольте...

- Где чек? Копия чека?

Я стал ворошить бумаги. Знаменитая "Инструкция к пользованию". Паспорт ребенка. Вкладыш упаковщицы. Список гарантийных мастерских. Талоны на гарантийный ремонт. Листок для отзыва...

Копии чека не было.

- Без чека магазины Культторга не обменивают. - Заведующий развел руками. - Ничем не могу помочь. Попробуйте обратиться в гарантийную мастерскую.

Гарантийная мастерская помещалась на Садовом кольце. Она была разделена на две части - в одном окошке принимали неисправные электробритвы, в другом неисправных детей.

Висел плакат:

"НАША МАСТЕРСКАЯ НЕ НЕСЕТ ОТВЕТСТВЕННОСТИ,

ЕСЛИ БЫЛО ДОПУЩЕНО:

1. Обращение с ребенком вопреки правилам, указанным в инструкции;

2. Небрежное хранение и неудачная транспортировка ребенка в торговой сети или самим потребителем".

Электробритвы, включенные сразу в несколько розеток, гудели густо и сипло, натужно, как коровы, которых забыли подоить.

Мы с тещей стали к соответствующему окошечку. Теща опять размотала бечевку.

Мальчик лежал на специально сделанном желобе, окрашенном в белый цвет, и улыбался. В самом деле, в его лице было что-то хитроватое, плутовское. Или это только так казалось? Толстые ножки, точно перевязанные невидимыми ниточками, закручивались, поджимались. Теща заботливо прикрывала их краешком голубого одеяла - боялась, видно, как бы мальчика не продуло.