Читаем без скачивания Четвертый раунд - Альгирдас Шоцикас

Юоцявичус вновь оказался на полу.

На этот раз он поднялся на ноги уже не столь быстро. Стахурский, едва судья перестал считать, рванулся вперед. Юоцявичус перехватил удар на перчатку и вошел в клинч. Ему требовалось время, чтобы прийти в себя. Едва Стахурский начинал очередную атаку, Юозас либо липнул к нему, либо отступал, разрывая дистанцию отходами назад. Нырками или уклонами он вообще не защищался, больше рассчитывая на ноги, чем на поясницу. Здесь, кстати, скрывался еще один его недостаток — чрезмерная статичность стойки. Нырки и уклоны, особенно в бою на ближней и средней дистанциях, — защита труднозаменимая. Но нет боксера, который бы одинаково хорошо владел всеми элементами искусства боя. У всякого свои особенности, свои излюбленные приемы развивать атаку, парировать удары противника.

Второй нокдаун как бы напомнил об этом Юоцявичусу. Оправившись после удара, он поспешил вернуться к естественной для себя манере боя. Казалось, нокдаун ему был необходим, чтобы собраться и начать работать в полную силу. Во всяком случае, картина боя теперь резко изменилась. Уверенно пресекая правыми прямыми атаки противника, Юозас обстреливал Стахурского с дистанции. Его удары все чаще находили цель, обретая былую уверенность и точность.

Поляк почувствовал, что инициатива ускользает из его рук, и попытался вернуть утраченное преимущество. Считая, видимо, что Юоцявичус лишь старается показать, будто окончательно пришел в себя после двух нокдаунов, Витольд Стахурский пошел напролом. И тут-то Юозас продемонстрировал свое мастерство в полном блеске. Избегая встречного боя с его неизбежной «рубкой», как называют боксеры откровенный обмен ударами, Юоцявичус противопоставил натиску ураганных атак ювелирную точность движений, опирающуюся на великолепное чувство дистанции, быстроту реакции и блестящую работу ног. Практически он стал неуязвим для противника. Серии поляка повисали в воздухе, и со стороны казалось, словно тот ведет бой с тенью. Однако тень эта обладала увесистыми кулаками и, умело пуская их в ход, проявляла тем самым свою несомненную и весьма убедительную вещественность. И когда Стахурский, заканчивая очередную атаку, вложил в завершающий удар весь вес своего тела, Юоцявичус быстро сделал шаг назад и, молниеносно изменив положение ног, нанес резкий встречный левой.

Стахурский как подрубленный рухнул на брезент.

Это было как в замедленной киносъемке. Разница в скорости оказалась настолько заметной, что казалось, будто поляк движется во сне. Пока его перчатка, направленная в голову противника, описывала в воздухе свою траекторию, Юозас мягким, но стремительным движением отступил на безопасную дистанцию и, резко развернув правое бедро, послал корпус навстречу сопернику, усилив за счет его массы удар. Стахурский наткнулся на него, как на обух.

Весь третий раунд игра, что называется, шла в одни ворота. Это было очевидно и судьям и зрителям. Стахурский уже ничего не мог сделать; за все три минуты до гонга он не сумел больше провести ни одного удара. Юоцявичус, опережая всякий раз противника, спокойно набирал очки.

Под аплодисменты трибун судья на ринге вздернул вверх его руку.

Победа была бесспорной и не оставляла сомнений. И хотя фактически все решил третий раунд, однако Юоцявичус сумел показать, чего он стоит. Воля к победе, упорство истинного бойца и неподдельное, без позы и бравады, мужество — эти качества, которые он вновь блистательно проявил в очень трудном для себя бою и без которых нет настоящего боксера, постоянно выручали его в ответственные моменты и вместе с тем помогли снискать симпатии зрителей. Они, эти симпатии, неизменно сопровождали каждое его выступление на мадридском ринге, вплоть до завершающего финального поединка с румынским боксером Нэстаком…

На счете «семь» судья наконец разрешил продолжать схватку.

Румын сразу ринулся в атаку, он, кажется, уверен, что бой им уже выигран. Финт правой, и тут же мощный боковой слева. Юозас уклонился и вошел в клинч.

Я взглянул на табло: до конца второго раунда оставалось чуть меньше минуты. Не так уж много, но иной раз минута для боксера — вечность.

Ринг не знает пощады. От пропущенного тяжелого удара гудит в голове, тело наливается слабостью, ноги подкашиваются, руки плохо слушаются, а противник свеж и полон энергии, он бьет, бьет слева и справа, бьет снизу, бьет в корпус и в голову, бьет прямыми и хуками, размашистыми могучими свингами, резкими апперкотами, сокрушительными кроссами… Он бьет, а тебе надо выстоять. Спорт — это равные условия. Но сейчас равенства нет, и никто не придет на помощь. Судья сделал все, что мог; глядя в твои зрачки, он ждал, когда к тебе вернется сознание, и оно вернулось. Но ждать, когда вернутся и силы, когда ты вновь обретешь утраченную после пропущенного тобой сильного удара подвижность и быстроту, — на это у него нет права. Конечно, есть еще секундант, он может выбросить на ринг полотенце. Но это значит, что ты проиграл бой. А проиграть его ты не хочешь. И значит, остается одно — превозмочь себя и продолжать поединок. Таков бокс. И его нельзя изменить. Большие, мягкие, как подушка, перчатки и защитные, вроде хоккейных, шлемы на голове — все это чепуха; никогда ни один настоящий боксер не согласится выйти на ринг с такими унизительными предосторожностями. Ринг не знает пощады потому, что он не желает ее, и еще потому, что он не место для слабых.

Юозас все это хорошо знает. Он сам мог бы сказать все это вслух вместо меня — все то, что пронеслось в моих мыслях, когда я взглянул на большие световые часы, — но у него сейчас нет времени для разговоров. До конца раунда осталось меньше минуты. Ему нужно не просто выстоять эти несколько десятков секунд, нужно еще самому вести бой. Судьи у ринга ведут счет не секундам, а нанесенным ударам.

Нэстак вновь в атаке. Два его боковых только что прошли в корпус; сейчас он сблизится еще и ударит снизу. Но Юозас опережает и бьет сам. Очко отыграно. А вот это уже серьезнее: финтами правой Юозас раскрыл защиту, его левая метит в печень. Румын быстро опускает локоть, но Юозас мгновенно выпрямляет ногу и переводит удар выше, туда, где чуть приоткрылась челюсть. Голова у Нэстака дернулась: удар прошел, но в нем не было достаточной резкости. Юозас, видимо, еще не вполне восстановил после нокдауна свои силы.

Нэстак контратакует. Его удары гораздо резче. Мощные, узловатые, как у штангиста, короткие руки чудовищно сильны. Но в них нет нужной выносливости, они скоро устанут. Вряд ли румына хватит на третий раунд.

Табло показывает, что осталось всего пятнадцать секунд.

Боковой румына опять достал Юоцявичуса. Юозас тут же отвечает двойным левой в голову. Два очка против одного. Но Нэстака это не волнует. Взглянув на циферблат часов, он бросается напролом. Он почти не защищается; Юозас успевает нанести еще один прямой левой, но румына это не останавливает: прорвавшись, он обрушивается на противника бурной многоударной серией. Юозас защищается…