Читаем без скачивания Дэнни - чемпион мира - Роальд Даль

— Он снижается! — закричал отец. — Пламени почти не видно!

Мы потеряли шар из виду, потому что всё пламя из него вышло. Но мы приблизительно рассчитали, на какое поле он приземлится, перелезли через ворота и побежали в этом направлении. Полчаса мы ползали по земле в полной темноте, но шар наш так и не нашли.

На следующее утро уже один я снова отправился на поиски. Я обыскал четыре больших поля, прежде чем нашёл его. Он лежал на краю поля, на котором паслось много белых и чёрных коров. Они столпились вокруг шара и таращили на него свои огромные влажные глазищи. Я принёс шар домой и повесил его рядом со змеем.

— Ты можешь запускать воздушного змея сам в любое время, — сказал мне отец. — Но шар без меня не трогай. Это очень опасно. Договорились?

— Договорились, — согласился я.

— Дэнни, пообещай мне никогда не запускать шар в одиночку.

— Обещаю.

Потом мы построили домик на дереве, на большом дубе, что рос на краю нашего поля. Сделали лук и стрелы. Лук четыре фута длиной из молодого осинового дерева и стрелы, опушённые перьями из хвостов фазанов и куропаток. Сделали бумеранг, который после запуска всегда возвращался и падал к моим ногам.

И много-много всего.

А за два дня до моего дня рождения мне было запрещено заходить в мастерскую, потому что папа в тайне от меня что-то мастерил. А утром в день рождения из мастерской выехала удивительная машина на четырёх велосипедных колёсах, сделанная из нескольких больших коробок из-под мыла. И это была не просто игрушечная поделка. У машины имелась тормозная педаль, руль, удобное сиденье и достаточно крепкий бампер, чтобы выдержать удар. Я назвал её Мыльницей, и почти каждый день втаскивал её на вершину холма в поле за заправочной станцией, а потом на колоссальной скорости съезжал вниз, бросаясь в неё, как ковбой на дикую лошадь.

Как видите, в возрасте восьми лет моя жизнь с отцом была очень насыщенной. И всё же мне хотелось, чтобы поскорее стало девять. Я думал, что тогда моя жизнь будет ещё увлекательнее.

Как выяснилось, я был не совсем прав. Девятый год моей жизни оказался более волнующим, чем все другие. Но, пожалуй, не всё, что в нём произошло, можно назвать увлекательным.

Страшная тайна отца

Это я в возрасте девяти лет. Фотография сделана, когда ещё ничего не началось и я ни о чём не волновался.

Когда вы взрослеете, как повзрослел той осенью я, то узнаёте, что совершенных отцов не бывает. Взрослые — сложные существа, у них полно причуд и секретов. У одних причуд и секретов больше, у других меньше. Но все они, в том числе и родители, прячут в рукаве одну-другую странную привычку, узнав о которой вы бы просто умерли от удивления.

Вся оставшаяся часть этой книги посвящена тайной привычке моего отца, которая и ввергла нас с ним в водоворот необычайных приключений.

Всё началось в субботу. Это была первая суббота сентября. Около шести часов вечера мы, как обычно, поужинали в нашем фургоне. Потом отец рассказал мне увлекательную историю, поцеловал в лоб, и я заснул.

Среди ночи я почему-то проснулся и лежал, пытаясь уловить дыхание отца. Тишина. Можно было не сомневаться: отца в фургоне не было. Видимо, он ушёл в мастерскую, чтобы закончить какую-то работу. Он частенько уходил туда, уложив меня спать.

Я стал прислушиваться, пытаясь уловить привычные звуки, которые могли доноситься из мастерской: скрежет металла о металл или удары молотка. Эти звуки всегда успокаивали меня — звуки в ночи, которые говорили мне, что отец где-то тут, рядом.

Но этой ночью из мастерской не доносилось ни звука. Заправочная станция полнилась тишиной.

Я встал и нашёл у раковины коробок спичек. Зажёг одну и поднёс её к старым смешным часам, которые висели на стене, над чайником. Они показывали десять минут двенадцатого.

Я подошёл к двери и тихо позвал:

— Папа, ты где?

В ответ тишина.

В фургон можно было подняться по четырём ступеням, которые заканчивались деревянным настилом у двери. Я встал на этот настил и огляделся вокруг.

— Папа! — крикнул я. — Где же ты?

Молчание.

Как был, в пижаме и босиком, я спустился по ступеням и пошёл в мастерскую. Нащупал выключатель, повернул его. Старая машина, над которой мы трудились весь день, стояла на месте, но отца не было.

Я вам уже говорил, что собственной машины у отца не было. Следовательно, уехать покататься он не мог. Да и в любом случае он бы этого не сделал. Не оставил бы меня здесь одного.

Тогда, подумал я, отец, должно быть, внезапно заболел, упал и лежит теперь где-то с разбитой головой.

Я взял со скамейки фонарь — без света отца не найти. Осмотрел фургон. Обошёл его вокруг. Обошёл мастерскую.

Побежал в поле, к уборной. И там пусто.

— Папа! — крикнул я в темноту. — Папа, ты где?

Я бросился обратно в фургон, посветил на отцовскую кровать, чтобы окончательно убедиться, что его нет.

Я стоял в темноте и впервые в жизни ощутил, как меня охватывает страх. Заправочная станция находилась на приличном расстоянии от ближайшей фермы. Я стянул с постели одеяло и накинул его на плечи. Потом вышел на улицу и сел на крыльце, поставив ноги на верхнюю ступеньку. Полная луна выкатилась на небо, по обеим сторонам дороги тянулись поля, пустынные и бледные в лунном свете.

Не знаю, как долго я там просидел. Может, час, а может, два. И ни разу не задремал. Я всё время прислушивался. Мне казалось, если слушать очень внимательно, то непременно уловлю какой-нибудь звук, который подскажет мне, где отец.

В конце концов откуда-то издалека, с дороги, до меня донёсся звук шагов.

Шаги с каждой секундой приближались.

Топ… топ… топ… топ…

Это отец? Или кто-то другой?

Я сидел тихо, вглядываясь в дорогу, едва различимую в лунной дымке.

Топ… топ… топ… топ…

Вдруг из лунной темноты появилась фигура.

Отец!

Я спрыгнул со ступенек и со всех ног помчался к нему.

— Дэнни! — закричал он. — Что, скажи на милость, произошло?

— Я думал, с тобой случилось что-то ужасное, — пробормотал я.

Он взял меня за руку и в полной тишине повёл до фургона. Потом уложил в кровать.

— Прости меня, — сказал отец. — Я не должен был этого делать. Но ведь раньше ты никогда не просыпался, разве не так?

— Папа, куда ты ходил?

— Ты, наверное, устал.

— Я не устал. Может, мы ненадолго зажжём лампу?

Отец поднёс спичку к фитильку лампы, свисающей с потолка, и слабое желтоватое пламя осветило фургон.

— Давай выпьем чего-нибудь горячего, — предложил он.

— Давай.

Он зажёг парафиновую горелку и поставил чайник.

— Я тут решил кое-что, — сказал он. — Хочу посвятить тебя в страшную тайну всей моей жизни.

Я сидел на кровати и наблюдал за отцом.

— Ты спросил, где я был. Так вот, я был в лесу мистера Хейзла.

— В лесу? Так далеко?

— Шесть с половиной миль, — пояснил отец. — Я знаю, что не должен был уходить. И очень, очень сожалею. Прости. Но у меня была на то причина… — Его голос затих.

— Зачем тебе понадобилось идти в лес мистера Хейзла? — спросил я.

Он насыпал в две кружки какао-порошок с сахаром, медленно и аккуратно перемешивая, будто имел дело с лекарством.

— Ты знаешь, что такое браконьерство? — спросил он.

— Браконьерство? Нет, не совсем.

— Это когда охотники забираются ночью в чужой лес и приносят оттуда что-нибудь для котелка. В разных местах и браконьерство разное. В наших краях это в основном фазаны.

— Ты имеешь в виду, что их крадут?

— Не совсем так. Охота — это искусство. Великий браконьер — это великий артист.

— Так ты этим занимался в лесу? Ловил фазанов?

— Да, я оттачивал своё мастерство, — сказал он. — Мастерство браконьерства.

Я был потрясён. Мой отец — вор! Этот заботливый, замечательный человек! Я не мог поверить в то, что по ночам он ходит по чужому лесу и ловит ценных птиц, принадлежащих кому-то другому.

— Чайник кипит, — сказал я.

— А, да.

Отец разлил кипяток по кружкам и принёс мне мою. Затем взял свою кружку и присел на краешек моей кровати.

— Твой дедушка, мой отец, был величайшим браконьером. Он и меня всему научил. Я заразился от него браконьерской лихорадкой, когда мне было десять, и с тех пор никак не могу от неё избавиться. Понимаешь, в те времена почти каждый мужчина в нашей деревне выходил по ночам в лес на ловлю фазанов. И делали они это не только из спортивного интереса, а чтобы прокормить семью. Во времена моего детства в Англии было много безработных, и многие семьи буквально голодали. А в лесах богатых людей тысячи фазанов кормили как королей, дважды в день. Разве можно винить моего отца в том, что он время от времени отправлялся в лес и приносил оттуда пару птиц на ужин?