Читаем без скачивания Интимная теория относительности - Януш Вишневский

Вирус СПИДа проникает в клетки иммунной системы через рецептор Т4 на поверхности лимфоцитов. Но если Творец поместил T4 на клетках, то наверняка не для того, чтобы открыть дорогу чему-то, что способно убивать. Бог может быть очень занят миром, который создал, но Он не мстителен. Я разговаривал об этом с работающим рядом со мной коллегой мусульманином. Он тоже исключил мстительность своего Бога.

Если существуют рецепторы Т4, то в этом есть какой-то смысл. Должен быть какой-то другой важный белок, который тоже проникает через Т4. Если бы с его помощью удалось блокировать Т4 — дорога вирусу иммунодефицита человека (ВИЧ) была бы закрыта. Доктор Кенданс Перт в 1984 году открыла, что рецепторы Т4 находятся также на нервных клетках — нейронах головною мозга. Вскоре после ЭТОГО в США была опубликована чрезвычайно волнующая статья: неизлечимые больные СПИДом, которых навещали родные и друзья, жили примерно на 30 процентов дольше умирающих в одиночестве. Те, к кому прикасались, которым массировали покрытые гнойниками голени, плечи и лицо, жили, в свою очередь, на 45 процентов дольше тех, кого из-за отвращения никто из близких не навещал и, значит, не прикасался. Упомянутая Кенданс Перт в 1985 году, на Конгрессе по психонейрофармакологии, проходившем на Гаванях, отважилась публично заявить, что таким блокирующим Т4 белком может быть любовь. Она не употребила впрямую этого слова. Говорила о самом процессе блокирования рецептора Т4, показывала таблицы сданными исследования крыс и хомяков, у которых блокировали рецепторы Т4 радиоактивными нейропептидами эмоций и констатировали остановку процесса размножения вируса. Перт показывала структурные формулы каких-то нейропептидов, но в зале и так все понимали, что это «формулы любви».

Марго ничего не знает об иммунологии. Она никогда не слышала о рецепторах Т4. И, по правде сказать, толком не представляет себе, где находятся Гавайи. Она работает «на кассе» в магазине «Альди» и мечтает получить кредит на покупку автомобиля. Тогда ей не придется ездить на метро с тремя пересадками — это отнимает у нее около двух часов — в больницу на окраине Франкфурта. Марго вышла замуж за Ральфа по любви. Было ей тогда сорок восемь лет. В этом возрасте любовь в магазине «Альди» распознается, например, по тому, что мужчина долго смотрит в глаза, пока платит за упаковку пива. Ральф завоевал сердце Марго, потому что имел постоянную работу, у него всегда были чистые руки и он покупал цветы в ее магазине. Расплачивался и оставлял их ей, улыбаясь. Все подружки завидовали Марго. Однажды вечером Ральф ждал ее возле магазина… Через два года после свадьбы они отправились в путешествие в Грецию. Никогда она не была так счастлива! Годом позже Ральф поехал с друзьями на две недели в Таиланд. Она сделала тест, когда его положили в больницу с симптомами туберкулеза, и через три недели получила уведомление. Медсестра из больницы, в которой она делала тест, — дочь ее сослуживицы. Она обещала, что никому не расскажет. Даже матери. Пока что она держит слово. Будь иначе, Марго, как «положительная», потеряла бы работу.

По-видимому, у Марго мало рецепторов Т4, и она чувствует себя хорошо. Каждый день после работы ездит в больницу. Когда-то там был детский сад — чтобы избежать протестов жителей, для больницы специально подыскали опустевшее помещение далеко от города. От ближайшей станции метро до детского сада два километра. В здании разобрали стены между комнатами и сделали одну огромную палату. На тридцати койках умирает двадцать пять мужчин, четыре женщины и кто-то, чей пол до сих пор не удалось распознать. Ральф умирает дольше всех. Два месяца он в коме. Каждый день Марго откидывает одеяло и осторожно накладывает мазь с каротином и ромашкой на исхудавшие, морщинистые ноги, покрытые гнойными нарывами. Затем она меняет цветы, стоящие в банке на тумбочке, причесывает его, садится на стул возле кровати, массирует ему стопы и рассказывает, как прошел ее день.

Ральф умирает дольше всех…

Одновременное исчезновение

Кратчайшая дорога от фирмы, в которой работает Анке, до их дома — от силы километр. Быстрым шагом вдоль парка она проделывает этот путь минут за пятнадцать, не больше.

В тот майский день, три года назад, она, как всегда, вышла ровно в три часа. Все коллеги знали, что Анке, что бы ни случилось, уходит ровно в три. Обычно она не сворачивала в парк, чтобы попасть домой как можно раньше. Но в тот день в виде исключения свернула. Хотела устроить ему сюрприз и вернуться с букетом сирени. Для них май и сирень имели особое значение.

Когда он пришел к родителям просить ее руки, то принес матери белую сирень. Сей час, когда она покупает календарь на следующий год, уже в магазине вырывает страницу с пятым месяцем…

Они познакомились на пляже в Хорватии, где она проводила каникулы с родителями. Он был инструктором по дайвингу и приехал с институтским клубом из Берлина. Красивый, атлетически сложенный, всегда с улыбкой на лице. Это был даже не курортный флирт. Одна обыкновенная вечерняя прогулка. Через две недели после возвращения он позвонил. Спросил, не хочет ли она вечером с ним встретиться. Она согласилась. Думала, он во Франкфурте. Оказалось, он специально приехал на эту встречу из Берлина. Через десять месяцев принес ее матери белую сирень…

Два года спустя во время отпуска в Словакии он упал с дельтаплана на скалы. Тогда они переехали в квартиру рядом с парком. Выбрали это место, потому что дом стоял неподалеку от ее работы и квартира была приспособлена для передвижения в инвалидной коляске. Кроме того, он уверял, что за время реабилитации так натренирует руки, что сможет самостоятельно, без ее помощи, выезжать в парк.

Этим он усыпил ее бдительность. Обманул ее. Может быть, она неправильно воспринимала его депрессию и отрешенность. Может быть, слишком мало сигналов замечала, когда он говорил о своей ненужности и отсутствии какого-либо смысла в пробуждениях по утрам. Может быть, слишком редко повторяла ему, что всегда больше всего любила его голову. И что всегда будет любить, потому что никто никогда не целовал ее так, как он. Может быть, ей нужно было чаше раздеваться перед ним и подставлять грудь и низ живота для поцелуев.

Она должна была заметить, что уже год он не плакал и не проклинал Бога, а часами сидел в своей комнате с закрытыми жалюзи. Может быть, он давно предупреждал о своем решении, а она, каждый день занятая уходом за ним и его реабилитацией, не сумела этого понять. Может быть…

Сейчас Анке знает, что он постоянно тренировал мышцы рук, чтобы хватило сил совершить самоубийство. Когда в тот день она вернулась из парка, он был уже мертв. Он не хотел испачкать кровью ковер, поэтому разложил большое купальное полотенце и в коляске заехал на него. На столе оставил кассету с прощальным письмом. Он смог перерезать бритвой вены, но руки слушались его недостаточно хорошо, чтобы написать письмо. Рядом с кассетой лежали аккуратно сложенные документы. Оригинал ипотеки на квартиру, завещание, доверенности на банковские счета, свидетельство о рождении, страховой полис. Даже сейчас, спустя столько лет, больнее всего ей вспоминать это чудовищное зрелище — бумаги на столике около инвалидной коляски. Нельзя было так поступать! Нельзя было уходить по заранее обдуманному плану. Даже если она не заслужила жизни с ним, то по крайней мере заслужила иной его смерти…

Для нее его самоубийство было равносильно аннигиляции. При аннигиляции всегда исчезают два существа.

В Германии каждые сорок минут кто-нибудь лишает себя жизни. Для людей в возрастном диапазоне от пятнадцати до тридцати пяти «самоубийство» — вторая после дорожно-транспортных происшествии причина, записанная в свидетельстве о смерти. В мае, когда мир пробуждается к жизни из летаргии, счастье других становится невыносимым. В этом солнечном месяце самоубийство совершают гораздо больше людей, чем в сумрачном ноябре. Редко случается, что умирает только один человек.

Может быть, если бы это был не май и не цвела бы эта проклятая сирень, она успела бы вернуться? Может быть…

День матери

Он оставляет машину на маленькой асфальтированной стоянке возле метро и идет боковыми улочками к их дому. Покупает газету и банку кока-колы в киоске напротив и останавливается за живой изгородью, окружающей площадку перед деревянным киоском. Он приезжает сюда каждую среду около четырех. В этом году девочки возвращаются из школы вместе именно в среду. Он видит их уже на повороте, около ресторана. Откладывает газету, прячется за живую изгородь и смотрит на них. Мартуся всегда идет чуть поотстав, по краю тротуара, слегка наклонившись вперед, чтобы уравновесить тяжелый ранец. Агнешка обычно шествует впереди, часто замедляя шаг и заглядывая через забор в сад соседней с их домом виллы. Они останавливаются у ворот, ведущих к вилле. Агнешка достает из ранца пакетик с сухим кошачьим кормом и маленькой ручкой запихивает гостинец между прутьев. В эту минуту девочки так близко, что он может хорошо рассмотреть их лица. Иногда они идут, держась за руки. Прячась за живой изгородью, он отворачивается, чтобы мужчины, пьющие пиво у киоска, не увидели, что он плачет. Вскоре девочки исчезают за поворотом. Тогда он закуривает и медленно идет к машине. Они поженились в Польше. По любви. Были тогда еще студентами. Одиннадцать лет назад, после того как она нашла на чердаке в Доме своей бабки в Грудзёндзе какие-то бумаги с немецкими печатями, переехали в Гамбург. Он согласился только потому, что она так хотела. Они окончили курсы немец кого, но тут оказалось, что несколько лет обучения в Польше засчитают только ей. Она поступила в университет, а он научился клеить обои, ремонтировать ванные и красить стены. Когда родилась Мартуся он ночами носил ее на руках, если у нее болел животик, ходил с ней по врачам, только он знал, какие ей нужны прививки. Если бы у него была грудь, он бы ее кормил, лишь бы не будить измученную учебой мать. Стал готовить детскую еду, знал, какие памперсы лучше защищают кожу от влаги и какие сказки надо рассказывать четырехлетке. После рождения Агнешки жена сказала ему, что на немецком рынке труда ценятся только биологи со степенью. Он поверил. Она готовилась к экзаменам, а он одевал Мартусю и вывозил коляску с Агнешкой на соседнюю детскую площадку, чтобы дети не мешали матери сосредоточиться в тишине.