Читаем без скачивания Побег из тропического рая - Мария Жукова-Гладкова

Оказалось, что кокаин Аньке дал попробовать последний возлюбленный, который оказался подонком (не только из-за наркотика). Целью его было обострение сексуальных ощущений. Страдая после расставания, Анька сама уходила в мир грез. Хотя не совсем без его участия…

Павел Прокофьевич сделал все возможное, чтобы частного детектива, этого самого последнего возлюбленного дочери, лишили лицензии и не брали на работу ни в одно приличное место. Этот тип в свою очередь подослал к ней драгдилера, поймавшего Аньку в момент слабости.

Анька страдала из-за несложившейся личной жизни, кокаин помогал хоть на какое-то время избавиться от страданий. Более того, какая-то глупая подружка ей сказала, что от кокаина можно похудеть, а Анька столько, сколько я ее знаю, ведет безуспешную борьбу с лишним весом – или с тем, что она считает лишним весом.

Моя подруга всегда была пухленькой. Она не могла быть другой – Павел Прокофьевич давно разменял центнер веса, а ее мать, судя по фотографиям, тоже никогда худобой не отличалась. Анькин типаж любят многие мужчины, но ей-то хочется напоминать модель… или меня.

Меня, наоборот, сколько я себя помню, звали Жердь. Я худая от природы (благодаря наследственности), и, что бы я ни ела, это не откладывается ни на одной части моего тела. А покушать я люблю… Блондинка с почти белыми волосами и модельной фигурой, я являюсь воплощением Анькиной мечты. Хотя сама с радостью прихватила бы от нее пяток килограммов, чтобы, например, попа стала более округлой и бедра женские появились… Но не будем о грустном.

– Вы отправили ее в клинику? – спросила я у Павла Прокофьевича.

– Я решил отправить ее вместе с тобой на остров, – заявил Криворогов.

– ?!

– Я объяснил все своему шефу, он меня понял и согласился. Одним человеком меньше, одним больше… И, может, для рекламы проекта будет хорошо – если Анька там вылечится.

– Как она вылечится на острове? – спросила я.

– Она еще не успела глубоко подсесть, – пояснил Павел Прокофьевич. – Я консультировался со специалистами. Аню нужно полностью изолировать от ее окружения, вырвать из привычной среды и отправить туда, где доступа к наркоте точно не будет. Вот я и подумал… И ты рядом. Ты же проследишь за ней? Бонни, ты же знаешь, как она мне дорога!

Я знала. Мне тоже очень дорога Анька, и я не могла допустить гибели подруги.

Я поинтересовалась, где она сейчас. Оказалось, все-таки в клинике, где ей чистят кровь и организм в целом и не дают нюхать всякую дрянь.

– Она добровольно согласилась на клинику? – уточнила я.

Павел Прокофьевич хмыкнул. Аньке было сказано, что отец по большому блату записал ее на новомодный курс похудения, на который нужно отправляться немедленно – и Анька подмахнула все бумаги.

– А теперь что вы ей скажете?

– Ничего. Ее спящую загрузят в самолет, а когда она проснется, будет уже поздно сбегать. И ты ей все объяснишь. Или не стоит говорить, что ее в клинике от наркотической зависимости пытались избавить? Может, она на этом острове свою личную жизнь устроит? И тогда ей никакой кокаин не потребуется. В общем, решай сама. Все на твое усмотрение. Главное – чтобы она больше ничего не нюхала и не кололась.

Вечером мы с Павлом Прокофьевичем поехали в загородный особняк нефтяного олигарха, главного спонсора проекта «Новые робинзоны». Мне уже неоднократно доводилось видеть жилища русских богатеев, появившиеся в последние годы, да и нашей семье в Англии принадлежит не один особняк. У нас, правда, нет статуй, позолоты и многочисленных ангелочков в эротических позах, но картины есть, и вазы, и канделябры. Поэтому особняк олигарха меня не удивил и не впечатлил.

Вопрос вызвал только гранитный валун, выставленный перед домом и не вписывающийся в окружающий ландшафт. Я ожидала на его месте увидеть фонтан.

Павел Прокофьевич объяснил, что валун этот не простой, а судьбоносный, поскольку помог теперешнему олигарху влезть в нефтяной бизнес. Раньше камень стоял совсем в другом месте, и на него никто не обращал внимания. Казалось, что он там стоял вечно. Примерно лет пятнадцать назад хозяин особняка, тогда еще не помышлявший о нефтяном бизнесе, напился вместе с друзьями, с которыми учился в институте. Пьяные студенты очутились у валуна, и им почему-то взбрело в голову его перевернуть. Кого осенило, сейчас уже не вспомнить, почему – не объяснить, да мне и не требовались никакие объяснения. Я уже по собственному опыту знаю, что русским мужикам может прийти в пьяные головы.

У пьяных русских мужиков сил значительно прибавляется – и они валун с места сдвинули. Под ним оказался тайник.

– С драгоценностями?

Павел Прокофьевич покачал головой.

В тайнике было послание потомкам от каких-то дворян, отправлявшихся на последний бой с пролетариями. Кроме послания, там лежали портсигары, курительная трубка, нательный крест, медальон с фотографией какой-то дамы…

Друзья нынешнего олигарха забрали вещи, а он украдкой опустил в карман записку, на которую двое других не обратили внимания.

В записке указывался номер счета в швейцарском банке, а перевод денег за границу как раз приобрел популярность в России в начале девяностых годов двадцатого века.

С трудом собрав нужную сумму, нынешний олигарх отправился в Швейцарию – и стал владельцем счета, открытого век назад. Все годы на него капали проценты, и за сто лет набралась очень приличная сумма. Да и изначально там лежало немало.

Олигарх деньги удачно вложил в добычу нефти и стал тем, кем стал. Двух его друзей давно нет в живых. Памятный валун каждый день радует глаз хозяина особняка и напоминает о свалившейся на него удаче.

– Это легенда для гостей? – посмотрела я на Павла Прокофьевича.

– Нет, он мне один раз по пьяни проговорился. Ты ничего не понимаешь, Бонни! Для всех гостей валун – напоминание о его молодости. Он мимо камня каждый день в институт ходил, когда еще был никем, и вообще оригинально иметь валун перед домом. Ни у кого другого-то этого нет, а копировать его никто не стал. Было бы уже неоригинально. Хотя это вполне может быть и другой валун… Мало ли их на Карельском перешейке валяется!

Мы вошли в дом и были встречены дворецким, который оказался моим соотечественником, специально выписанным русским олигархом к себе в усадьбу. Меня он узнал сразу же и сообщил, что «Зарубежный репортер» регулярно доставляется в их дом. После прочтения хозяином газету отдают дворецкому.

Затем нас проводили в отделанную малахитом столовую, явно скопированную с имеющейся в Зимнем дворце, только большего размера. В камине потрескивали дрова, а за столом сидели трое солидных мужчин. Все они встали при нашем с Павлом Прокофьевичем появлении и по очереди пожали нам руки. Никаких целований ручек и щечек не было, похотливым взглядом меня тоже никто не окинул.

Ужин прошел за милой беседой, правда, пока не касавшейся острова и игры.

О деле мы заговорили, перебравшись в гостиную, куда подали кофе с коньяком.

– Мисс Тейлор, вы не против, чтобы вас снимали? – уточнил владелец телеканала.

– Против, – твердо ответила я. – Я не собираюсь участвовать в игре. Я буду только ее освещать для западных читателей. Кроме того, я не фотогенична.

Это соответствует действительности. Я слишком светлая, во мне нет яркости, которую любит камера. Конечно, если наложить профессиональный грим, то я получаюсь красавицей, но кто его будет накладывать на острове?

– Да, мы специально подбирали фотогеничных игроков, – кивнул владелец-телевизионщик. – Я очень рад, что вы не претендуете на участие в проекте. Надеюсь, я вас не обидел.

– Конечно, нет, – улыбнулась я. – Я умею смотреть правде в глаза и реально себя оцениваю.

Моя нефотогеничность – это одна из причин, объясняющих мою работу только в газете. Хотя мне неоднократно доводилось выступать в различных телевизионных программах. Меня приглашают для комментариев выходок русских, да и один раз в Чечне я на какое-то время оказалась единственной представительницей Англии, а потом вела переговоры по освобождению представителей зарубежных СМИ. И эти самые СМИ каждый день снимали меня, что принесло мне славу, но не добавило фотогеничности.

– Как приятно иметь дело с англичанкой! – воскликнул нефтяной олигарх. – Но с комментариями, я надеюсь, вы выступите? Вероятно, уже по возвращении в Россию. Мы пока не определились, но планируем какую-то передачу после окончания «Новых робинзонов». И, конечно, ваш голос при определении победителя мы учтем.

– А каким образом будет определяться победитель? – уточнила я. – Голосованием телезрителей?

– Ну что вы! – хохотнул владелец телеканала. – Кто организовал, тот и будет определять.

– То есть вы? – Я посмотрела на хозяина особняка.

– Изначальных организаторов, кто решил все это затеять, четверо, – пояснил тот. – Потом к нам добавились еще четверо – владелец телеканала, рекламщик, провайдер Интернета и глава издательского дома. Вообще идея игры принадлежит мне, но работали над проектом мы все ввосьмером. Однако восемь – четное число, а для голосования нужно нечетное. Хотя мы, конечно, все можем остановиться на одной кандидатуре. Или какой-то участник может набрать большинство голосов… Я надеюсь, что так и будет, и проблем с определением победителя не возникнет. Я рассчитываю на объективность всех организаторов – надеюсь, никто не станет продвигать своего игрока. Но все-таки я решил, что нам требуется и независимый арбитр. Остальные со мной согласились.