Читаем без скачивания Рдяный бог - Анна Кэтрин Грин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Большуха всплеснула руками, повздыхала, но отправилась за куделью. Везнич покачал головой, задумался о чём-то, смолчал. Родомысл перевёл дух и уже спокойнее добавил:
— В тесноте да голодом, дай-то боги, до весны дотянем. А там и к Перуну на поклон отправиться можно будет.
Сетуя и всё ещё причитая, люди начали расходиться, собирать вещи, звать симарглов, обустраиваться. Главного Родомысл добился — делом занятому отчаиваться некогда. Только Зоряна убежала в слезах от стыда, или от чужих глаз осуждающих. Агнии пойти бы за Ведагорой, помогать, но она всё ещё стояла и втихаря смотрела на Сварна.
Свадебные дары приносили по осени. Агния ждала, что друг её детства, с которым они вместе сбегали от взрослых, ныряли в холодное подземное озеро, пускали круги плоскими камешками и всячески шкодили, принесёт свой дар ей. Но он положил котомку, набитую выделанной кожей и резными фигурками, у залы, где жила первая красавица рода, среди десятка других котомок. А Зоряна возьми да и выбери именно его дары. Узнав об этом, Агния весь вечер и ночь ревела навзрыд, зарывшись с головой в шкуры, а утром проснулась, обнимая не шкуры, а Буйтура. Так её беда превратилась в радость, а радость Сварна — напротив, в беду. Свадьбу пришлось отложить, ведь по традиции жених сажает невесту на своего симаргла и трижды обходит с ними вокруг костра, получая благословение Рдяного бога. А как быть, когда симаргла нет, и Ведагора не знала. Так и ждали свадьбы жених и невеста, даже сроков не представляя.
Теперь же и костра нет, и самого Сварна.
Надо что-то делать. Не может всё закончится так, не должно. Агния дернулась было, подойти, утешить, нарушить запрет, но под руку ткнулся влажный нос. Буйтур искал свою напарницу.
— Что делать-то теперь, Буйтур? Подскажи, друг, — прошептала девушка симарглу. Тот шевельнул сложенными на спине крыльями, фыркнул, поднял голову и посмотрел в сторону Родомысла, размашистым шагом идущего к своей зале. На ходу большак продолжал раздавать указания, люди то и дело подбегали к нему за помощью и советом. Жизнь всего рода теперь висит на нём неделимой ношей, а он как будто и не замечает тяжести.
— Просить большака? — Агния задумалась, — да, наверное. В ноги упасть, молить за Сварна.
Девушка побежала следом за Родомыслом, но у самой залы большака невольно остановилась, услышав приглушённые голоса. Потом зажала рот руками, чтобы не пискнуть даже.
— Камни перуновы, — это Везнич говорил, с благоговением, — камни перуновы искать надобно. Дай мне симаргла и отправь в Перунову долину, вину искупать. Дорогу знаю, закалку и опыт имею, авось доберусь.
— Не доберёшься, — отрезал большак, — тебе лет-то сколько, Везнич? Симаргла своего пережил, боги сберегли, вот и живи, мудростью своей делись. Волю богов доноси.
— Сиднем сидеть, весны ожидаючи, не получится, Родомысл. Как зима в полную силу войдёт, промёрзнет пещера, шкурами да телами не согреть без костра веси, даже одной залы. Болезни одолевать станут, и от холода, и от голода. От силы через месяц по утрам начнут не просыпаться люди…
— Знаю, Везнич, — к удивлению Агнии спокойно сказал Родомысл, — и что тепла не хватит, и что запасов, всё знаю. Не дотянут люди до весны. Симарглы одичают, съедят коз и дотянут, может, половиной числа. И это всё, что останется от нашего рода. Думаю, Везнич, думаю, дай срок. А лучше совет. Только не совет отправить старика зимой в путь, какой и молодому летом не по силам бывает.
— А кого ещё отправить, Родомысл? Изгоя? Он и летать-то толком не успел научиться, не идут к нему симарглы. Отправь его в недра пещеры лучше, им конца и края нет. Авось смилостивятся боги над ним, дадут камни перуновы найти.
— Были бы здесь камни, уже давно бы нашлись, — хмыкнул большак, — но будь по-твоему, отправлю. В горах без симаргла и дня не протянет, а так будет время на молитвы, может, и правда отмолит. Всё в руках божьих.
— А лететь в долину всё одно надо. Не мне, так другому, и лучше большим числом, — Везнич вздохнул, помолчал, но продолжил настаивать, — иного совета нет у меня, Родомысл.
— Думай. Три дня тебе срок. И мне, — голос большака, наконец, стал похож на голос человека. Не вожака, всегда знающего, что делать, а просто человека, — если ничего не придумаем иного, добровольцев кликну. И сам с ними пойду. Уж лучше в пути сгинуть, чем сидеть и смотреть, как один за другим околевает народ…
Люди торопились выполнить указания большака, суетились, толкались, перетаскивали вещи. Услышав позади звуки шагов, с детскими голосами, со стариковскими причитаниями, со стуком костяных копий по полу, Агния поспешила прочь.
***
Светлячки накрывали стену плотным светящимся полотном, дышащим, переливающимся. Как и людям в общем зале, им было тесно на одной стороне, куда их согнали для прялок. Живые огоньки сталкивались, шуршали, заползали друг на друга, то ярче светили, то тускнели. Наблюдать, не отрываясь, можно было бесконечно, но Агния хоть и смотрела, не видела ничего.
— Ты чего замерла? — заворчала на воспитанницу Ведагора, — шевелись-шевелись, кудель сама себя не спрядёт.
Агния вздрогнула и снова взялась за веретено. Прясть у неё получалось не слишком хорошо, зато шерсть собирать — лучше всех. Симарглы послушно сидели под её гребёнкой, терпеливо ожидая, пока она вычешет их, а потому Ведагора закрывала глаза на неровности и узелки, браня Агнию лишь изредка и то для виду. Сама же большуха с лёгкостью выдавала тонкую, на зависть ровную нить, да с такой скоростью, что ни одна другая мастерица за ней не поспевала. Порой казалось, что это Мокошь прядёт за неё, когда Ведагора просто спит.
— Матушка, — решилась Агния, — а далеко ли от нас Перунова долина?
— Зачем тебе знать? — бросила на Агнию пытливый взгляд Ведагора.
— Мало ли… — пытаясь придумать похожий на правду ответ, Агния заволновалась, случайно перетянула нить, да так сильно, что та порвалась, — ой…
Девушка мысленно сжалась, ожидая нагоняй от большухи, но Ведагора смолчала. Посмотрела на порванную нить, короткую судьбу в руках богини Мокоши, на Агнию, спешно пытающуюся исправить оплошность. На Буйтура, сонного и спокойного, лежащего рядом со своей наездницей, на огни светлячков, тепла не дающие. Задумчиво погладила нить, прошептала молитву Мокоши и сказала:
— Если к Разлучнице-горе на рассвете выйти, Дажьбогу поклониться, у Стрибога попутный
