Читаем без скачивания Горячие и нервные - Сьюзен Андерсон

— Не беспокойтесь, Мэри, я открою. — И, пройдя к массивным дверям из красного дерева, Виктория отворила их.

И сразу же солнечный свет хлынул в холл, заставляя ее зажмуриться и высвечивая фигуру мужчины, стоявшего на пороге. Единственное, что она могла бы сказать о нем с уверенностью, — это то, что он высок ростом и худощав. Солнце не позволяло ей разглядеть его поподробнее, но не помешало одарить гостя дежурной улыбкой. Недаром она изучала правила этикета в женских школах, умение держать себя в руках стало ее второй натурой.

— Мистер Мильонни? — улыбаясь спросила она. — Пожалуйста, проходите. — Отступив назад, Виктория позволила гостю войти и протянула руку. — Я… меня зовут…

— Тори, — произнес он странным хриплым голосом, от которого по ее спине побежали мурашки. Она так и застыла с протянутой рукой, а он не делал никакого поползновения пожать ее.

Наконец она опустила руку. Тори? Он назвал ее Тори? Ее брови удивленно приподнялись. Только несколько самых близких людей, Джаред и тетя Фиона, звали ее так. Иногда подобное позволял себе ее адвокат Роберт Радерфорд, и, пожалуй, это все. Поэтому, глядя на частного детектива, она внятно произнесла:

— Меня зовут Виктория.

— Черт бы меня побрал, не может быть, — продолжал он, не обращая внимания на ее слова.

Она не понимала, что происходит, но, разумеется, подобная фамильярность с его стороны была неуместной. Тем не менее этот человек необходим ей, если у нее есть хоть какой-то шанс найти Джареда, напомнила она себе. Она вспомнила годы обучения этикету и, словно очнувшись, произнесла:

— О Господи, что можно подумать о хозяйке, которая заставляет гостя стоять на пороге? Пожалуйста, проходите.

Он шагнул вперед и наклонился, словно хотел что-то поднять с пола. Сильная линия его загорелой шеи блеснула в лучах солнца. Яркие блики заиграли на черных как смоль волосах, собранных в гладкий хвост… Но тут он выпрямился и снова ушел в тень. Только протянутая ей загорелая рука с длинными пальцами осталась в ярком пятне солнечного света. И когда Виктория ответила на его рукопожатие, он шагнул вперед, и она смогла наконец разглядеть его лицо.

И задохнулась, чувствуя, как тоскливо засосало под ложечкой. Она смотрела в угольно-черные глаза мужчины, которого никак не рассчитывала встретить снова. Никогда. Она неуверенно высвободила руку из теплой, сильной ладони.

— Рокет?

И как только она произнесла его имя — единственное, известное ей, — она вдруг сразу представила все те последствия, которые влечет за собой его неожиданный визит. И ее спокойствие испарилось… «О Господи, о Господи, что-что, но только не это!» Она должна выпроводить его отсюда. Она должна избавиться от него, прежде чем…

Он прикрыл за собой дверь, и теперь она наконец могла разглядеть его. Широкие плечи, загорелая смуглая кожа и сверкающие белизной зубы… Она едва начала эту торопливую инвентаризацию, как он быстро и решительно сгреб ее в объятия и закружил так, что ее стильные лодочки от Феррогамо взмыли вверх. Опустив ее на пол, он положил руки ей на плечи и заглянул в лицо.

«Ты должен уйти, ты должен уйти, ты должен уй…»

— Не может быть, не может быть, детка, — бормотал он, — до чего же я рад тебя видеть.

Глава 2

Подумать только, он никак не мог перестать улыбаться! Не так-то часто случалось такое, что могло удивить его. Но когда он открыл дверь и увидел перед собой Тори, он был так потрясен, что она могла одним прикосновением своего наманикюренного пальчика сбить его с ног. Он просто остолбенел, не в силах поверить своим глазам.

Женщины иногда несут ответственность за то, каким они хотят видеть своего партнера. По-прежнему ли ему подходил тот имидж, который он выбрал еще мальчишкой? И хотя улыбчивая, опаленная солнцем брюнетка, какой он ее помнил, стояла сейчас перед ним с холодным взглядом, печальная и далекая, потребовался всего лишь один миг, чтобы понять то, что он, вне всяких сомнений, ощущал в глубине своей души: его новая клиентка, безусловно, та самая пропахшая солнцем и морем девушка, с которой он провел когда-то поистине незабываемую неделю.

Проведя ладонями по ее обнаженным рукам, он обратил внимание, что ее кожа такая же шелковистая на ощупь, как когда-то. Просто поразительно, как его тело помнило каждую деталь.

— Я ждал тогда, что ты вернешься, — сказал он, глядя в ее опушенные густыми ресницами зеленые глаза.

Она стояла не шелохнувшись.

— Что? — переспросила она.

— В записке, которую ты оставила, говорилось что-то о срочной поездке домой, поэтому я ждал, что ты вернешься назад.

— Разве не ты установил правила: никаких фамилий и подробностей и «только одна неделя»?

«До того как я встретил тебя, этот род отношений меня устраивал». Он слегка нахмурился: что такое? Хотя ее голос был по-прежнему вежлив, он все же расслышал нотки, заставившие его насторожиться. Возможно, осуждение? Сожаление?

Что бы это ни было, оно ушло, когда она холодно поинтересовалась:

— Интересно, что же заставило тебя думать, что я вернусь?

— Видимо, желание, чтобы это случилось. — Он снова прошелся своими ладонями вверх и вниз по ее рукам. — Я думал, ты уладишь какие-то свои дела и вернешься, поэтому на всякий случай задержался там еще на пару дней.

— Но как ты мог надеяться, что я вернусь? Нам оставалось только два дня, а ты ни разу даже не намекал на то, что хочешь что-то изменить в наших отношениях.

Прежде чем он успел ответить, она решительным жестом остановила его.

— Это старая история, — продолжала она все тем же официальным тоном. — И поэтому, хотя я очень рада вновь видеть тебя, боюсь, мне придется попросить тебя уйти. У меня семейные неприятности, и как раз сейчас назначена деловая встреча.

Она была безукоризненно вежлива, но яснее ясного дала понять, что его присутствие нежелательно, и на этот раз он не мог винить солнце, играющее в ее глазах. «А ты ожидал, старина, что она предложит тебе вернуться к тому, на чем вы остановились? Очнись, приятель! Она не улыбалась, а если и расслабилась на минуту в твоих руках, то она же не доска для серфинга, в конце концов». И то, что он только сейчас отметил этот факт, не умаляло его профессионального чутья. Просто он был бесконечно счастлив видеть ее.

Но что касается Тори, то она явно не испытывала подобной радости. Он опустил руки и отступил на шаг. Босоногая двадцатипятилетняя девушка, какой он запомнил ее, сейчас была одета в льняной костюм цвета манго, на шее — длинная нитка жемчуга, а непослушные, выгоревшие на солнце каштановые волосы, когда-то длиной до самой талии, теперь были подстрижены и мягкими аккуратными локонами ложились на плечи. Но все же полной трансформации он не заметил. А возможно, ее прежний образ настолько укоренился в его сознании, что та Тори, с ногами в песке, загорелая, в крохотных разноцветных бикини, стала для него настоящим наваждением.