Читаем без скачивания Поморский капитан - Иван Апраксин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Друзья-поморы и не оказались бы здесь, если бы не случившаяся беда. Богато и хорошо жили в Кеми, но имелся в этих местах один недостаток – слишком близко было до шведской земли. А шведам издавна не давали покоя зажиточные поморские села и городки. Больно уж хотелось их грабить и разорять.
Конечно, шведам был нужен какой-то повод для нападений на мирных соседей – времена викингов, грабивших и убивавших без всякого повода, все же миновали. Повод был найден легко: было объявлено, что поморы – не христиане, а язычники, так что каждому порядочному шведскому воину просто необходимо их грабить, а заодно крестить, приводя в христианскую веру.
Русский Север был населен двумя народами: карелами – исконными жителями этих мест, и русскими, пришедшими из Великого Новгорода и других городов и осевших здесь. Все они уже давно были христианами греческого обряда, так что шведские претензии ни на чем не основывались: зачем же крестить уже давно крещенных? Однако над спорными богословскими вопросами шведские отряды не задумывались.
Ранними утрами из северного морского тумана вдруг показывались шведские корабли, и беззащитные поморские поселки становились их добычей. Русский военный гарнизон стоял в Холмогорах, и сменявшие друг друга царские воеводы клялись когда-нибудь поспеть в срок и защитить поморов, но сделать это было трудно.
В один из таких дней беда постигла и Кемь. Степан с Лаврентием ездили на свадьбу в соседнее село и гуляли там три дня, как положено, а когда вернулись, нашли родной городок сгоревшим дотла, а родных убитыми. Шведы вывезли хранившийся в амбарах товар, приготовленный для продажи, а затем запалили Кемь с разных сторон.
Сгорели дома, а самое главное – кочи, на которых ходили по морю. Отец Степана к тому времени был уже староват для морского промысла, так что сын заменял его во всем, и в качестве кормщика корабля – тоже. Научившись у отца, он умел все – вести корабль, ставить паруса, ориентироваться по звездам и прокладывать путь среди каменистых островов. Знал путь на Грумант и в Норвегию, и даже на восток – за Уральский хребет.
Только двух вещей не умел Степан к своим солидным двадцати пяти годам: брать деньги из воздуха, чтобы восстановить разрушенное хозяйство и простить нанесенную обиду.
– Что будем делать? – спросил он своего младшего товарища Лаврентия. – Останемся на пепелище? Будем заново строить дома и кочи? Заново строить жизнь?
Поступить так означало долгие годы провести в нищете, напрягаясь из последних сил, чтобы спустя много лет восстановить разоренное. А потом ждать следующего набега шведских грабителей. И все повторится снова…
Кроме того, это означало бы простить нанесенную обиду. Простить гибель отца и матери, друзей и близких. Смириться с таким значило для Степана не уважать самого себя.
Лаврентий Кольцо – высокий и складный парень-карел смотрел на своего старшего друга и молчал. Он привык слушаться Степана во всем. Родных у Лаврентия не было, он вырос сиротой под присмотром деда, который тоже погиб при набеге.
Оба они остались одни на белом свете, и только им предстояло решить свою судьбу.
И они решили.
– На юге, вблизи Варяжского моря идет сейчас война, – сказал Степан. – Царь Иван Васильевич пошел на шведов. Говорят, побеждает. Шведы – враги московского царя и наши с тобой, Лаврентий, тоже. Пойдем и мы воевать вместе с русским войском.
Так поморы оказались на Ливонской войне. Пришли в Великий Новгород, где совсем уже собрались вступить в городское ополчение, чтобы с ним идти на войну. Новгородцы были для друзей-поморов почти что свои – северные люди, привыкшие к свободе и самостоятельности: охотники, лесорубы, рыбаки с Ильменя. И речь новгородцев была близкой и понятной поморам – наполовину русской, наполовину карельской.
Но тут увидели друзья стрелецкий полк из Москвы, отправлявшийся под Нарву. И не выдержали – вступили туда. Красные кафтаны из тонкого немецкого сукна, шапки с меховой опушкой и красным же верхом! А пищали – невиданное на севере грозное оружие!
Если уж собрались громить ненавистных шведов, то лучше делать это в составе профессионального войска, с хорошим оснащением и самым современным оружием. В стрельцы Степана и Лаврентия приняли сразу: два статных красавца, с сильными руками и метким глазом – оба показали свое искусство бить из лука.
– А пищальному бою в походе обучитесь, – напутственно сказал боярин, командовавший полком и принимавший новобранцев. – Будете не хуже других.
На самом деле боярин лукавил – он понимал, что эти два помора будут куда лучше других стрельцов его полка. Потому что московские стрельцы шли на войну по обязанности, по служивому делу. Кто такие шведы и зачем царю Ивану нужна Ливония, они не знали и не задумывались. А у Степана и Лаврентия имелись веские причины действительно ненавидеть шведов – они сознательно рвались в бой…
К пищалям друзья привыкали долго, лук был куда привычнее. Лук – легкий, прицельно бьет куда дальше пищали. Разве что броню пробить не может, а в остальном…
На тюленя и нерпу охотились именно из лука. Во-первых, с рогатиной или топором трудно подобраться поближе – зверь убежит, даром что выглядит неповоротливым. А во-вторых, и это самое главное – топором да и рогатиной можно испортить шкуру. Стрела же, пущенная прямо в глаз зверю, – идеальное средство.
Правда, для этого нужно попасть точно в глаз, но это уж – особое искусство.
А пищаль неимоверно тяжелая – весит полпуда. Заряжать ее долго и сложно, нужно все время таскать при себе сухой порох, отдельно патроны, шомпол, тряпицу для обтирания просыпавшегося зелья…
Глядя на Степана, учился воинскому делу и Лаврентий. Вообще-то он сызмальства был не мастер что-то делать руками. Конечно, кто не работает, тот не ест, так что Лаврентий вместе со всеми ходил в море и делал все, что нужно, но получалось у него хуже, чем у других. Его сила была в ином: он красиво пел старинные песни и даже сам слагал их. Но главное Лаврентий унаследовал от своего деда – известного во всей округе и очень сильного кидойнекку – колдуна.
Карельские колдуны издавна считались на Руси более сильными, чем их русские собратья. Карельская ворожба и заговоры творили чудеса. Много говорить об этом было не принято. Человек, посвященный в тайны колдовства, помалкивал, и считалось дурным любопытством расспрашивать его. Степан на правах старшего друга несколько раз заводил разговор о чудесах, которым научил старый дед своего внука, но Лаврентий всегда смеялся в ответ либо отвечал уклончиво.
– Ты все равно не поймешь, – говорил он. – Да и неинтересно тебе про это слушать.
Единственное, что твердо знал Степан Кольцо о необыкновенных свойствах своего друга, было то, что Лаврентий – белый колдун. Карельские колдуны делились на черных и белых. Черные – те, кто призывал нечистую силу, кто пользовался услугами темных властителей зла. С такими колдунами предпочитали не водиться, хотя спрос на их чародейство был немал.
А белый колдун действовал при помощи сил света и добра. Если с таким колдуном заводили разговор о христианской религии, то он отвечал, что он – христианин, как все прочие люди. Просто ему лучше, чем другим, известны потаенные лазейки к Богу. Потому и чудеса свои и исцеления творит он именем Бога Всевышнего и сына Его Иисуса Христа…
В этом Степан имел случай убедиться сам. Когда сидели они с Лаврентием на пепелище родного городка и собирались в дальнюю дорогу в чужие края, Лаврентий решил поворожить на будущее – предсказать, что ждет их впереди.
Дождались вечера, когда стемнело, и тогда только Лаврентий запалил костерок в укромном месте возле леса, подальше от посторонних глаз. В заплечном мешке у него имелось все необходимое для общения с потусторонними силами. Установив над огнем металлическую треногу с овальной площадкой наверху, Лаврентий приготовил в горсти смесь трав, которые насыпал из нескольких мешочков.
Потом достал из поясного кармана маленький камешек светло-желтого цвета и положил его на раскалившуюся металлическую площадку.
– Сейчас начну, – сказал он наблюдавшему за его действиями Степану, – могу заснуть, ты мне не мешай. Но если буду спать долго, то обязательно разбуди. А то сам могу не проснуться.
На голову себе Лаврентий надел круглую шапку, связанную из шерстяных нитей различного цвета. От шапки вниз тянулись кожаные косички, сплетенные из ремешков, на концах которых звякали крошечные бубенчики из металла.
В этой своей шапке Лаврентий принялся ходить вокруг горящего костра с треножником и камнем на нем. Ходил сначала медленно, иногда наклоняя вбок голову, и тогда колокольцы на ремешках позвякивали. Бормотание его становилось то совсем тихим, то громким – Лаврентий почти кричал. Из этих бессвязных обрывков Степан понимал, что друг-колдун призывает духов леса и духов воды прийти на помощь ему в познании будущего.
