Читаем без скачивания Когда приходят ангелы - Андрей Дмитраков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— До завтра, — еле держась на ногах, простонала Раиса Михайловна, уловив все же мой интерес к фотографии, и, тяжело вздохнув, закрыла за мной дверь.
3Я шел по вечернему городу в поисках любви. Я искал ее в парке, заглядывал за стекла неоновых витрин, всматривался в лица у газетного киоска, искал ее среди пассажиров маршрутного автобуса, у парадного входа в бассейн, рыскал по аллеям и даже прошелся возле милицейского участка. Мне казалось, что вот сейчас из-за поворота, прямо мне навстречу, легкой поступью, не отяжеленной земным притяжением, выплывет прекрасная незнакомка. Я возьму ее руку и приложу к своему лицу, закрыв глаза. Сердце забьется в бешеном ритме вскипевших страстей, и мы оторвемся от земли...
Но из-за поворота никто не вышел. Мы снова остались вдвоем. Я и дождь. Вернулся домой, разделся, принял душ. Принял его, сидя в позе лотоса. Горячие струи согрели мое тело, но не обогрели душу. Не хватало героини этой ночи, этой жизни. Героиней этой ночи стала изжога. Накануне я пообедал в одном из местных заведений. Трапеза обошлась мне недорого. Что порадовало. Поначалу. Блины блестели заманчиво, как у бабушки в деревне, чебурек поражал величиной, этакий лапоть сорок пятого размера, горячий и с мясом. Несвижский салат всем своим пестрым видом наводил на мысль, что в Несвиже знают толк в салатах, коль хитрый рецепт его добрался до этих столь отдаленных от Несвижа мест.
— Что вам? — громом прогремела крупная, в белом колпаке «кормилица».
— Мне, пожалуйста, порцию блинов, чебурек и салат «Несвижский».
— Разогреть?
— Все, кроме салата, пожалуйста! — пошутил я.
Она заправски запустила мощную руку в продуктовый террариум и извлекла из него мой заказ, одарив бесплатными салфетками за счет заведения и стаканом розового киселя за счет моей сдачи. Я присел за крайний столик и принялся за чебурек. Старичок справа, настойчиво, по-молодецки топил ложку в щах, не забывая при этом зачерпнуть салата из квашеной капусты. Видимо, капустных щей ему было мало. Пара чумазых работяг, украдкой подмешав что-то в компот, потягивали по очереди через соломинку, принюхивая и прикусывая хлебом. Ребятишки крошили на стол кекс, выбирая изюм. К концу обеда работяги уже лыка не вязали и, едва не цепляя столы, спотыкаясь, спикировали, на улицу.
Я пообедал и вышел вслед за ними, сытый и довольный. Через пару часов почувствовал некоторую тяжесть в области живота. Вскоре живот начало магнитить к земле. И вот теперь, сидя в позе лотоса в душе и мечтая о прекрасной незнакомке, я обнимал свое вздутое чрево и ощущал неистовую изжогу. Вспомнилась баллада о бесплатном сыре, которым закусила одна безалаберная мышь перед смертью. Как я понимаю, изжога в этом заведении — в нагрузку, в режиме сюрприза. С этими мыслями я уложил живот в постель и накрылся одеялом. Завтра я шеф-повар у Раисы Михайловны. Я ей таких сюрпризов не подкину. Уж порадую старушку своими кулинарными способностями, сварю ей «суп-рататуй».
Раиса Михайловна встретила меня в прекрасном настроении, с едва заметным румянцем на сухих щеках, в новых бурках «прощай молодость». Так она их назвала и вдруг засмеялась, будто девочка.
— Ну-с, где тут у вас холодильник? — спросил я, пройдя на кухню, где, к моему удивлению и разочарованию, на газовой плите в кастрюле что-то пыхтело и булькало. Я поднял крышку и убедился в том, что это, безусловно, суп.
— А как же «рататуй»? Раиса Михайловна, вы что же меня не дождались, мы договаривались, я настроился...
— Неужели ты думаешь, что я, хозяйка, позволила бы моему гостю заниматься на кухне!
— Но я хотел сварить вам свой любимый «суп-рататуй».
— Спасибо за то, что ты готов был это сделать для меня, давай лучше сыграем в шашки.
И мы принялись играть. Я не мастер, но, судя по результатам, наши силы были равны. Проигрывая, она восклицала детским голосом: «Ай, яй, яй». Звучало так необычно и забавно, что она казалась не бабушкой, а маленькой девочкой. Будто голос был не ее. Это странное несоответствие видимого с ощущаемым я уже испытывал в «Новым жыцці». Тогда был взгляд, теперь голос. Но я промолчал, не стал ей говорить об этом. Когда ей удавалось обыграть меня, худенькой ручкой снять все мои шайбочки с игрового поля, она, всплеснув руками, закричала: «Уря-я-я-а!»
Хочу заметить, не «УРА», а именно «УРЯ-я-я».
Ее восторг веселил меня, мы смеялись вместе.
Я стал навещать ее время от времени, стараясь порадовать шоколадкой, свежим лимоном, овощами с огорода. Порой ей становилось худо, она просила меня уйти, провожая с грустью в глазах. Как-то у двери она спросила:
— Почему ты приходишь ко мне, Андрей?
— Потому что мы с вами друзья. А что вам нравится больше всего из съестного? — перевел я тему разговора.
— Очень хочется колбасы «пальцем пиханой». Такую моя мама готовила. Ее так давно нет со мной... Умерла.
Я тогда посмотрел на нее и понял, что стал частью ее жизни, быть может, лучшей частью.
4Весть о преждевременной, всегда трагической смерти молодых людей в провинции разносится быстро. Создавая почву для разговоров и пересудов. Но когда погибает молодость, люди, случается, точно одержимые, хватаются за телефонные трубки, останавливаются на перекрестках, звонят в двери соседям, и все для того, чтобы сообщить, поразить. И естественное разочарование искажает их лица, если известие пришло раньше них.
Лешка переходил через дорогу, и его сбила машина. Он был нетрезв. Состояние оценивалось как крайне тяжелое, и через некоторое время он умер, не приходя в сознание. У обычного обывателя его смерть не вызвала особых недоумений. Пьянство и смерть — союз давно устоявшийся. Количество свежих бугров на кладбище растет постоянно.
Похороны прошли незаметно, будто были запланированы давно, только не помечены в календаре.
Я навестил в тот день Раису Михайловну, найдя ее дома разбитой и задумчивой.
— Была на поминках и думала: «Нехороший ты, Лешка, был человек, — рассуждала она вслух. — Сколько раз ты меня обманывал, брал деньги на лекарство, а сам покупал вино!»
И она заплакала.
— Устроился бы на работу, пожил как люди, женился, так вот теперь все, могила тебе дом, гроб тебе невеста.
Ей было жаль этой отравленной молодости. Загубленного здоровья, которого не купишь, сожженной жизни, которой не вернуть, этого парня, которому никогда не суждено прозреть и попробовать сначала.
— Успокойтесь, Раиса Михайловна, пощадите нервы! — уговаривал я ее, но в те дни она была неутешна, как и время, которое не останавливается.
5Приближался Новый год, а снег все не выпадал. Казалось, он был наказан за то, что, выпав в апреле, оскорбил тем самым священное цветение весны. Высокая пушистая елка в центре города словно обиделась, истекая слезами частых в те дни дождей.
А душа просила праздника зимы во всей его красе. Мороза, снегопада, вьюги, огромных сугробов, санок, лыж, подножного скрипа, узорной росписи на окнах. Толстого льда на озерах, с красными носами рыбаков, выжидающих свою заветную щуку у лунок. Душа желала новогодней, сказочной феерии, когда внезапно все замрет вокруг на мгновение и волшебство расшитой звездами мантией мягко ляжет на землю. Снег заискрится алмазной пылью, и сердце забьется радостно в предвкушении счастья.
Но снег так и не выпал, а брат накануне умудрился сломать ногу. Ему наложили гипс и пожелали веселого Нового года, посоветовав прикупить костыли. Но покупать не пришлось, я попросил их у Раисы Михайловны. Они пылились у нее под кроватью. Брату костыли показались неудобными и короткими. Ему принесли классические, «пиратские», а алюминиевые костыли я решил вернуть. Как обычно набрал номер «3» на домофоне. Раиса Михайловна по привычке отозвалась: «Кто там?»
— Это я, открывайте.
— Кто я? — прозвучало в ответ настороженно.
— Хорошая шутка, Раиса Михайловна, но мне сейчас не до шуток...
— Молодой человек, — продолжала она на полном серьезе, — либо вы назовете себя и объясните, зачем пришли, либо я положу трубку!
— Андрей! — сказал я, недоумевая, в чем дело.
— Ну так чего ты ко мне звонишь, — сказала она озлобленно и повесила трубку.
Позвонил еще раз, никто не ответил.
Я не мог сообразить, что происходит. Быть может, она обиделась на меня? Но повода для обид я не давал. Все было хорошо.
Я позвонил в соседнюю квартиру, объяснив соседке, что принес Раисе Михайловне костыли, а она делает вид, что не знает меня и не открывает дверь. Соседка с блеском понимания в глазах объяснила: «У Раи иногда память отшибает, она ж инвалид, постоянно «сидит» на сильных лекарствах, вот и случаются провалы».
— Вы что хотите сказать, что она меня забыла? Да я у нее днем был.
— Да ты не волнуйся так, паренек, потом вспомнит, а костыли я ей передам. Я стоял на лестничной площадке между этажами и думал: «Вот тебе, Андрюша, и новогоднее волшебство. Забыть все сюжеты, ощущения, голос, внешность, интонации — вот это и есть самое невероятное проявление одиночества, когда близкое и знакомое становится неизвестным в одночасье».