Читаем без скачивания К защите родины — готовы! - Гарри Терлдав

Они с Дринкуотером молились еще около часа, после чего пошли назад к своему рыбацкому баркасу. По дороге Дринкутер сказал:

— Без сложностей никак, а?

— А ты ожидал, что будет просто? Это же Хорватия, в конце концов, — ответил Смит. — Тот парень, который купил наших угрей, наверняка и сам понятия не имеет, где пройдет настоящая встреча. Бог свидетель, оно и лучше, что он ничего не знает, это уж точно.

— Это уж несомненно, — согласился Дринкуотер. — Кроме того, если б нас подозревали, то усташи схватили бы нас в церкви. Таким образом, мы бы рисковали выдать… — Он замолчал. Некоторые имена лучше не произносить вообще, особенно в Риеке. Даже если поблизости никого. Даже в середине фразы, сказанной по–итальянски.

Вернувшись на баркас, англичане громко заговорили — по–прежнему на итальянском языке — о том, как красива церковь Пресвятой Девы Лурдской. Мало ли кто подслушивает. Во время разговора Смит достал из кармана подобранную в церкви бумажку. Записка была краткой и ясной: «Замок Трсат, мавзолей, послезавтра вечером, 22:00».

Тот самый мавзолей? «Чертова мелодрама," — подумал Смит. Он передал записку Дринкуотеру. Читая ее, товарищ Смита удивленно приподнял брови. Потом он кивнул и разорвал бумажку на кусочки.

Оба вышли на палубу. Замок Трсат (или то, что от него осталось после долгих лет запустения) возвышался над Риекой с загородных холмов. Судя по его виду, там скорее прятались вампиры, чем сербский агент, с которым им надлежало там встретиться. Он также находился в неприятном соседстве с базой люфтваффе, чьи ракеты защищали местный фабричный район.

Но если серб добрался туда через всю Хорватию, чтобы войти в контакт с британской военной разведкой… Что сделать весьма не просто, особенно в стране, где фраза «Ваши документы?» давно уже заменила собой приветствие «Добрый день»…

— Нельзя подводить своих, — тихо сказал Смит.

— Пожалуй, что нет, — согласился Дринкуотер, понимая товарища без труда. После чего его глаза непроизвольно снова уставились на замок Трсат. Его лицо обычно не выдавало чувств своего владельца, но сейчас он был явно не в восторге от развития событий. Через секунду это подтвердили его слова: — Но разве не хочется, чтоб было можно? Хотя бы на этот раз?

* * *

Смит изо всех сил старался изображать на лице беспечность, неся вместе с Дринкуотером плетеную корзину по улицам Риеки. Из корзины выглядывало несколько горлышек бутылок с вином. Подойдя к блокпосту, Смит достал бутылку и протянул ее полицейскому.

-- Буон джорно, угощаю вас, возьмите, прего, — сказал он по–хорватски с итальянским оттенком.

— Я на работе, — ответил полицейский с искренним сожалением в голосе. Охранникам на предыдущем блокпосте это не помешало. Но и этот парень, подобно тем охранникам, лишь мельком взглянул на документы рыбаков — и не проверил содержимого корзины вовсе. Оно и к лучшему — ведь в соломе под бутылками с вином был спрятан автомат.

Еще два блокпоста — и Смит с Дринкуотером пошли в гору. Дорога превратилась в грязную тропинку. Англичане свернули с тропинки на небольшую лужайку, достали бутылку, передали ее несколько раз туда и обратно. Потом пришла очередь другой бутылки, а там уж и третей. Если бы кто‑нибудь и наблюдал за ними издалека, то все равно не заметил бы, что очень мало вина было действительно выпито. Через какое‑то время англичане улеглись на траву, как бы заснув.

Возможно, Питер Дринкуотер действительно задремал. Смит его об этом так потом и не спросил. Сам он не прекращал бодрствовать ни на секунду. Глядя через полуприкрытые ресницы, он смотрел, как зеленая лужайка стала серой, а потом черной. Перестали петь дневные птички. На дереве неподалеку тихо заухала сова, как будто бы удивленная собственным пробуждением. Смит не удивился бы, если б услышал вой волка. Или обротоня — учитывая место, где он находился.

По–прежнему изображая спящего, Смит повернулся так, чтобы видеть светящиеся стрелки своих часов. Он увидел время — 20:30. Тьма стояла кромешная. Он сел, засунул руку в корзину, достал автомат и вставил в него магазин.

— Пора идти, — сказал он, наслаждаясь возможностью поговорить по–английски.

— Ты совершенно прав. — Дринкуотер также сел, потом встал и потянулся. — Что ж, пошли.

В сравнительной близости от них — вернее, над ними — возвышался замок Трсат, темнеющая громада, выделяющаяся даже на фоне темного, безлунного неба. До замка оставалось менее двух километров, но пройти два километра по горным тропам и в полной темноте — это не так‑то просто. Покрытые потом, синяками и ежевикой, Смит и Дринкуотер едва–едва добрались до руин к условленному сроку.

Смит уставился на серые каменные башни:

— В Англии, да и в любой цивилизованной стране, такое место кишело бы ордами автобусов, полными туристов.

— Но здесь от этого никакой пользы Государству, и поэтому тут все заброшено, — сказал Динкуотер, развивая мысль товарища. Он вытер лоб рукавом. — Что ж, нет такого закона, который запрещал бы нам воспользоваться их глупостью.

Проход во внутренний двор замка был открыт. Никаких ворот, через которые в свое время впускали и выпускали посетителей, больше не было — наверняка их давно уже разнесла в щепки какая‑нибудь пушка. Внутри же… внутри Джордж Смит вдруг остановился и засмеялся. Воображая мавзолей в разруженном балканском замке, он представлял себе нечто торжественное и византийское. С куполами, крытыми черепицей. С иконами и духами монахов.

Однако увидел он совсем другое — неоклассический дорический храм с мраморными колоннами и белой рамой наверху, мерцающей в свете звезд. Он поднялся на две ступеньки и остановился в ожидании. Рядом встал Дринкуотер и сказал всезнающим тоном археолога–любителя:

— По моему мнению, это не входило в первоначальный архитектурный план.

— Да, не похоже, — согласился Смит. — Это…

Где‑то во тьме за колоннадой что‑то зашевелилось. Смит поднял дуло автомата. Из темноты раздался тонкий смешок. За смешком последовал голос:

— Я держу вас на прицеле с того момента, как вы вошли внутрь. Но вы точно мои англичане — и потому, что пришли в назначенный мною час, и потому, что болтаете об архитектуре. Усташам бы это и в голову не пришло.

В следующую секунду Смит подпрыгнул от неожиданности — раздался звук чиркнувшей спички. Последовавшая вспышка осветила крупногабаритного мужчину лет пятидесяти с изрезанным глубокими морщинами лицом, густыми бровями и пиратскими усами.

— Меня зовут Богдан, — сказал мужчина по–хорватски, хотя он, без сомнения, называл свой язык сербским. Он глубоко затянулся сигаретой, огонек которой снова слабо осветил черты его лица. — Я тот человек, на встречу с которым вы пришли.

— Если вы и есть Богдан, то вам захочется купить наших угрей, — сказал Дринкуотер по–итальянски.

— От угрей у меня всегда несварение желудка, — ответил Богдан на том же языке. Он снова засмеялся своим тонким смешком, смешком человека, которому давно уже было не до смеха. — А теперь, покончив с паролями, перейдем к делу. Я могу говорить на этом языке, на немецком, на русском, и даже на своем собственном. Мой английский, боюсь, слишком плох, за что я прошу прощения. Мне было несколько недосуг посещать университеты.

В это Смит поверил легко. Как и Польша с немецкой Украиной, Сербия до сих пор была оккупированной зоной, и к местным жителям до сих пор относились как к скотине — может быть, даже хуже, чем к скотине, ибо скотину просто так не отстреливают. Наряду с итальянским, Смит свободно владел немецким и сносно — русским, но он тем не менее ответил:

— Этот язык сойдет. Расскажите нам, Богдан, как у вас дела.

Партизанский вожак снова затянулся сигаретой, ненадолго осветив свое лицо. Затем он достал сигарету изо рта и сплюнул между двумя колоннами:

— Вот такие у меня дела, англичанин. Вот такие дела у всей Сербии. Как мы можем продолжать драться за свободу, если у нас нет оружия?

— До вас не доходят советские поставки? — спросил Дринкуотер спокойным тоном. Как и большинство балканских антифашистов, Богдан и его отряд ориентировались на Москву, а не на Лондон или Вашингтон. Уже сам факт этой встречи, назначенной по просьбе партизан, указывал на степень беспокойства Богдана.

Партизан издал громкий звук, исходящий откуда‑то из глубины его горла:

— Москва предала нас снова. Такая уж у них привычка с самого 43–го.

— Тогда Сталин предал и нас тоже, — ответил Смит. — Если бы русские тем летом не заключили с немцами сепаратный мир, вторжение в Италию не потерпело бы неудачу, и у Роммеля не хватило бы штыков разбить англо–американский плацдарм во Франции. — Смит покачал головой. Сколько же предательств с тех пор совершили все без исключения стороны? Он продолжил: — Расскажите нам, как нынче идут дела в Сербии.