Читаем без скачивания ONTUDATLAN - Полина Воробьева

– Ээээ…. Что-то типа корпоративной социальной ответственности, – я решил скосить под дурочка.

Брови Лягушки слегка вздернулись от недоумения.

– Если вам удобно называть это именно так, – он кашлянул.

Мы молча обмерили друг друга взглядами.

– И что же говорит вам ваша корпоративная социальная ответственность? – я улыбнулся наглой, полной самоуверенности улыбки.

– Она говорит нам о том, мистер Онту, что мы должны помогать близким наших сотрудников, особенно если это требует определенных больших материальных затрат для последнего.

– А с чего вы решили, что я несу определенные большие материальные затраты? – еще секунда, и меня могло понести.

– Ваша мать серьезно больна, и в ее случае обычными средствами не поможешь. А на не обычные средства нужны деньги, большие деньги, которые превышают скромную зарплату человека, занимающую должность вроде вашей, – он вплотную подошел ко мне и наклонился к моему уху, – здесь нужен гений хакера. Гений человека, который готов взломать любую систему и слить хранившуюся на ней информацию нужным людям, не за просто так, разумеется.

В груди у меня все оборвалось. Глаза остекленели. Он отошел от меня на прежнее расстояние.

– Как вы знаете, наши законы очень строго взыскивают за подобного рода проделки. Лично я знаю пару случаев, когда таких ребят ловили, взимали с них огромные штрафы за причиненные ими материальные убытки, а потом ребятки очень быстро исчезали. А их бывшие коллеги по официальной работе делали вид, что они и вовсе никогда не знали такого человека, – Лягушка слегка покрутила шеей из стороны в сторону.

– Я верю в справедливость нашего Мирового Правительства и в то, что оно никогда не накажет невиновного человека. Хотя даже если, – я запинался – этот человек и будет виноват, то у него, наверняка, были…. то есть… есть обстоятельства, которые толкнули его на это!

– Ну не горячитесь, Онту, – Лягушка улыбнулась.

– Я… я…

– Коллеги! – к нам подбежал Ольве. Его лицо было красным и мокрым.

– Коллеги! Для нас накрыли стол с шампанским! Пойдемте выпьем за наш проект!

– Да, господин Ольве, я как раз собирался отвести вашего друга к праздничному столу.

Лягушка развернулась и, плавно переставляя ноги, пошла в сторону накрытого фуршетного стола.

– У меня достаточно денег! – громко прошипел я вслед удалявшейся фигуре, – я смогу обеспечить и себя, и свою мать, чего бы мне это не стоило!

Лягушка остановилась, повернула в мою сторону лицо и с гадкой улыбкой на лице произнесла:

– А с чего вы решили, что я говорил о вас?

– Коллеги! – Ольве кричал из дальнего конца комнаты. – Ну не хорошо же заставлять себя ждать!

Глава 3

– Почему ты мне никогда не рассказывала об отце? Почему он уехал? – я пристально посмотрел в глаза матери. Они увлажнились, второй подбородок слегка подрагивал от волнения.

– Зачем бередить воспоминания о том, чего практически и не было?…

Она молчала. В этой гнетущей тишине я буквально слышал, физически сам ощущал, как встает камень у нее в горле и частыми становятся всхлипывания.

– Онту… ты пошел в отца. Такой же маленький компьютерный гений, как и он.

Она снова замолчала и затеребила в своих иссушенных старческих руках грязный носовой платок с вышитыми на нем инициалами.

– Твой отец всегда знал, что не хочет жить жизнью простого обывателя. Он в прямом смысле насмехался над большей половиной человечества, которая жила по древнему, как оно само, принципу: ты рождался, учился, женился, поступал на работу, заводил детей, работал на протяжении десятков лет и почитал за великое счастье поехать в отпуск раз в году, выходил на пенсию, еще неопределенное время прозябал в почетной нищете и умирал. А потом твои дети повторяли этот же круг: учились, заводили свою семью, заводили своих детей, которых по-человечески могли вывезти раз в год и т. д…. Еще до нашего с ним замужества твой отец поставил меня перед фактом, что наш брак ничего не поменяет в его жизни и если он посчитает нужным, он уедет от нас реализовывать свои амбициозные планы.

Мать примолкла и промокнула платком покатившиеся по лицу слезы.

– Ооо, амбиции у него лились через край. Это похоже на палку о двух концах. Представь себе человека, который обладает воистину гениальными способностями. И он знает о том, что ими обладает. В первом случае, он знает, что он гений, и трезвонит об этом всему миру на каждом шагу при каждом случае. До какого-то момента его готовы слушать и слушают: «Мол, о себе надо заявлять, все правильно делает». А потом наступает момент, когда гения становится много, его слов и требований становится слишком много. До того много, что все вдруг начинают называть его амбициозным глупцом, который может только хорошо и много говорить. Такого глупца излишние амбиции погубят, попридержи их при себе. Во втором случае, человек знает, что он гений, но он не хочет никому об этом говорить. До какого-то момента его увещевают в том, что излишняя скромность ни к чему, если есть дар – поведай о нем всем. А потом наступает момент, когда скромный гений, рогом упершийся в свою скромность, становится уже никому неинтересным, его быстро предают забвению. И в том, и в другом случае общество предает тебя забвению. Наверное, твой отец относился скорее к первой категории гениев. Не только его слова, но и выражение его лица, его поза и походка как бы говорили о его избранности. Сам он считал себя великим… Возможно, он был осведомлен о предстоящих событиях, поэтому в такой спешке собирался в Канаду. Это произошло незадолго до того, как были открыты границы государств, и мы вступили под правление Мирового Правительства.

Мать глубоко вздохнула. Каждое произносимое ею слово давалось с большим трудом. Голос подрагивал и начинал хрипеть.

– Сейчас мы живем в эпоху относительной стабильности, а тогда нам всем казалось, что наступил Последний день человечества. Одни страны только и ждали момента, чтобы открыть свои границы и пойти навстречу всеобъемлющей глобализации, другим эта затея встала поперек горла. Тогда страны Ближнего Востока пытались дать отпор и образовали собственную конфедерацию государств. Но она существовала недолго. Экономическое эмбарго, постоянный контроль и слежка на пограничных границах, дипломатическое отчуждение и многое другое привело к тому, что им пришлось сдаться… До них… и еще долго потом продолжалось массовое переселение народов… Мать хмыкнула.

– Половина населения одной страны, всегда считавшая, что жизнь в стране-соседе гораздо лучше ее, тут же устремилась туда, а половина населения страны-соседа – к ней. И им даже в голову тогда не закралась мысль о том, что теперь между ними с приходом новой власти не стало никакой разницы. Ни стало тех, кто был лучше и кто был худше…

Она устремила свой уставший взгляд куда-то в окно. Казалось, мать вспоминала и снова переживала в своей памяти события тех времен, тех страшных перемен, перед которыми их, таких юных и неопытных, поставила жизнь.

– С тех пор за все годы отсутствия мы не получили от него ни одной весточки. Мои родные, его родные, все мы безуспешно пытались его найти, куда-то писали, чего-то ждали, на что-то надеялись. Потом нам это надоело. По какому-то негласному и одновременному решению мы сошлись на том, что нам гораздо проще и удобнее считать его просто без вести пропавшим. Я не говорю сейчас о смерти. Нет. Такой человек, как твой отец, не мог просто так умереть или погибнуть. Он живой, только где-то не здесь, где-то там, о чем мы не имеем ни малейшего понятия…

Ее слова угодили мне прямо в сердце. Я сидел и весь кипел. Нет, я не осуждал ее, хотя, мне кажется, мог бы. Выходя замуж, она сама пошла на такое потенциальное одиночество, и стоило только наступить этим самым условиям, как она довольно скоро отказалась от мужа совсем. Я очень хочу, чтобы она не была одинока, но и сам не в состоянии сгладить этого чувства…

– Онту… милый… если бы мне даже сказали, что твой отец спустя столько лет где-то рядом со мной, и я могу его увидеть, я бы отказалась от этой возможности. Мое сердце с таким трудом затянулось за эти годы, что дырявить его снова я не нахожу нужным, да еще и на старости лет. Я наконец-то повзрослела и стала эгоистичней.

Она глубоко вздохнула.

– Но у меня есть ты… – она взяла мою руку в свои и грустно улыбнулась, – я никогда не стану осуждать тебя за то, что когда-нибудь, вдруг, ты решишь его найти. Только меня с тобой не будет.

– Я даже никогда не думал о том, чтобы его искать… Я потупил глаза в пол и почесал затылок. Я чувствовал себя еще более раздавленным, чем когда вышел из рабочего офиса.

– Боже, сынок!!! Прости свою глупую мать. Наверное, все женщины с возрастом становятся болтливыми и нравоучительными. Но я ни в коем случае не хочу тебя ничему учить, ты уже слишком взрослый мальчик для этого, – она крепко сжала мою руку в своих руках и поцеловала ее, – лучше расскажи, что за день сегодня был у тебя. Мне показалось, или ты сегодня сильно не в духе?