Читаем без скачивания Разговор с чужой тенью - Анатолий Днепров

Взбешенный, я покинул кабинет и вернулся в лабораторию. Я подошел к рабочему столу Галины и громко, чтобы все слышали, спросил:

- Чем вы сейчас занимаетесь?

Она встала и протянула мне листы бумаги.

- Вот, новый алгоритм эмоциональной динамики человека. Разработка профессора Касьянова...

Я вырвал из ее рук бумагу и пробежал глазами аккуратные строчки.

- Бросьте заниматься чепухой! Не для того мы здесь работаем, чтобы проверять сомнительные идеи...

- Я ему сказала то же самое... - сказала Галина.

- Вы?

- Да. Когда он объяснил мне содержание работы, я сказала, что он несет чепуху.

- Вы сказали Касьянову, что он несет чепуху? - воскликнул я.

Она удивилась.

- А что же здесь такого? У меня с вами одна и та же точка зрения...

"Так вот почему взбеленился старик!"

Несколько минут я стоял в нерешительности. Мне показалось, что за моей спиной хихикнули. Я обернулся и увидел, что дипломники серьезно и сосредоточенно возились у своих схем и приборов.

- Ладно, Галя, - сказал я, немного успокоившись. - Продолжайте работу. Неладно все получилось. А вообще... Я бы вам не советовал разговаривать с профессором Касьяновым в таком духе...

Она едва заметно улыбнулась.

- Вот еще один элемент, который он не предусмотрел в своем алгоритме...

- Какой?

- Способность человека к компромиссам со своей совестью.

Я так и сел. На этот раз дипломники действительно прыснули от смеха. Мне ничего не оставалось делать, как поспешно покинуть лабораторию. До конца рабочего дня я просидел в библиотеке.

Мне было стыдно за себя. Как она меня поддела! Компромисс со своей совестью? Больше того, со своими убеждениями! Чушь какая-то. Нужно во что бы то ни стало объясниться с Галиной. Она может подумать, что я совершенно беспринципный человек...

Я вышел в институтский двор и вдруг увидел Галину. В обществе обоих дипломников она шла к новому флигелю, справа от главного здания. Сердце у меня сжалось. Она шла медленно, опустив голову, а дипломники что-то убежденно говорили ей, размахивая руками.

- Галя! - крикнул я.

Все трое оглянулись. Вдруг один из парней схватил Галину за руку и почти бегом повлек ее прочь. Они скрылись в подъезде нового флигеля, и второй лаборант плотно закрыл за собой дверь. Несколько минут я стоял, как вкопанный. Первым моим движением было бежать за ними. Но я сдержался. В конечном счете Галина молода и свободна, и ей самой решать, с кем встречаться.

Целый вечер я просидел на скамейке в парке, на берегу реки, наслаждаясь гнетущей болезненной тоской. "Так тебе и надо, так тебе и надо, старый дурак", - время от времени шептал я себе.

4

После этого случая я несколько дней подряд был подчеркнуто сух со всеми сотрудниками лаборатории, особенно с Галиной. Иногда я делал ей резкие замечания, и, когда она укоризненно и удивленно смотрела на меня, я отводил взгляд в сторону. Но больше всего от меня доставалось дипломникам. По нескольку раз я заставлял их переделывать матрицы памяти, перепаивать схемы, по-новому решать монтажи. Угрюмо и беспрекословно они выполняли все мои распоряжения. С профессором Касьяновым я держался официально и сдержанно. Старик, наверное, понял, что я обижен, и однажды, задержав мою руку в своей, промолвил:

- Да полноте же, Виктор! Я уже все забыл, а вы дуетесь. Забегайте ко мне после работы, я приготовил против вас такой аргументик, что вы просто ахнете! Кстати, как ребята справляются с новыми типом вероятностной памяти? Как идет у них работа?

- Медленно, - угрюмо ответил я. - Мало того, что мы получили не очень качественные радиокомпоненты. Из сотни туннельных диодов добрую половину нужно отсеивать...

- Я вас очень прошу проследить за тем, чтобы этот блок ребята сделали как следует. От него зависит очень многое. Так зайдете после работы?

Но к Касьянову после работы я не пошел, и вот почему. Когда сотрудники разошлись и в лаборатории воцарилась полная тишина, я вдруг почувствовал, что я не один. Мне даже стало немного жутко. Я огляделся и в самом дальнем углу, за шкафом с химической посудой, за маленьким столиком увидел Галину. Я поспешно подошел к ней.

Она сидела, уронив голову на руки, и тихонько плакала.

- Галя, что с вами? - спросил я, трогая ее за плечо. Она вскочила и отшатнулась.

- Не подходите ко мне, не трогайте меня, - прошептала она.

- Хорошо, хорошо. Но объясните, почему вы плачете? Кто вас обидел?

- Вы.

- Я?

- Да, вы. Я была на вашей стороне. Я защищала ваши убеждения, как могла... А вы на меня накричали... И теперь ваше отношение ко мне стало таким странным... Мне тяжело... Очень тяжело...

Удивительна душа человека! Она призналась, что ей тяжело, и мне сразу стало очень легко. Как тут не вспомнить Лермонтова: "Мне грустно оттого, что весело тебе..."

Я ласково засмеялся.

- Не принимайте все так близко к сердцу.

Она вдруг заговорила взволнованно и убежденно:

- Я молода и глупа. Я не знаю и тысячной доли того, что знаете вы или профессор Касьянов. Очень часто то, что я говорю, идет не от разума, а от сердца... Когда человек мало знает и еще не научился самостоятельно мыслить, он все принимает на веру. Я вам всегда так верила, так верила...

Она снова закрыла глаза руками и заплакала.

- Да полно, Галя! Не надо так... Конечно, вы молоды, но зато у вас все впереди. И знание, и самостоятельная работа, и большое чувство.

Понемногу она успокоилась. Я предложил пойти погулять, и она согласно кивнула и даже улыбнулась.

Мы пришли на ту самую скамейку над рекой. К Галине вернулось ее прежнее спокойствие, а ее глаза, как мне показалось, стали более ласковыми и добрыми. Мы поговорили о каких-то пустяках, потом замолчали. Когда зашло солнце и спустились короткие осенние сумерки, я подвинулся к ней и тихонько положил ладонь на ее руку. Рука у нее была очень маленькая и холодная. Я снял пиджак и набросил его на плечи девушки. Она не пошевельнулась.

- И это Касьянов хочет переложить на язык формул, - прошептал я.

- Не надо больше об этом, - ответила она тоже шепотом.

- Милая...

Она вдруг вся напряглась и отвела мою руку в сторону.

- Не нужно... Мы еще так мало знакомы...

- Вы знаете, почему я на вас рассердился? - спросил я.

- Знаю. Потому что вы увидели меня в обществе этих ребят, ваших дипломников. Вы ревнивы.

- Да. Вы правы. Это было глупо и гадко.

- В тот вечер они просто решили показать мне новую лабораторию. Как много в институте интересного... Особенно отдел художественного оформления.

Такой отдел действительно был создан в институте, я немало дивился этому обстоятельству, но так и не успел познакомиться с его задачами. Говоря откровенно, само его название ассоциировалось у меня с чем-то комическим и легкомысленным, и я вспоминал о нем, как о каком-то курьезе.