Читаем без скачивания Берка - американец - Борис Письменный

Однажды гуляли с Флаксом на нижнем Манхэттене. Там есть тесные места, днем горит свет. Дома большие, а все остальное - маленькое. Знаменитый Уолл-Стрит - маленькая улица, меньше Козицкого переулка. Стоит биржа маленький домик. Зашли. Так я себе это и представлял: когда делают такие деньги будешь друг на друга кричать и волноваться. Деньги, ничего не скажу, - большие.

- Почему ты не делаешь деньги? - спрашиваю Флакса. Он только хмыкнул: Кстати, о птичках...- попросил десять центов, побежал кому-то звонить.

Тоже мне гешефтмахер, даже звонить на чужие деньги. Это был не день, а 'рахмунас', но лучше по порядку.

Мы так находились - меня ноги не держали. Проходили мимо какой-то витрины, полно приемников, там даже была Соня!. Выглянул продавец, провожал нас вдоль окон, завернул с нами за угол - там тоже витрина. Не заметил, как зашли в магазин, сели в кресла, под большим вентилятором. Продавец таскает нам приемники один за другим, юлит, балабосит, а мне - что? - Сижу, отдыхаю. Флаксу тоже полезно - упражняется в английском.

Я себе посмеиваюсь, один приемник даже взял подержать. а нем цена 140. Продавец берет бумажку и пишет - 99. Я - ноль внимания. Он перечеркнул, пишет - 80! Думаю, не на такого напал. Продавец приносит две коробки серебряных кассет и - хрясть на прилавок! В придачу.

Тут даже Флакс начал зудить: - Какой случай, какой гешефт, ну, ты везунчик. Эх, были бы у меня деньги...

Я немного поразмыслил, говорю - Окей, покупаю. Флакс руки жмет, поздравляет.

Но это еще не все. Продавец говорит, пардон - плюс налог, такса.

- А без таксы, - спрашиваю, - нельзя?

Молчит, мнется. Пошел, привел хозяина, оба говорят мне - Нельзя.

А у меня, вспомнил, как назло нет денег. - Совершенно нет денег.

Есть только сто долларов одной бумажкой.

Они говорят: - Можно разменять.

Умники. А, если я не хочу менять, из принципа. Мне нравится одной бумажкой. Бумажкой - это солидные деньги.

Не знаю, как вышло, продавец выхватил кредитку, пробил чек, вручил покупку.

Прихожу домой. Фрэнк полистал каталог, приемнику красная цена - 60 долларов. Это их порядки, это - их хваленая честность. Это - капитализм. А Флакс - отъявленный проходимец, больше я его не видел. После этого я покупать остерегался. Зачем это нужно, родственники сами все дарили.

- Что подарили, что привез? - загалдели тут же все разом.

- Уехал с фибровым чемоданчиком, вернулся с тремя кофрами - не поднять, - показала Песя.

- Барахло! - сказал Берка. - Они подарили мне одно барахло. При их деньгах им это ничего не стоит. Думаете они понимают, что модно, что не модно? У нас такое не носят, в Рогалеве это не пойдет.

Показывать подарки Берка отказался наотрез: у американских чемоданов замки деликатные, с секретом, что-то стали плохо открываться. К тому же Капитолина Ивановна, жена Берки специально подъехала из Рогалева встретить

Берку и проследить, чтобы он не вздумал разыгрывать из себя доброго американского дядюшку. Жена привезла суконные чехлы и замотала в них чемоданы так, чтобы отбить охоту даже думать, как их открыть.

Программа Время кончилась, и диктор Кириллов попросил граждан-телезрителей благоразумно убавить звук, чтобы не нервировать соседей, которым завтра рано вставать на трудовую вахту, т.е. идти на работу.

Кое-кто из гостей стал собираться, женщины отправились на кухню мыть посуду, Капитолина Ивановна пошла в прихожую потуже подтянуть ремни чемоданов.

Тут Берка, оставшись в мужском окружении, зажег сигарету и стал рассказывать

настоящие впечатления об Америке.

- Конечно там есть оголтелый разврат. Это не разрешается, но можно сказал Берка, выпустив струю дыма в лицо доценту Гершковичу.

- В магазинах продают женские и мужские части, можете делать туда и сюда. Есть секс-кино. Я смотрел его несколько раз.

Берка взял всех, что называется, за пуговицу и не отпускал: - В кинотеатре можно курить, обжиматься, плеваться, что хочешь...это правильно, потому что не

каждый может выдержать. Первое кино я еще терпел - называется Жених. Приличный молодой человек, приличная девушка. Свадьба, как положено. Все у них нормально, живи - не хочу. И тут он встречает в лифте одну оторву...и началось! Берка запомнил каждую мелочь, ничего не ускользнуло, голос его доходил до жаркого шепота: - Они едут в такси абсолютно голые, кругом горит Бродвей, в глазах рябит. Таксист, сукин сын, подглядывает в зеркальце, а им плевать и - что они вытворяют! - А второе кино, - просто паскудство...

Берка закатил глаза. Стояла напряженная тишина. Видимо, из-за телепатии и на кухне было ни звука. Потом женщины разом вернулись и заторопились домой.

- Вообще я устал, - пожаловался Берка, - Завтра рано вставать. Он откровенно позевывал. Широким жестом он при всех подарил Юлику целый, нераспечатанный

пакетик американской жвачки и пачку из-под сигарет, пустую, но, правда,

красивую. Народ протискивался к выходным дверям мимо монументальных чемоданов.

- Моя Лора, - говорила, что тоже устала и после меня поедет зимой отдыхать во Флориду.

Назавтра Берка уехал. Вернувшись с вокзала, тетя Соня застала Юлика в слезах. Оказывается, утром Берка отобрал у него нераспечатанную жвачку и сказал, что жевать некрасиво, особенно мальчику из хорошей семьи.

- Ох, - сказала Соня, - Бог с ней, с этой Америкой и с Флоридой. Я, чувствую, тоже страшно устала. Саша не можешь мне достать путевку на Клязьму?