Читаем без скачивания Персидский поход Петра Великого. Низовой корпус на берегах Каспия (1722-1735) - Игорь Курукин

Однако, несмотря на возникавшие конфликты (в 1651 году иранские войска предприняли поход против русского Сунженского острога), Россия и Иран жили мирно: «Трактатов, тако ж войны и ссор важных не было, а токмо с обоих сторон происходили пересылки о содержании дружбы, и особливо присыланы из Персии к великим государем знатные от шаха посольства с подарками» — так оценивала в 1723 году Коллегия иностранных дел состояние отношений между двумя державами в допетровское время. Среди наиболее ценных подарков числились Христова «риза в ковчеге», в честь которой был установлен ежегодный праздник Положения ризы Господней, и парадные троны — «кресла богатые»{36}; документы Посольского приказа называют в числе прочих презентов драгоценную конскую упряжь, седла, парадные луки, ковры, дорогие ткани{37}. Порой судьба заносила в Россию и других жителей соседней державы; некоторые из них принимали подданство и поступали на царскую службу, как дипломат и переводчик Посольского приказа Василий Даудов — царский посланник в Стамбуле и Бухаре или «солдацкого строю порутчик персицкой земли новокрещеной иноземец» Иван Касимов, участник Крымских походов В.В. Голицына и петровских Азовских походов{38}.

В Иран регулярно отправлялись русские «купчины» с «государевыми товарами»: морем — из Астрахани до Низовой пристани между Дербентом и Баку, откуда шел путь на Шемаху, — или посуху (из Терского города «со вьюками» пять дней езды до Тарков и около восьми дней до Дербента). В Астрахани был построен Армянский двор для гостей из Закавказья; купцы другого астраханского двора — Индийского — везли в Россию сафьян, драгоценные камни, жемчуг.

Помянутый выше Федор Котов бывал не только в сказочной Шемахе. Он знал путь и на запад, «в турскую землю» — через древнюю Гянджу, Эри-вань и Эрзерум, и на восток — на Ардебиль, Зенджан, Султанийе, Казвин, священный город персов-шиитов Кум. Ему довелось побывать в тогдашней столице Ирана — Исфахане, откуда отправлялись караваны на Багдад и в «Мултанейское царство» — Индию. Он жил в просторных караван-сараях, наблюдал толчею на майданах, где «борцы борютца, и куклы играют, и живые змеи выпущают и в руках носят, и по книгам волхвуют, и всякого харчю и овощов на майдане продают много, и детей учат», и при этом замечал, какие товары привозят и продают «всякие люди: тезики, индейцы, турки, арапы, арменья, и аравляне, и жиды». И повсюду он встречал соотечественников — и в Терках, и в Шемахе, и в Исфахане, где в большом торговом ряду — Тынчаке — он насчитал 200 русских лавок.

Из России вывозились железные и деревянные изделия, кожи, льняные ткани, западные сукна и, конечно, меха. С Востока и из Закавказья шли шелковые и хлопковые ткани («киндяк»), шелк-сырец, составлявший монополию царской казны, сафьян, замша, нефть, марена, рис, пряности, драгоценные камни, «белый ладон»{39}; московские дворяне ценили исфаханские сабли.

Восточный бизнес манил, как созданный Пушкиным образ таинственной шамаханской царицы в «Сказке о золотом петушке». Он был прибыльным, но рискованным делом. На Волге купцов встречали лихие разбойники, не переводившиеся, несмотря на усилия властей; до конца XVIII века на берегах звучали их песни:

«Еще ходим мы, братцы, не первый год,И мы пьем-едим на Волге все готовое,Цветное платье носим припасенное,Еще лих ли наш супостат злодей,Супостат злодей, воевода лихой,Высылает от Казани часты высылки,Высылает все высылки стрелецкие,Ловят нас, хватают добрых молодцев,Называют нас ворами, разбойниками.А мы, братцы, ведь не воры, не разбойники,Мы люди добрые, ребята все поволжские,Еще ходим мы по Волге не первый год,Воровства, грабительства довольно есть».

Донцы-молодцы плавали «за зипунами» по всему Каспийскому морю, хотя порой под давлением Москвы и принимали на кругу решения, чтобы никто «не ходил для воровства на Волгу; а ежели кто таковым объявится на Дону, и тому быть казнену смертью». В 1631 году полторы тысячи донских, запорожских и яицких казаков вышли в Каспийское море и ограбили несколько купеческих караванов. В следующем году донские казаки совместно с яицкими «ходили» уже по иранским берегам — «воевали под Дербенью, и под Низовью, и под Бакою, и Гилянскую землю и на Хвалынском море погромили многие бусы со многим товаром», а затем, вернувшись на Дон, торговали «кизылбашскими» товарами. На море у них были убежища на островах у устья Яика или вблизи туркменских и иранских берегов.

В 1636 году отряд Ивана Поленова захватил иранский город Ферахабад, после чего, объединившись с отрядом атамана Ивана Самары, нападал на торговые суда в Каспийском море и на Волге. В 1647-м казаки разграбили поселения по реке Куре. Отряд во главе с атаманом Иваном Кондыревым в 1649-1650 годах столь лихо действовал на Каспии, что прервал на время нормальные торговые сношения между Ираном и Россией. Самой знаменитой экспедицией стал рейд Степана Разина в 1668-1669 годах, когда казаки не только «гуляли» по всему южному берегу моря, но и разгромили в морском сражении шахский флот{40}. Но и в прочее время плавание по Волге было небезопасно: в 1660 году московские власти выговаривали донским атаманам, что казаки грабят «персицкого шаха купчин» и людей гостя Михаила Гурьева, и просили их принять меры, «чтоб они от воровства своего отстали»{41}.

На Каспийском море торговым судам угрожали не только разбойники. Их разбивали или надолго задерживали «встрешные погоды великие». Отправившиеся сухим путем через Дагестан купцы вынуждены были платить пошлины при пересечении границ различных владений, при этом не имели никаких гарантий от грабежа со стороны вольных «горских людей» и самих своенравных правителей. Так, в 1660 году тарковский шамхал ограбил московских гостей Шорина, Филатьева, Денисова и Задорина на 70 тысяч рублей.

В настоящей, а не сказочной Шемахе торговцев ожидали не только горы товаров, но и иная деловая культура. Порой купцам приходилось жаловаться, что им «в Шемахе кизылбасские люди чинят насильство большое, товары насильством емлют, а деньги абасы дают худые, медные посеребрены. И держав у себя товары многое время и перепортя, приносят назад и мечют в лавку, а деньги назад правят сильно абасы добрые. И из Шемахи в иные города никуда не отпускают».

Купцы и даже послы могли столкнуться с алчными шахскими администраторами. К примеру, у отправленного в 1641 году в Кахетию князя Ефима Мышецкого власти сманивали слуг «в бусурманство», «и те… люди… с сносными животами бежали на двор к Арап-хану; копясь с иными бусульманы, которые русские люди преж их бусульманились, и с Арап-хановыми людьми, напився пьяны, приходили ко князь Ефиму на двор многожды поклепных своих животов просили…». Дело дошло до того, что русских послов «выволокши за ворота… били ослопы и вели через всю Шемаху рядами, а ведучи, били же». После такого оскорбления Арап-хан оправдывался: «…учинилось, что я был пьян, что делалось, того ныне не помню»{42}. В той же Шемахе в 1650 году власти захватили купецких людей и держали их под арестом несколько лет, нанеся убыток в 50 тысяч рублей.

Шелковый поток

И все же купцы рисковали — дело того стоило. В XVII веке Россия оказалась вовлечена в мировую торговлю шелком. Былое величие Великого шелкового пути к тому времени уже померкло. Торговые плавания стали привлекательнее опасных караванных путей: после распада державы Тимура Центральная Азия представляла собой арену непрерывной борьбы больших и малых ханств. Морское путешествие из Персидского залива в Китай занимало примерно 150 дней, в то время как караванный путь из Азова в Пекин — около 300; один корабль перевозил столько же грузов, сколько караван в тысячу верблюдов.

Но разрыв всей системы не означал упадка ее отдельных звеньев. Иран стал основным поставщиком тканей и шелка-сырца в Европу. Из Сицилийского королевства шелкоткацкое мастерство распространилось по Италии, Франции, Фландрии, Голландии, Германии. Французский король Франциск I в 1531 году освободил от налогов лионских ткачей, и шуршание лионского шелка вошло в поговорку. Но производство еще не удовлетворяло спрос и зависело от поставки сырья.

В начале XVIII века модные дамские платья (robe volante) шить можно было только из плотной шелковой тафты, которую производили лионские ткачи. Знаменитая герцогиня де Помпадур предпочитала тафту chine и не признавала иных материй — в историю моды эта ткань вошла как «тафта Помпадур». В экономике шелк отчасти напоминал нынешнюю нефть: войны крупнейших морских держав Франции и Англии вызывали скачок цен на шелк, так что модницам приходилось заменять его ситцем и батистом. Помимо престижности и эстетических качеств шелк обладал одним немаловажным свойством — он препятствовал размножению паразитов.